Пола почувствовала, как рука Билла крепче обняла ее, и поняла, что он быстро сортирует мысли.

— Должно быть, — неторопливо начал Билл, — Колльер, не скрываясь, сидел в игорной комнате позади магазина. Мы знаем, что Илона и Хэммонд говорили о нем. Илона, как всегда, визжала, и Колльер, вероятно, это услышал. Мы также знаем, что Хэммонд звонил Бобу Бикону в Американский культурный центр справиться о боксерских достижениях Колльера. Верно?

Полковник был раздосадован такой точностью.

— Да.

— В таком случае, — продолжал Билл более быстро, — Колльер мог легко проскользнуть в магазин следом за Илоной и Хэммондом. Мы знаем, что в магазине было темно и что все находящиеся в нем были заняты своими делами в другом конце. Колльеру не составило труда пересечь комнату и спрятаться за длинной вешалкой с костюмами, где он мог прослушать то, что касалось его. Вывод: Колльер был членом этого игорного клуба или, по крайней мере, хорошо там известен, иначе его бы туда не впустили. Второй вывод: у Колльера есть влиятельный друг в Танжере, который представил его в клубе. Мне продолжить?

— Нет-нет, достаточно! — быстро сказал полковник Дюрок, не желая делиться славой. Потом он указал пальцем на Полу, словно чародей, совершающий чудо. — Одевайтесь!

Разумеется, чудо не было мгновенным. Пола, догадываясь, почему они хотят выставить ее, но не желая этого комментировать, поджала губы и начала бродить по комнате в хлопающем по ногам длинном халате. Она открывала и закрывала дверцы гардероба, собирая одежду, и рылась в ящиках туалетного стола.

Билл, рассеянно теребивший воротник рубашки, снял с вешалки галстук, не глядя на него, надел, завязал узел и наконец облачился в светло-серый фланелевый пиджак, скрывший кобуру.

Полковник Дюрок снова начал потеть. Должно быть, за зашторенными окнами уже темнело. Часы ритмично тикали.

Пола, собрав одежду, поспешила в ванную, но у двери повернулась для последнего слова.

— Черт бы вас побрал! — Она захлопнула и заперла дверь — по крайней мере, так казалось.

Билл придвинул стул к креслу полковника, бросил взгляд через плечо на дверь ванной и сел.

— Теперь выкладывайте, — тихо сказал он. — Что вам говорили но телефону?

Дюрок сообщил ему, не опуская ни единого слова исполняющего обязанности коменданта Переса. Билл, подперев рукой подбородок, слушал без единого замечания.

Как оказалось, Колльера проследили до дома торговца коврами и антиквариатом по имени Али, в подвале которого помещался магазин. Сам дом, очевидно, представлял собой лабиринт галерей и комнатушек, идеально подходя для укрытия. Там было даже фальшивое окно, и исполняющий обязанности коменданта намекнул, что знает его секрет. Дюрок велел окружить дом и поставить людей у каждого выхода, но, поскольку они не располагали такими средствами, как слезоточивый газ, чтобы выкурить Колльера, — здесь голос Дюрока стал виноватым, — Перес предложил использовать Полу как приманку, поскольку Колльер открыто похвалялся, что убьет ее при первой возможности.

— Поэтому, — быстро закончил полковник, — если ваша милая жена согласится помочь…

— Я этого не допущу, — заявил Билл. — И как вам только хватает духу просить о таком?

Лицо Дюрока выражало отчаяние.

— Ну, если вы отказываетесь… — Он пожал плечами.

— Признаю, — продолжал Билл, — что меня самого увлекает эта дурацкая история. Но когда речь заходит о том, чтобы втягивать в нее Полу…

— Да-да, понимаю!

Билл вскочил на ноги, возвышаясь над полковником, который тоже поднялся.

— Что происходит с вашими людьми? — В обычно мягком голосе Билла звучали нотки презрения. — Почему они не могут выкурить его оттуда? Нет слезоточивого газа? Господи, используйте старомодную горящую серу с электрическим вентилятором, работающим на батарейке, — я могу соорудить его для вас. И я сам поведу ваших людей! Разве я не заслужил права первым выстрелить в Колльера?

— Вашу серу использовали на войне, когда вас еще и в проекте не было, — сказал полковник. — Мы можем задохнуться, а Колльер — убежать. Это могло бы сработать, если бы мы знали, где именно он прячется. Хотите услышать более вескую причину?

— А именно?

— Вы знаете, что Колльер угрожал убить вашу жену, и он постарается выполнить обещание. Но теперь мы загнали его в ловушку. Возможно, это наш единственный шанс. Вы хотите, быть может, месяцами ходить рядом с ней с пистолетом, постоянно озираясь в ожидании удара?

Билл колебался, облизывая пересохшие губы.

Будучи добрым человеком, полковник Дюрок ненавидел то, что должен был сказать. Но дисциплина сковывала его, как доспехи.

— Вы достаточно сильный, — бросил он вызов. — Неужели вы не осмелитесь встретиться лицом к лицу с Колльером, одной рукой обнимая жену, а в другой держа заряженный пистолет?

Гробовое молчание нарушало только шуршание бриза за окнами.

