– «Сладкий, как любовь, черный, как ночь, и горячий, как адский огонь». Кажется, это сказал какой-то арабский поэт, не так ли?

Харли Кин улыбнулся и кивнул.

– Да, – сказал мистер Саттерсвейт, – я расскажу, куда еду, что собираюсь сделать, хотя все, что я делаю, в высшей степени малозначительно. Я хочу увидеть старого друга и познакомиться с новыми – новая молодая ветвь старой семьи. Как я уже говорил, Том Аддисон мой старый друг. Мы были большие приятели в молодости, но, как это часто случается, жизнь потом нас развела. Том поступил на службу в дипломатический корпус, уехал за границу и довольно высоко поднялся по служебной лестнице. Иногда мы виделись, когда я ездил к нему, иногда мы виделись здесь, когда он приезжал в Англию. Первое назначение у него было в Испанию. Там он женился – на очень красивой, смуглой девушке по имени Пилар. Он очень ее любил.

– У них были дети?

– Две дочери. Одна была светленькая, как отец, ее назвали Лили, а вторая вышла вся в мать, ее назвали Марией. Я был крестный Лили. Разумеется, виделись мы нечасто. Всего раза два-три в год, когда я либо устраивал для Лили обед, либо ездил к ней в школу. Она была очень милая и славная девочка. Очень любила отца, а он ее. Но жизнь шла не всегда гладко, времена были непростые. Вы и сами это знаете не хуже меня. В годы войны трудно было ездить в гости через границы. Лили вышла замуж за военного летчика. Он был летчик-истребитель. Только позавчера я вспомнил, как его зовут. Симон Жийа. Командир эскадрильи Жийа.

– Он погиб?

– Нет, нет. Нет. Он остался жив. После войны ушел из армии и увез Лили в Кению, куда в то время уезжали многие. Они там неплохо устроились и жили счастливо. У них родился сын Роланд. Он учился в Англии, и я видел его раза два. В последний раз ему было, по-моему, лет двенадцать. Славный был мальчик. Рыжий, как отец. Потом мы много лет не встречались, и теперь мне не терпится его увидеть. Сейчас ему исполнилось, наверное, года двадцать три, двадцать четыре. Время летит быстро.

– Он женат?

– Нет. Пока не женат.

– Понимаю. Но собирается жениться?

– Э-э… кое-что я об этом знаю. Из писем. Том как-то написал, что у Роланда появилась девушка. Его двоюродная сестра. Мария, младшая дочь Аддисона, вышла замуж за сельского врача. Мы никогда не были с ней дружны. Очень печально. Она умерла при родах. Девочку назвали Инес. Семейное имя, выбрала его бабушка Инес со стороны отца. Так случилось, что впервые мы встретились с Инес, когда она уже выросла. Она смуглая, похожа на свою испанскую родню, и больше всего на бабушку. Но, наверное, я вас уже утомил.

– Нисколько. Рассказывайте дальше. Все это очень любопытно.

– Интересно почему? – сказал мистер Саттерсвейт.

Неожиданно ему в голову пришла какая-то мысль, и он несколько подозрительно взглянул на мистера Кина.

– Вам нужны подробности жизни этой семьи. Зачем?

– Наверное, затем, чтобы лучше себе их представить.

– Ну хорошо. Поместье, куда я еду, называется Довертон-Кингсбурн. Там старый красивый дом. Впрочем, не настолько, чтобы приглашать по выходным туристов или превращать в музей. Это просто тихий английский дом, куда может вернуться человек, хорошо послуживший своей стране, и жить там спокойно. Том всегда любил жить в деревне. Любил рыбалку. Был отличный стрелок, мы в юности провели здесь немало счастливых деньков. Я приезжал на каникулы. И воспоминания об этом сохранил на всю жизнь. Второго такого дома, как Довертон-Кингсбурн, нет. И нет второго такого места, к которому я был бы так же привязан. Всякий раз, когда я проезжал где-нибудь в этих местах, я делал крюк, сворачивал сюда – наверное, для того только, чтобы снова увидеть среди деревьев сверкающую гладь реки, возле которой мы рыбачили, увидеть аллею, которая ведет к дому, увидеть сам старый дом. И вспомнить все, что делали вместе. Том всегда был человек действия. Всегда был способен на поступок. А я… я на всю жизнь так и остался просто старым холостяком.

– Вы не просто старый холостяк, – сказал мистер Кин. – Вы человек, который умеет находить друзей, беречь их и хранить верность.

– Ах, если бы я только мог с вами согласиться. По-моему, вы ко мне слишком добры.

– Вовсе нет. Кроме того, вы прекрасный собеседник. Вы много знаете, многое видели и хорошо рассказываете. У вас в жизни было много интересного. Вы могли бы написать целую книгу, – сказал мистер Кин.

– Вас я сделал бы главным героем.

– Нет, – сказал мистер Кин, – я не герой, я просто случайный прохожий. Только и всего. Но рассказывайте же дальше. Я хочу знать все поподробнее.

– Хорошо, но ведь это всего лишь история семьи. Как я уже говорил, иногда мы долго не виделись, не виделись годами. И все-таки мы были друзья. До тех пор, пока не умерла Пилар – а она, к сожалению, умерла совсем молодой, – мы дружили и с ней, и с Томом, и с моей крестницей Лили, и я помню Инес, тихую, спокойную девочку, которая и сейчас живет с отцом в деревне, где он работает врачом…

– Сколько ей лет?

