Пуаро рассмеялся:

– Я говорил вам, мой друг. Ваш инстинкт всегда вас подводит. Просто удивительно.

– Так кокаин… его прятали в часах?.. – начал я.

– Конечно же. Поэтому-то мадемуазель Ник и удалось так легко пронести его в больницу. А так как свой запас она израсходовала на конфеты, то она попросила у мадам ее часики с нетронутой порцией.

– Вы хотите сказать, что она не может без него обойтись?

– Нет, нет, она не наркоманка. Так, иногда, забавы ради. Однако на этот раз у нее была другая цель. На этот раз доза будет вполне достаточной.

У меня перехватило дыхание.

– Неужели?..

– Да, для нее это лучший выход. Лучше уж это, чем веревка палача. Но т-с-с! Не надо говорить об этом при мсье Вайзе, ибо для него законность и порядок превыше всего. Формально я ничего не знаю. Я могу только догадываться, что там находится, в этих часиках.

– Ваши догадки всегда правильны, мсье Пуаро, – сказала Фредерика.

– Мне пора, – проговорил Чарлз Вайз и вышел. На лице его застыло выражение холодного неодобрения.

Пуаро взглянул на Фредерику, потом на Лазаруса.

– Значит, вы собираетесь пожениться, э?

– И как можно скорее.

– Поверьте мне, мсье Пуаро, – заговорила Фредерика, – я вовсе не такая кокаинистка, как вы считаете. Я уже свела свою порцию до крошечной дозы. А сейчас, когда меня ждет счастье, я смогу, наверное, и вовсе обойтись без часов.

– Надеюсь, что вы будете счастливы, мадам, – мягко сказал Пуаро. – Вам пришлось многое пережить. Но, несмотря ни на что, вы добры и отзывчивы.

– Я постараюсь, чтобы Фредерике было хорошо, – сказал Лазарус. – Дела у меня далеко не блестящи, но я надеюсь выкарабкаться. А нет – Фредерика согласна и на бедность… вдвоем со мной.

Фредерика улыбнулась и кивнула.

– Однако уже поздно, – сказал Пуаро, взглянув на часы.

Мы встали.

– Странный вечер провели мы с вами в этом странном доме, – продолжал Пуаро. – Эллен была права, когда назвала его «недобрый дом».

Он посмотрел на портрет старого сэра Николаса. Потом вдруг взял Лазаруса за руку и отвел в сторону.

– Прошу прощения, – сказал он. – Из всех моих вопросов один все же остался без ответа. Скажите, почему вы предложили за картину пятьдесят фунтов? Я был бы очень рад это узнать, потому что, понимаете… приятно, когда выяснено все до конца.

Некоторое время Лазарус смотрел на моего друга, сохраняя бесстрастное выражение на лице. Потом улыбнулся.

– Видите ли, мсье Пуаро, – сказал он. – Я делец.

– Именно так.

– Картина стоит двадцать фунтов, и ни пенни больше. Я знал, что, если предложу Ник пятьдесят, она тут же заподозрит, что я даю ей слишком мало, и позовет оценщика. Тот, конечно, скажет, что я предложил намного больше, чем она стоит. В следующий раз, когда я снова предложу ей продать мне какую-нибудь картину, она уже не станет меня проверять.

– Ну и?..

– Картина, которая висит на противоположной стене, стоит не меньше пяти тысяч фунтов, – сухо ответил Лазарус.

– О! – Пуаро с облегчением вздохнул. – Ну теперь я знаю все, – сказал он радостно.