— Тогда еще один вопрос! — сказал Альварес. — Алмазы и сундук все еще находятся в той комнате?

— Не думаю. Понимаете…

Их перебил страдальческий голос, говорящий по-французски:

— Милорд англичанин! Месье комендант! По-вашему, это учтиво?

— Месье портной, — вежливо, но твердо отозвался Альварес, — я уверен, что вы толковый человек. Мы говорим о серьезных делах. Так что будьте любезны помолчать!

Позади Альвареса стояла высокая стремянка. Не сводя глаз с Г. М., он потянулся назад и, как ему казалось, всего лишь мягко и увещевающе тряхнул лестницу.

К сожалению, это было не так. Месье Рене Топен покачнулся, издав сдавленный крик, и ухватился за деревянный выступ над вешалкой с костюмами, но при этом потревожил сооружение наверху, и на его голову обрушилась лавина шляп.

Здесь были мягкие и жесткие фетровые шляпы, шляпы-котелки, конические соломенные шляпы, цилиндры, фуражки, фески — всевозможные головные уборы востока и запада, под потоком которых исчезла целая сторона магазина.

Они падали на пол почти бесшумно, за исключением щеголеватых котелков, подпрыгивающих на изогнутых полях. Но легкие соломенные шляпы летали по комнате, как птицы.

— Понял, черт побери! — воскликнул Альварес, снова ударив кулаком по столу.

— Ну, сынок?

Оба смотрели друг другу в глаза, не замечая падающих шляп.

— Вы говорите, что при обыске эти предметы находились в квартире, — продолжал Альварес, — но теперь их там нет. Тогда вопрос! Они по-прежнему в том же доме?

— Да! — прогремел Г. М. — Становится «горячо» как в печке, сынок! Еще один шаг в логических умозаключениях…

— Господи! — Альварес схватился за голову. — Ведь я сам заметил…

Г. М. насвистывал, как старомодный фотограф, держащий птичку над камерой.

— Если они не в квартире 3Б, — сказал он, — где еще они могут быть, а?

Альварес достал блокнот, отвинтил колпачок с авторучки, написал что-то на листке, вырвал его и протянул Г. М.

Последний бросил взгляд на листок и порвал его на мелкие кусочки.

— В яблочко! — торжествующе воскликнул Г. М.

— Значит, я был прав. Эта свинья Колльер и есть Железный Сундук!

— Нет, сынок, — возразил Г. М. — Выбросьте эту мысль из головы. Сейчас у меня нет времени объяснять, но полковник получил много новой информации о Колльере. Он опасен, но… Эй! Что означает странное выражение на вашей физиономии?

— Колльер опасен, — повторил Альварес. — Я буду держать свои мысли при себе, сэр Генри.

Г. М. посмотрел на него поверх очков:

— Он опасен, но мозгов у него нет. Для него придумать этот трюк с исчезновением — не легче, чем написать «Гамлет». Настоящий Железный Сундук объяснил ему, как это сделать, и тот проделал его дважды.

— Но что будет теперь?

Г. М. сдвинул набок зеленую феску и почесал загримированную голову.

— Вчера вечером я предсказывал, хотя вас там не было…

— К моему глубокому сожалению, сэр Генри, — вздохнул Альварес, — я был пьян в стельку.

— Ну, с кем не бывает? Но я говорил, что настоящий Железный Сундук, а не ваш халтурщик Колльер повторит сегодня ночью рейд на территорию магазина «Бернштейн и компания».

— И он это сделает?

— Нет, сынок. — Г. М. тяжело вздохнул. — Это отпадает. Почему? Потому что Железный Сундук держит в том доме кучу алмазов и должен ночью вынести их, пока мы не разгадали трюк. Он не знает, что мы его уже разгадали. Полковник Дюрок будет там со своими людьми. Но если Железный Сундук вырвется из сети…

— А Колльер, сэр? — спросил Альварес с тем же странным выражением лица.

— Колльер? — проворчал Г. М. — Пока он на свободе. Но я догадываюсь…

Вероятно, потому, что Морин заговорила, Г. М. пробудился от транса и огляделся вокруг. Альварес последовал его примеру. Г. М. изумленно заморгал при виде шляп на полу, на столах и под столами, почти подкатившихся к его ногам.

— Гореть мне в аду! — воскликнул он.

С другой стороны комнаты на средней ступеньке стремянки стояла Морин, подняв над головой руки в умоляющем жесте, словно белый ангел на викторианской картине. На верхней ступеньке сидел месье Рене Топен, бледный как труп, с остекленевшими глазами, беззвучно шевеля губами.

— Что этот парень пытается сделать? — осведомился Г. М., строго указывая на него пальцем. — Если вы хотите показать шляпы, почему бы не приносить их по одной, а не разбрасывать вокруг, как автомат с попкорном? — Г. М. посмотрел на Альвареса: — Может, он чокнутый?

Месье Топен немного понимал по-английски. По его лицу пробежала судорога.

— Никогда не считал его таковым, — ответил Альварес, сделав несколько шагов назад и посмотрев вверх. По дороге он наступил на три-четыре шляпы, и громкий хруст полей вызвал очередной спазм у портного.

