Дафна дю Морье - Замок Дор

А потом в один осенний день в тысяча восемьсот шестидесятых Марк Льюворн переправился «на ту сторону воды», чтобы взглянуть на урожай яблок у Проспера Константайна. Торгуясь, он не раз бросал взгляд на дочь Проспера, которая, балансируя на садовой стремянке, тянулась за яблоками, а потом спускалась с полным передником и осторожно выкладывала плоды горкой под яблоней, не повредив ни одного. Казалось, она не обращала на посетителя ни малейшего внимания.

Марк Льюворн купил весь урожай яблок на сидр и заплатил очень щедро. В начале следующей весны он попросил руки Линнет. Ей было всего восемнадцать.

Она не знала любви и не представляла, что это такое. Она читала книги. Она страстно желала увидеть мир, который там, за горами. Той весной она, бывало, стояла у калитки и, прикрыв глаза, наблюдала за стрижами и ласточками, скользившими в небесной сини и выписывавшими круги над прудом. Они проделали такой путь — от Египта до ее порога!

Однажды — через неделю после того, как она приняла предложение Марка Льюворна, — Линнет наблюдала за этими птицами, которые кружили высоко и вдруг устремлялись вниз за мошками. И тут она услышала, как скрипнула калитка, сначала открывшись, а затем закрывшись; потом — шаги. Они почти одновременно увидели друг друга — Линнет и женщина, вернее, девушка, всего на пару лет старше ее. Высокая, темноволосая, по-своему красивая. Держась в тени, посетительница рассматривала Линнет.

— Вы хотите спросить, как пройти к бухте? — спросила Линнет, слегка нервничая.

— Нет, — ответила та, покачав головой. — Я приехала на пароме и должна на нем вернуться. Но поскольку вы станете моей хозяйкой, мне кажется…

— Вы приехали взглянуть на меня? Ну что же, смотрите! — Линнет раскинула руки, стоя на фоне темнеющего неба.

— Да, вы красавица, чудо как хороши, — ответила девушка, сделав реверанс, и руки ее поднялись к груди, словно она хотела поплотнее запахнуть шаль, как будто в воздухе вдруг повеяло холодом.

— Как я поняла, вы будете моей служанкой — одной из моих слуг?

— Да, госпожа, и, надеюсь, самой верной. Меня зовут Дебора. Дебора Бранжьен.

Она растворилась в сумерках. Линнет услышала, как дважды щелкнул запор калитки.

— Вы не понимаете того, — сказал Марк Льюворн, наклоняясь в ландо к жене, — что я запланировал все это ради вашего удовольствия. Мужчины дальновиднее женщин, но часто именно женщины могут помочь. Сегодня днем вы — хозяйка над всем, а это шаг наверх. И если вы используете ситуацию, мы вскоре всё распродадим и станем джентри,[11] будем вращаться среди лучших фамилий. Каково, дорогая? Разве вы не понимаете, что я для вас планирую?

Молчание.

— Взгляните на эти поля справа, — заговорил он снова. — У меня пара-тройка закладных на некоторые из них. А я ведь показывал вам свое завещание, не так ли?

Снова молчание.

На поле для скачек Линнет спокойно и доброжелательно встречала всех, кто подходил к ландо. Когда пришло время вручать кубок победителю скачек с препятствиями, она сделала это изящно и по-королевски благосклонно. Она даже повернулась при этом к своему мужу, очаровательно кивнув в его сторону, словно давая понять, что лишь передает кубок от истинного дарителя. Но она не разговаривала с ним.

Перед этой церемонией и в перерыве между заездами Тим Уди распряг Мэрмана и Мерлина и завел их за палатку с напитками. Там, возле изгороди, он стреножил их, напоил и накормил, после чего прошмыгнул в палатку и хорошенько угостился виски.

Когда церемония закончилась, хозяин в дикой ярости извлек его оттуда и велел запрягать лошадей в обратный путь. Оставалось лишь состязание за утешительный приз. Тим Уди послушно запряг Мэрмана и Мерлина. Производил он эту операцию весьма тщательно, в крайне задумчивом состоянии. Даже лошадей, доставлявших короля в парламент, где он должен был произнести тронную речь, не запрягали столь старательно. Тим Уди был мертвецки пьян.

Скачки за утешительный приз начались и уже были в самом разгаре, когда Тим взобрался на козлы и направил лошадей на дорогу. Тут кто-то громко крикнул у ворот:

— Утренняя Звезда упала!

Утренняя Звезда не только упала у ближайшей изгороди, но и сломала ногу. Тим Уди во хмелю остановил лошадей, чтобы послушать. После длительной паузы из-за изгороди грянул выстрел из пистолета — прямо в уши чете Льюворн.

Выстрел ударил и по ушам Мэрмана и Мерлина, и они тотчас же под углом рванули в ворота, сбросив кучера и шарахнув его о столб. Расшвыривая налево и направо лотки торговцев, они бешеным галопом помчались по дороге к Замку Дор, и мешала им лишь упряжь, которая то волочилась, то щелкала по брюху Мерлина, как хлыст. Поводья тоже болтались где-то у задних копыт — седоки в экипаже их не видели. Они были совершенно беспомощны.

Марк Льюворн вскочил на ноги. Линнет услышала его вопли, заглушившие стук копыт. Покачнувшись, муж рухнул прямо ей на колени.

