– Помнишь, ты распинался о деле Кассиди перед нами со Спрэнглером той ночью у себя в квартире?

– Да.

– Ты потом сказал Спрэнглеру, что никакого дела Кассиди не было. Оно было – только имя другое. Я его вел.

Он снял руку с моего плеча, распахнул дверь и улыбнулся мне.

– Что касается дела Кассиди, – сказал он, – и что я об этом думаю… я могу иногда навесить кому-то больше, чем он заслуживает. Что-то вроде выплаты с грязных миллионов пособия ломающимся на работе паренькам – вроде меня… или вроде тебя. Пока.

Была ночь. Я вернулся домой, влез в старую домашнюю одежду, расставил шахматы, приготовил коктейль и разыграл одну из партий Капабланки. В ней было пятьдесят пять ходов. Прекрасная, холодная, безжалостная игра, почти бросающая в дрожь своей молчаливой неумолимостью.

Закончив партию, я подошел к окну и постоял немного, прислушиваясь и вдыхая аромат ночи. Потом я пошел на кухню, сполоснул стакан, набрал в него ледяной воды и долго стоял возле умывальника, и пил воду маленькими глотками, и смотрел в зеркало.

– Ты – и Капабланка, – сказал я.