То, чего она страшилась, произошло.

Его лицо взорвалось целым облаком из мельчайших частиц хрящей, ткани, брызг какого-то желтоватого вещества и капель темно-красной крови, и весь этот фонтан ударил в нее, но снова, как в замедленной съемке, на удивление медленно. Казалось, она видит каждую из этих совершенно отталкивающих и ужасных капель, летящих ей в лицо. Чистенький белый фартучек, который она надела поверх шорт, и белая майка тут же становятся пестрыми. На белой хлопковой ткани появляется рисунок в желто-красный горошек — и все от этих брызг. Они еще хранят тепло его тела, ощущение от их прикосновения было таким, точно это что-то живое… Она громко взвизгивает, потом визг переходит в крик, и крик не смолкает до тех пор, пока храбрый мистер Бенсон, он же Джек Лоутон, не хватает ее за плечи и не говорит, что надо успокоиться, все кончено, все позади, успокойся, Мелани. Он трясет ее за плечи — да, ты прав, черт бы тебя побрал, и сделала это я, я, а не ты, трусливый ублюдок!

— Успокойся наконец, — говорит он.

— Я совершенно спокойна.

— Хватит, уймись, все позади, все кончено.

— Я спокойна.

Но он не прав — еще далеко не все кончено.

Они планировали отвезти тело к полоске пляжа, что за лачугами, выстроившимися вдоль Норт-Гэлли-роуд. Связать запястья и лодыжки проволокой от плечиков, чтоб это походило на убийство на гомосексуальной почве, и бросить его там, на пляже, неподалеку от забегаловки под названием «Тимоти Биз», где обычно тусуются «голубые». Забавно, что Джек употребляет такие слова, как «голубой», «педик», «гомик» и даже «пидор» при описании тех же самых штучек, которые сам вытворяет с Кори в постели — вернее, вытворял, — это входило в ритуал их любовных игр втроем. Чисто мужские дела, типично мужское поведение, думает она, хотя порой сама толком не может понять, какое же поведение можно считать чисто мужским, а какое — чисто женским. К примеру, она никогда не думала, что способна столь хладнокровно спустить курок дробовика и практически снести выстрелом человеку лицо. Это ведь чисто мужские дела, верно? Игры с дробовиками и прочим огнестрельным оружием, ведь так? Чисто мужские… А девочки… девочки, они играют в куклы. Нет, порой она пребывала в полном недоумении, не в силах различить, что такое чисто мужские и чисто женские игры. Не в силах провести четкую грань, установить личность — кажется, именно так это называется. Да что там говорить, иногда Мелани не понимала, кто или что есть сама…

Пока они срывали с Кори одежду — это тоже входило в план навести на мысль об убийстве на гомосексуальной почве какого-нибудь простодушного и плохо оплачиваемого копа, — Джеку вдруг приходит в голову идея, вновь заставившая ее задуматься об идентификации личности. Нет, пожалуй, ей все же придется поразмыслить всерьез о таком понятии, как личность. Может, все, что делается и говорится, на деле сводится лишь к установлению личности и исчезновению. Чаша должна исчезнуть из музея, затем ее следует выкрасть у Джека, потом исчезнуть самой с лица земли и стать новым человеком. Какой-то совершенно другой, новой личностью. Непал — вот самое подходящее место, где можно потратить два с половиной миллиона долларов. И прошу не забывать о таком важном факторе, как алчность. Ибо когда речь заходит о столь крупной сумме, алчность, безусловно, становится очень важным фактором.

— А что если выдать его за меня? — спрашивает Джек.

Она не понимает. Смотрит на него, недоуменно моргая, и продолжает стягивать с Кори трусы. Какой же у него крошечный сморщенный член, словно сжался и усох… Все кругом забрызгано кровью и ошметками хрящей и мозга, хорошо, что есть шланг, они займутся уборкой сразу же, как только избавятся от тела. Несколько непривычно думать о Кори как о мертвом теле… Но ведь это факт, именно телом и ничем другим он теперь является. И она собственноручно превратила его в… это. Вот вам, пожалуйста, снова встает вопрос о личности и исчезновении, если как следует вдуматься. Ибо Кори — уже больше не Кори, его нет, он исчез. Исчезла личность, и вместо нее возникло тело. Что ж, прощай, приятно было познакомиться.

— Потому что рано или поздно, сама понимаешь, Джилл начнет меня искать.

На секунду ей вдруг показалось, что Джек, это трусливое ничтожество, читает ее мысли. Потому как именно сегодня утром, согласно их плану, Джилл должна была пойти к адвокату города Калузы по имени Мэтью Хоуп. И все это для того, чтоб позже, когда мертвое дело Джека обнаружат запутавшимся в мангровых зарослях у берега лагуны, у нее было бы алиби. Но осуществление этого плана еще впереди. И Джек будет убит в ночь ограбления музея, после того, как они отберут у него похищенную чашу. А потом доставят ее греку, возьмут денежки и исчезнут. Самое лучшее место на свете, где можно затеряться, это Непал. Они заживут там, как магараджи!.. И будут заниматься любовью на тигриных шкурах.

— Она никогда нас не найдет.