Она не помогла ему подняться. Ее откинуло назад, и она плотно сжала губы в ожидании неизбежного.

Об этом неизбежном возвестил пронзительный вопль, словно бы распоровший ситцевую ширму, отделявшую жизнь от смерти, — этот ужасный крик все звенел и звенел у нее в ушах, и, казалось, в нем не было ничего человеческого. Может быть, под колеса попал ребенок и теперь он мертв?

Она сбросила со своих колен Марка, и он упал, как мешок. Шатаясь, Линнет поднялась на ноги и уцепилась за поручень козел. Она стояла, раскачиваясь, переступая ногами то по пледам, то по телу мужа. Ей удалось оглянуться через правое плечо назад, на дорогу. Она была пуста, лишь на большом расстоянии галопом мчались двое всадников. За ними взгляд Линнет различал лишь скопления точек.

Но крик продолжал звучать, кричали где-то впереди, и теперь он приближался. Линнет крепче вцепилась в поручни, раскачиваясь и топчась на теле Марка. Впереди была ослепительно сверкавшая дорога, и вдруг Линнет увидела темную фигуру с широко раскинутыми руками…

У нее в ушах все еще звучал пронзительный вопль. И вдруг Мэрман и Мерлин подались назад, и оглушительный треск заглушил остальные звуки: сломалось дышло. Линнет швырнуло вперед, и она ударилась лбом о поручни, затем ее резко отбросило на подушки.

Когда через некоторое время она с трудом поднялась на ноги, то увидела нотариуса Ледрю: он доблестно удерживал Мерлина за уздечку, пытаясь успокоить лошадей, которые то вставали на дыбы, то бросались вперед, путаясь в сломанном дышле. Судя по всему, они были напуганы.

— Осторожно, мадам! И поскорее спускайтесь, — задыхаясь, вымолвил нотариус. — Слава богу, вы спасены! Если они теперь снова рванут, то их уж ничем не удержишь.

— Это вы их остановили? Я могу помочь? — Эти два вопроса прозвучали почти одновременно.

— О нет, что вы! Бегите туда, мадам, скорее, там, сзади! — закричал он. — Посмотрите, жив ли парень, вы его переехали…

Линнет понеслась назад. Тело лежало на дороге, ярдах в двадцати от экипажа, его отшвырнуло в сторону. Подбежав к нему, она опустилась на колени прямо в пыль. Линнет пыталась приподнять безжизненную голову, когда подскакали два всадника, следовавших за экипажем. Они спешились, и тот, кто скакал впереди, поспешил на помощь нотариусу. Второй, бросив взгляд в ту сторону, склонился над Линнет и пострадавшим.

— Он мертв, мэм?

— О, надеюсь, нет! Нет. Я в этом уверена! Слушайте, слушайте, вот опять!

Она приблизила ухо к губам парня, разорвала у него на груди рубаху и послушала, бьется ли сердце. Единственным видимым повреждением была рана над самым лбом, которая кровоточила. Наверно, когда он падал, его задело обломком дышла.

— Кажется, кости не сломаны, — сказал дородный всадник, опускаясь на колени и ощупывая ноги раненого. — Вы меня знаете, миссис? Если бы нам удалось доставить его живым в Лантиэн…

— О, мистер Бозанко! — воскликнула Линнет. — Смотрите — он открыл глаза! А теперь снова закрыл! А-а-ах! — вскричала она, так как мгновенно произошли две вещи — все происходило сейчас очень быстро. Слепящая молния осветила дорогу, и изгороди, и лица — много лиц, ибо со всех сторон сбежался народ. А еще повсюду была кровь: она текла из раны на голове у парня, попадая на подбородок и горло, она была везде. «Откуда?» — гадала Линнет. Она услышала, как фермер Бозанко призывает толпу отойти, чтобы пострадавшему было побольше воздуха.

— Но у него кровь — кровь всюду! — воскликнула Линнет.

Ее голос был заглушён раскатом грома. Когда гром стих, она услышала, как мистер Бозанко говорит:

— Это ваша кровь, миссис, ваша собственная кровь капает, мэм, уж извините меня. У вас все лицо в крови.

Он достал большой красный носовой платок и протянул его Линнет. Но она уже ощупывала свое лицо. Когда Линнет посмотрела на свои ладони, они были в крови. У нее была рана над бровью — вероятно, она ударилась, когда ее швырнуло на поручни.

С детства Линнет презирала себя за склонность падать в обморок при виде крови. Сейчас она раскинула руки — и тут же полил дождь, как будто она вызвала его этим жестом. Дождь лил как из ведра, падал сплошной завесой, которая отгородила их от толпы. В течение десяти секунд Линнет вымокла насквозь. Когда она снова инстинктивным жестом подняла руки, то увидела, что они вновь белые, и словно по заказу опять сверкнула молния. Эта вспышка осветила лицо Амиота, и оно тоже было чистым, а еще — мокрым и бледным, как лицо утопленника. Брызги дождя отскакивали от дороги, яростно шипя.

Дождь закончился столь же внезапно, как и начался; тучи разделились на два темных батальона и направились в сторону моря, а в просвете засияло солнце. Чья-то рука обняла Линнет за плечи — это был фермер Бозанко.