— Довольно! — завизжал по-французски месье Топен и поднялся на ступеньке, едва не стукнувшись головой о потолок. — Это уж слишком!

В одной руке месье Топен держал наполеоновский кавалерийский шлем, а в другой — старомодную шляпу-котелок с жесткими изогнутыми полями.

— Берегитесь! — зашипел он, бросив тяжелый кавалерийский шлем в голову бывшего коменданта Альвареса.

Только кошачье проворство спасло Альвареса. Он метнулся назад, наступив еще на несколько шляп, и шлем упал на пол. Правая рука месье Топена крепче сжала поля шляпы-котелка.

Безумный портной (или, если предпочитаете, шляпник)[66] был нисколько не безумнее сэра Генри Мерривейла. Лицо последнего из коричневого стало пурпурным, а глаза выпучились под очками, когда он посмотрел наверх.

— И это я — кандидат в сумасшедший дом? — вопил месье Топен. — Злодей, убийца, я докажу, что ты лжешь!

Любой человек, который тайно мечтает сорвать шляпу-котелок с головы друга и швырнуть ее в какую-нибудь цель, обнаружит, что поля идеально подходят к руке и при помощи резкого поворота запястья возможно максимально точное попадание.

Должно быть, это понял и месье Топен. Котелок описал дугу и твердым краем полей угодил прямо в нос сэру Генри Мерривейлу.

— Vive la France![67] — крикнул месье Топен. — A bas les rosbifs![68] Но взмах руки на манер маршала Нея[69] стоил ему равновесия. Дважды покачнувшись на верхней ступеньке стремянки, которой Морин тщетно пыталась придать устойчивость, портной полетел вниз.

Непонятно каким чудом он приземлился вертикально обеими ногами на стол перед Г. М., который со злобной ухмылкой скользнул в сторону, схватил одно из ведер с водой и выплеснул содержимое прямо в лицо портному.

На какой-то момент голова и плечи месье Топена исчезли, как алмазы и сундук.

Никто не мог предположить, что одно ведро воды может сделать человека настолько мокрым. Месье Топен выглядел так, словно простоял десять минут под Ниагарским водопадом. С водой, струящейся по его гладким черным волосам и бледному лицу, он напоминал статую берберийского пирата в каком-нибудь фонтане.

— Неплохо, а? — с удовлетворением заметил Г. М., передав пустое ведро Альваресу, который с рассеянным видом поставил его возле стремянки. — Конечно, пожарный шланг подошел бы больше. Но нельзя же получить все сразу.

В эту секунду откуда-то из недр дома, из каких-то задних комнат донесся женский крик.

Следует отметить, что это был не крик испуга, а вопль женщины, вероятно страдающей гиперфункцией щитовидной железы и выражающей подобным образом любые, даже самые незначительные эмоции.

Но это помогло Хуану Альваресу прийти в себя и снова взять инициативу в свои руки.

— Месье Топен! — произнес он негромким резким голосом, так сильно дернув портного за штанину, что тот стал озираться, быстро моргая.

Альварес достал из кармана два английских банкнота очень крупного номинала, на которых тут же сфокусировался взгляд месье Топена, и, сложив их, сунул под содержимое стола справа от него. Хотя носки, нижнее белье и рубашки на этом столе изрядно пострадали от манипуляций Г. М. с противопожарным ведром, снизу они оставались сухими.

— Необходимо соблюдать осмотрительность, — быстро шепнул Альварес по-французски. — Ни слова, понятно?

Достав купюры, месье Топен попытался с достоинством отойти к задней стороне магазина, однако не сдержался и побежал с диким воплем, заставив своих посетителей обернуться на него.

— Мне показалось, я слышала сзади голоса, — тихо сказала Морин. — Что там находится, Хуан?

— Ничего, кроме третьеразрядного французского игорного клуба, — улыбнулся Альварес. — Претендующие на утонченность иногда заходят сюда сыграть в шмен-де-фер или двадцать одно.

Они обошли вокруг столов, наступая на шляпы, и поспешили по проходу к Г. М.

— Но ведь игра здесь не является незаконной?

— Нет, но нужно следить, чтобы она, так сказать, не выходила наружу. Иначе некоторые начнут играть на обочине, хлопая по тротуару пачками купюр.

Альварес остановился, с нежностью глядя на Морин, и робко коснулся ее щеки.

— Что касается вас, сэр Генри… — начал он, повернувшись.

— Я больше не я, — отрезал Г. М.

Тщательно придав зеленой феске правильное положение, он скрестил руки на бороде, придал лицу благочестивое выражение, медленно попятился в зеркальную нишу и застыл там с закрытыми глазами, как экспонат в Музее восковых фигур мадам Тюссо.

— Хуан, взгляните! — прошептала Морин. — Какие-то мужчина и женщина… Похоже, они идут к нам.

Альварес улыбнулся.

— Одна из них — графиня Щербацкая, — шепнул он в ответ, — а другой — мистер Марк Хэммонд. О мистере Хэммонде не могу сказать ничего плохого. Но… э-э… графиня, хоть и добрая женщина — самая отъявленная сплетница отсюда до Алжира. Не удивляйтесь ничему, что услышите или увидите, но следите за тем, что говорите!