Дверь отворила женщина лет под шестьдесят, ну, может, шестьдесят с хвостиком. На ней красовался туалет, который матушка Кареллы непременно назвала бы свитером владельца кондитерской лавки. А именно: просторный зеленого цвета кардиган с воротником шалькой. Она пристально всматривалась в лицо Карелле, затем окинула взглядом заваленную снегом улицу за его спиной, досадливо прищелкнула языком, снова уставилась ему прямо в глаза и спросила:

— Да?

— Детектив Карелла, — представился он, — 87-й участок. — И показал жетон. — Могу я войти?

— А что случилось? — спросила она.

Он не знал, что случилось тут прежде, но участок был в целом благополучный, а потому ответил:

— Да ничего особенного, мэм. Просто хотел задать несколько вопросов об одном вашем бывшем жильце. Нельзя ли войти? — снова спросил он, чувствуя, что погода оправдывает эту настойчивость, ощущая, что снег делает его похожим на Крошку Тима, только без костыля. В глазах дамы светилось сомнение, однако она все же отступила и позволила ему войти в небольшой холл с восточным ковром на полу, знававшим лучшие времена в Тегеране, медными почтовыми ящиками справа, большим абажуром в виде глобуса над головой и застекленной дверью «с изморозью», ведущей, очевидно, в покои самой управляющей, имени которой он до сих пор не знал.

То была довольно сурового вида дама, ширококостная, остроносая, с седеющими волосами, подстриженными, как бы выразились поклонники фигурного катания, «клином». На ней были старомодные очки в стиле Бенджамина Франклина и зеленый свитер, спадающий на твидовую юбку. Похожую на ту, что была на женщине-эксперте из фильма Хичкока, в той сцене в ресторане, где все они пытались найти объяснение тому хаосу, что устроили в городе птицы.[17] Пьяница за стойкой бара поднимает стакан и говорит: «Это конец света!» И тогда миссис Банди, так, кажется, звали эту героиню из фильма, начинает объяснять им, в чем состоит разница между воронами и черными дроздами. И еще закуривает сигарету — с таким видом, точно священнодействует. Да, как ни странно, но управляющая из дома 831 по Крест-авеню очень и очень походила на ту дамочку из фильма, с той разницей, что носила еще и очки. Миссис Банди… Где-то он вычитал, что сценарист, некий писака из Нью-Йорка, придумал ей такую фамилию по названию одной из улиц в Лос-Анджелесе, где в данный момент очень хотелось бы оказаться инспектору Карелле. Или в Лос-Анджелесе, или в этой, как ее, Калузе, штат Флорида. Он затворил за собой дверь.

— Извините, мэм, — сказал он, — не знаю вашего имени.

— Грейс Харди, — ответила она. — Миссис Грейс Харди. — Не угадал, совсем не похожа на Банди. Так уж бывает: в чем-то проигрываешь, в чем-то выигрываешь. Банди-драйв… Да, именно так называлась та улица в Лос-Анджелесе. — Что, кто-то опять нажаловался? — спросила она.

— Жаловался на что, миссис Харди?

— Да насчет того катка, что на крыше.

— Нет, ничего об этом не знаю. А что, были жалобы?

— Нет, этой зимой не слишком много, потому что уж больно холодно и ветрено, чтоб кататься там на коньках. Но как только потеплеет, жильцы снова начнут жаловаться на шум. Что привело вас сюда, мистер Капелла?

— Карелла, — поправил он ее. — Мне позвонил один юрист из Флориды…

Всегда лучше сказать правду, если во лжи необходимости нет.

— Позвонил и расспрашивал об одном человеке по имени Джек Лоутон, который, насколько я понимаю…

— Да, был такой. Мистер Лоутон, — сказала она.

— И жил прямо в этом доме?

— Снимал двухкомнатную квартиру на верхнем этаже. Уж не знаю, как он переносил шум с катка, но квартиры там по этой причине дешевле…

— Я так понимаю, он жил там не один, а с женщиной?

— Да. Холли.

— И вы их обоих знали и видели?

— А в чем, собственно, дело? Что-нибудь натворили?

— Ну, насколько мне известно, нет.

Все еще правда. Нет причин лгать. Пока что.

— Я знаю о том происшествии у «Пони», — сказала миссис Харди, и глаза ее хитро сощурились.

— Ну, это пустяки, так, небольшая стычка, — сказал Карелла, и если и солгал при этом, то так, самую малость. Он умолчал о том, что драка выплеснулась на улицу — к чему расстраивать человека? К тому же не имело абсолютно никакого смысла быть до конца откровенным с рядовым гражданином или гражданкой, потому как никогда не знаешь, чем это может потом аукнуться. Стоит им только узнать, что они могли нарваться на нешуточную неприятность, и они тут же начинают жалеть, что не послушались в свое время каких-то жалких доносчиков, разносящих сплетни по всей округе. Типично американская черта, почитание МАФИИ, акроним от «Мерзопакостной Агрессивности Фигляров, Идиотов и Ябед». А потому, черт побери, он вовсе не хотел, чтоб миссис Харди вдруг подумала, что Лоутон и его Холли были не в ладах с законом. Чего на самом деле, возможно, не было вовсе. И нечего раздувать шум по поводу какой-то там заурядной пьяной драчки в баре.