Просто смех один, да и только! Она едва сдерживает улыбку. Джек беспокоится о том, найдет ли его жена, но после первого февраля ему будет совершенно не о чем беспокоиться. Потому как сегодня утром Джилл уже побывала у этого придурка адвоката, ставшего знаменитым после того, как его едва не пристрелили. Дуракам везет! И цель этого визита состояла в том, чтобы убедить мистера Хоупа, что она искренне жаждет развода и готова пойти на все, лишь бы разыскать этого подлого негодяя, который ее бросил. Позднее полиция, конечно, задумается над тем, к чему это понадобилось женщине нанимать адвоката искать мужа, если она прекрасно знала, где следует его искать. Должна была знать, поскольку именно ей предстояло его убить. Но Джилл, разумеется, скажет им чистую правду. Скажет, что просто счастлива, что кто-то пристрелил наконец этого мерзавца, что он заслуживал только смерти, но… Нет, конечно, она понятия не имеет, чьих это рук дело. И вообще хочет как можно скорее уехать из Калузы, потому что с этим городом у нее связаны самые тяжелые воспоминания. Если, конечно, нет больше к ней вопросов. Так что, прощайте, ребятишки, удачи вам!..

И дело закрыто.

И вдруг теперь Джек забеспокоился о том, что она его найдет.

Просто смех да и только!

— Можно выдать Кори за меня, — говорит он.

Она обдумывает это предложение.

У человека практически нет лица. Так что это вполне реально…

— Подсунем ему мой бумажник с кредитной карточкой и водительскими правами.

Она взвешивает услышанное.

— Конечно, почему бы нет?

Но только надо успеть предупредить Джилл, чтоб она могла сказать им: «Да вы что, ребята? Это вовсе не мой муж, ничего подобного!» Член у Джека был больше и толще, что-то в этом роде. И они продолжат поиски, а алиби Джилл только укрепится. Почему бы нет?.. Запутать их совсем, окончательно. Чем больше путаницы, тем лучше. Исчезновение личности… почему бы нет?

— Вообще-то неплохая идея, — говорит она.

— Да, мне тоже так кажется.

Но она уже думает совсем о другом. О том, что должна говорить Джилл полиции, когда обнаружат тело Кори. Как, бросив взгляд на это тело, она узнает, что это вовсе не ее муж? Ведь у человека практически нет лица…

И вдруг она вспоминает своего дядю Эйба. Абрахама Шварца, брата отца. Заядлого картежника и афериста из Аризоны, который каждый год приезжал к ним в гости на еврейскую пасху. И рассказывал им разные жуткие истории из жизни Дикого Запада, по большей части — сплошные выдумки.

«Вот видишь, Мелани? Это моя татуировка».

«Какая же это татуировка, дядя Эйб? Кто это будет делать татуировку в виде какой-то синей точечки? Настоящая татуировка — это сердечко, или там орел, или бабочка».

«Это особая татуировка, милая. И сделали мне ее в больнице, где облучали от рака горла…»

Что ж, может сгодиться.

Да и потом, кто способен уловить разницу? Ведь первого февраля Джек сам будет убит. Неужто какой-нибудь, пусть даже самый умный коп из Калузы, будет искать на его теле синюю точечку размером с булавочную головку? Да и потом, разве есть в этой вонючей Калузе умные копы? А во-вторых…

Никакого во-вторых не последовало.

Личность и исчезновение, подумала она.

— Надо надеть на него обратно джинсы, — говорит Мелани.

— Джинсы? Зачем?

— Да затем, что нужен карман для бумажника.

Чуть позже той же ночью, лежа в постели с Патрицией, Мэтью спросил, знает ли она, что такое фокус со шляпой.

— Это что, какой-нибудь подвох? — спросила она.

— Нет, просто вопрос. Имеющий самое непосредственное отношение к законодательству. Что такое фокус со шляпой?

— Ну… каждый знает, что такое фокус со шляпой.

— О’кей, так что это такое?

— Сперва расскажи мне анекдот про лебедя.

— Мы что здесь, на рынке, что ли, торгуемся?

— Да. Фокус со шляпой в обмен на анекдот про лебедя.

— А откуда мне знать, что ты меня не надуешь?

— Я выступаю в суде под присягой и к тому же являюсь прокурором округа.

— Тем больше причин тебе не доверять. Ты знаешь, кого больше всего на свете ненавидят простые люди? Адвокатов, легавых и дантистов.

— Эта информация имеет какое-то отношение к фокусу со шляпой?

— Да. Так что это за фокус?

— Нет. Сперва анекдот про лебедя!

— Ну, ладно. Мужчина пострадал в автокатастрофе, тело изуродовано до неузнаваемости…

— Уже смешно, — заметила она.

— И вот медэксперт вызывает его жену и любовницу на опознание. Обе утверждают, что на члене у него татуировка…

— О-о, так я это знаю! Татуировка на пенисе, старая бородатая шутка.

— И что вытатуировано у него там одно слово: «ЛЕБЕДЬ».

— С каждой минутой все смешней!

— Так ты хочешь, чтоб я рассказал, или нет?

— Извините, сэр, прошу прощения, сэр, — сказала Патриция и отдала честь. Это выглядело особенно комично потому, что она была совсем голая.