Полковник сказал то, что нельзя было говорить ни одному человеку, кроме Билла. Краска сбежала с его лица, глаза прищурились. Он снова облизнул губы и вытер рот.

— Ладно, — сказал Билл. — Я это сделаю.

Дав обещание, Билл был готов идти вперед, не отклоняясь ни на дюйм, даже если перед ним оказались бы вражеские танки. Военное министерство могло бы это подтвердить. Но он сразу же поставил условия:

— Я сказал, что я это сделаю. Но решать предстоит Поле. Предупреждаю: я посоветую ей не соглашаться, используя каждый аргумент, и если я имею на нее хоть какое-то влияние…

Внезапно дверь ванной, которая все это время была едва заметно приоткрыта, распахнулась настежь.

Пола не слишком продвинулась в одевании, просунув наружу не только голову, но, к огорчению папы Дюрока, и голые плечи.

— Конечно, я сделаю это! — воскликнула она, сверкая глазами. — Какой просьбы, по-вашему, я от вас ожидала? Не будьте глупцом!

Дверь захлопнулась и на сей раз заперлась по-настоящему.

Полковник Дюрок, искренне желающий, чтобы он никогда не знал об этом деле, медленно сел.

— Я люблю эту девочку, — просто сказал он.

Любовь самого Билла и страх за Полу терзали его сердце и на мгновение даже блеснули в глазах. Он поспешно уставился в пол. Последовала долгая пауза.

— Она того стоит. — Билл сел и стиснул голову руками. — Но он не причинит ей вреда! Я этого не допущу.

Чтобы избежать дальнейшей дискуссии, полковник Дюрок встал и отошел к окну. Пошарив среди голубых портьер, он открыл один ставень и выглянул наружу. Хотя уже зажглись огни, небо над темными крышами Танжера было всего лишь серым, а не черным. Если Колльер успеет сбежать…

Дюрок резко повернулся, а Билл вскочил со стула, когда в дверь из коридора постучали.

Глава 14

Рука Билла метнулась внутрь пиджака, и почти в тот же момент «уэбли» 45-го калибра был нацелен на дверь.

— Entrez![87] — отозвался Дюрок, прочистив горло.

Но это оказался всего лишь Г. М. Сразу расслабившись, Билл спрятал револьвер в кобуру. Но присутствие Г. М. могло пролить бальзам на ураган, а могло опрокидывать стулья, даже если он не приближался к ним. Судя по его настроению, более вероятным был последний вариант.

— Новые неприятности, — проворчал он.

Полковник Дюрок вцепился в свои короткие седые волосы.

Халат, усы, борода, пятна от орехового масла и зеленая феска пророка Хасана эль-Мулика исчезли. Прихватив у портного старомодную черчиллианскую[88] шляпу-котелок, Г. М. нахлобучил ее и отказался снимать. Черный костюм из шерсти альпаки подходил если не ему, то случаю. В уголке рта торчала незажженная сигара.

Протиснувшись боком в дверь, Г. М. приветствовал Билла, сразу заметил кобуру, закрыл дверь и опустился в кресло.

— Нет, — продолжал он, подняв руку. — Я не собираюсь рассказывать вам, в чем состоят эти неприятности. Вы узнаете это через пять минут, и к тому же я не уверен, что дела так плохи, как вы думаете. — Его лицо приняло мученическое выражение. — Но едва ли у кого-нибудь бывал такой утомительный день, как у меня…

Полковник выпрямился.

— Это у вас был утомительный день? Ха-ха! Как насчет папы Дюрока? — Ему в голову пришла ужасная мысль. — Надеюсь, вы прибыли не в этом портшезе?

— Сынок, я и шагу сделать не могу без него в этом чокнутом городе! Он внизу.

— Избавьтесь от него. Сегодня вечером вы не сможете им воспользоваться — это говорю вам я.

Не ответив, Г. М. упрямо выпятил подбородок.

— Все утро, — продолжал полковник Дюрок, — меня бросало в жар и холод из-за ваших блужданий по городу в этом чертовом портшезе. Позже я услышал о вашем маскараде, который меня бы не обманул…

— Но разве он не одурачил всех? — не без оснований возразил Г. М. — Даже девица Холмс сказала, что не узнала бы меня, если бы у меня во рту не торчала сигара. Утром я едва не остался с носом, так как все магазины и офисы — во всяком случае, европейские — закрылись с полудня до четырех. Господи, что за манера вести дела! Вы, ребята… Погодите! Как вы себя называете? Танжерианцы?

— Нет-нет, — ответил полковник Дюрок. — Танжерины.[89]

Г. М. посмотрел на него поверх очков, потом закрыл один глаз, став похожим на утенка Доналда,[90] слушающего историю о Деде Морозе.

— Нет, pas de blague![91] Это правда, как может подтвердить Билл, мы танжерины!

— Ну, — промолвил Г. М., — об этом я не собираюсь рассказывать в Англии. Иначе министерство торговли начнет импортировать вас по три пенса за штуку.

— Мы…

— Угу. Теперь знаю. Но перестаньте прерывать меня, черт побери!

— Прерывать вас? — переспросил полковник Дюрок странным тоном, какой иногда можно было услышать от старшего инспектора Мастерса.