— Просто этот юрист разыскивает Лоутона по просьбе его жены, — сказал он, от души надеясь, что не приведет тем самым в действие то, что он называл «фактором доносчика». Впрочем, все зависит от того, насколько хорошо она знала эту парочку с верхнего этажа и насколько глубока была ее вера в институт брака, как таковой.

— Я думала, Холли его жена, — сказала миссис Харди.

— А что, она говорила, что она его жена?

— Нет, насколько мне помнится, нет. Хотя я знала, что живет она под вымышленным именем. Но думала — по чисто профессиональным причинам. Она, знаете ли, была актрисой.

— А вот это для меня новость.

— О да, да, представьте себе. Она рассказывала, как снималась в кино и все такое.

— Вот как? В кино? В каком именно?

— Она не сказала.

Что означало, что Холли, как ее там дальше, работала скорее всего официанткой.

— А когда они у вас поселились? — спросил Карелла.

— Первого июля. Мистер и миссис Лоутон, оба… э-э… я думала, что она действительно миссис Лоутон.

— А съехали в январе?

— Да, в первый день нового года. Он съехал.

— Что вы имеете в виду?

— Она уехала раньше. Отправилась во Флориду.

— А куда именно во Флориду, не сказала?

— Кажется, в Сент-Пит.

— И когда же это было?

— Кажется, в День Благодарения. Или сразу после него.

— Двадцать девятого? Тридцатого?

— Помню, было воскресенье.

— Тогда, значит, первого декабря.

— Вы что, волшебник?

— Нет, просто в День Благодарения нам поступило восемь вызовов по поводу драк в разных питейных заведениях. И пришелся он на двадцать восьмое ноября. Разве такое забудешь? Так вы сказали, она жила под псевдонимом?

— Да, под сценическим именем. Так я, во всяком случае, поняла.

— И что за имя, позвольте узнать?

— Пожалуйста. Холли Синклер.

— А вам когда-нибудь встречался человек по имени Эрнст Коррингтон?

— Такой весь крепкий, мускулистый, да?

— Честно сказать, не знаю.

— А я-то думала, вы волшебник и знаете все.

— Нет. Только то, что касается даты Дня Благодарения. Так он говорил, что его фамилия Коррингтон?

— Да, именно так и представился, Эрнст Коррингтон. Подселился к ним примерно за месяц до отъезда миссис Лоутон… Ну, это я так думала, что она миссис Лоутон…

Карелла же тем временем вычислял. И пришел к выводу, что за месяц до первого декабря — это будет первое ноября или около того. А это, в свою очередь означает, что Коррингтон выехал из Лос-Анджелеса вскоре после третьего октября — то есть после своего последнего визита в участок, где отмечался.

— Ну и жил с ними до тех пор, пока не истек срок аренды, — продолжала миссис Харди. — Мистер Лоутон снял квартиру на шесть месяцев. Въехал первого июля, выехал в последний день декабря. И Коррингтон был с ним. Я сама видела, как они спускались по лестнице с тяжелыми чемоданами.

Карелла снова прикинул в уме. Детективы, подобно поездам и автобусам, просто не могут обойтись без расписания. И выстраивалась у него примерно следующая картина. Лоутон и его девица сняли квартиру первого июля. Случайно встретились в парке с Клэр Филлипс, где та гуляла с младенцем, примерно седьмого июля. Эрнст Коррингтон последний раз отмечался в участке в Лос-Анджелесе третьего октября и находился где-то на востоке до первого ноября, то есть за месяц до того, как Холли уехала в Сент-Пит. Три недели спустя Лоутон и Коррингтон ввязались в драку в коктейль-баре «Серебряный пони», причиной которой стал комментарий одного из пьяниц, встрявших в их строго приватную, личную беседу.

— А она случайно не говорила, где собирается остановиться в Сент-Пите? — спросил он.

— Представьте себе, говорила, — ответила миссис Харди, да благослави Господь ее добрую душу. — Она собиралась остановиться у женщины по имени Люсиль Шварц. У меня и адрес записан, сейчас принесу.


Едва успев принять информацию, переданную Мэтью каким-то полицейским с севера по телефону, Уоррен и Тутс незамедлительно приступили к действиям. Они проверили по справочнику адрес и тут же установили номер Люсиль Шварц — единственный, что был зарегистрирован на данные имя и фамилию. В подобных случаях всегда лучше, когда женщине звонит другая женщина. Если б из Калузы позвонил мужчина, причем незнакомый, сразу начинаешь думать, что это какой-нибудь насильник или грабитель. Зато когда звонит женщина, есть шанс, что состоится приятная маленькая беседа. Но сперва Тутс хотелось бы убедиться, что она действительно говорит с мисс Люсиль Шварц.

— Миссис, — поправила ее женщина.

— Простите, миссис Шварц. Известна ли вам женщина по имени Холли Синклер?

— Да, конечно, известна. Хотя не могу утверждать, что родилась она под тем же именем.

— Простите, не поняла? — пискнула Тутс.