– Кажется, двадцать или девятнадцать. Я хотел бы с ней подружиться.

– Значит, это, в сущности, счастливая история?

– Не совсем. Моя крестница Лили – та самая, которая уехала с мужем в Кению, – погибла в автомобильной катастрофе. Роланду в то время было меньше года. Симон очень горевал. Они были необыкновенно удачная пара. Потом, слава богу, ему повезло, и он женился во второй раз. На молодой вдове своего друга, который во время войны тоже, как и Симон, командовал эскадрильей, у нее тоже был ребенок. На два, на три месяца то ли младше, то ли старше Роланда. Я никогда не видел вторую жену Симона, они остались жить в Кении, но, кажется, брак у них получился тоже удачный. Мальчики росли вместе и стали как братья. Учились они в Англии, в одной и той же школе, ездили на каникулах в Кению. Но, конечно, я их давно не видел. Потом в Кении произошло то, что всем известно. Кто-то там потом остался. Кто-то нет, кто-то из моих друзей перебрался на запад Австралии, они удачно там обосновались и живут неплохо. Кто-то вернулся в Англию.

Симону Жийа с женой и двумя детьми пришлось уехать. Дела у них шли не всегда гладко, и потому они наконец приняли приглашение, которое делал им каждый год Том Аддисон. Сейчас все они собрались там – Симон, его вторая жена и двое их детей, уже взрослые мальчики, почти молодые люди. А еще Инес Хортон, дочь испанского врача, которая, как я уже сказал, живет в деревне с отцом, но, насколько я знаю, приезжает часто и довольно много времени проводит у Тома, он очень к ней привязан. Кажется, всем им там хорошо. Том уже несколько раз приглашал меня в гости. Увидеться с ними со всеми. И я принял приглашение. Проведу там конец недели. Грустно, что Том постарел и сгорбился, и жить ему, кажется, недолго, но он бодр и весел, как прежде. Кроме всего прочего, хочется наконец увидеть и старый дом. Милый Довертон-Кингсбурн. Вся моя юность. Если жизнь была не очень богата событиями, если все в ней шло ровно и гладко – а в моем случае это именно так и есть, – тогда единственное, что остается тебе в старости, – это друзья, дома и воспоминания о том, что сделал в детстве, юности, молодости. Меня беспокоит только одно.

– На первый взгляд вам не о чем беспокоиться. Что вас тревожит?

– То, что я… я боюсь разочароваться. Ведь дом, который остался в памяти, который хотелось увидеть, может оказаться совсем не таким, каким его себе рисовал. Там вполне могли давно уже сделать новую пристройку, новый цветник в саду… да все, что угодно. Ведь я был там давно, действительно очень давно.

– Так или иначе, ваши воспоминания останутся с вами, – сказал мистер Кин. – И я рад, что вы наконец едете.

– Мне пришла в голову одна мысль, – сказал мистер Саттерсвейт. – Едемте со мной. Едемте со мной сейчас же. Вам там будут рады. Том Аддисон один из самых гостеприимных людей на свете. Моих друзей он считает своими. Едемте. Не отказывайтесь. Я просто настаиваю.

Взволнованно взмахнув рукой, мистер Саттерсвейт едва не смахнул чашку на пол. И еле успел подхватить.

В эту минуту звякнул старинный колокольчик, и дверь распахнулась. В кафе вошла женщина. Она запыхалась и раскраснелась. Она была средних лет, но все еще хороша собой, с золотистыми волосами, в которых едва проглядывала седина. Кожа у нее была нежная, розовая, какая нередко встречается у обладательниц голубых глаз и рыжеватых волос, фигура же сохранилась отлично. Женщина бросила взгляд в кафе и повернулась к посудной лавке.

– О! – воскликнула она. – Сервиз «Арлекин». Все еще есть.

– Да, миссис Жийа, вчера мы получили новый.

– Ах, как я рада! Я очень волновалась. И очень торопилась. Я даже взяла у сына мопед. Мальчики мои куда-то ушли, их не найти. Но нужно было что-то делать. Утром разбились несколько чашек, а мы ждем гостей. Я куплю голубую, зеленую и еще, наверное, красную. С этими пестрыми сервизами всегда так, кошмар, правда?

– Понимаю. Конечно, трудно найти замену, и это очень неудобно.

Мистер Саттерсвейт, поглядывая через плечо, с любопытством наблюдал за этой сценой. Продавщица сказала «миссис Жийа». Ну конечно. Он догадался. Конечно, это… Поколебавшись, мистер Саттерсвейт поднялся и сделал несколько шагов к дверям лавки.

– Прошу прощения, – сказал он. – Вы ведь миссис Жийа из Довертон-Кингсбурна?

– Да, я Берил Жийа. А вы… Вы не…

Слегка нахмурив бровки, женщина взглянула ему в лицо. «Какая привлекательная особа, – подумал про себя мистер Саттерсвейт. – Лицо умное, хотя, может быть, несколько тяжеловатое. Стало быть, это и есть вторая жена Симона. Не такая красавица, как Лили, но все же очень привлекательная дама, приятная и деловитая». Неожиданно лицо миссис Жийа осветилось улыбкой.

– Видимо… да, конечно. Конечно, вы и есть тот самый гость, которого сегодня у нас ждут к чаю, я вас вспомнила по фотографии. Вы, должно быть, мистер Саттерсвейт.