Соответственно, она сделала непроницаемое лицо, открыто повела свою армию в профессорскую после трапезы в Холле и расставила фигуры на столе с нетерпеливой помощью донов.

— Но где вы собираетесь их держать? — спросила декан, когда все достаточно покудахтали по поводу тонкостей работы и по очереди перещупали гнезда концентрических сфер. — Невозможно просто оставить их в коробке. Посмотрите на эти хрупкие маленькие копья и королевские короны. Их нужно поместить в витрину.

— Я знаю, — согласилась Харриет. — Это очень на меня похоже — захотеть чего-то абсолютно невыполнимого. Мне придётся их все запаковать снова.

— Но тогда, — возразила мисс Чилперик, — вы не сможете смотреть на них. Уверена, если бы они были моими, я не смогла бы отвести от них взгляд ни на мгновение.

— Вы можете взять стеклянный контейнер, если хотите, — сказала мисс Эдвардс. — Из лекционной комнаты для естественных наук.

— То, что нужно, — согласилась мисс Лидгейт. — Но что об условиях дара? Я имею в виду, эти контейнеры…

— О, чёртов дар! — воскликнула декан. — Конечно же, можно позаимствовать вещь на неделю или две. Мы можем переместить некоторые из этих отвратительных геологических образцов и перенести один из маленьких контейнеров в вашу комнату.

— Вне всякого сомнения  — заявила мисс Эдвардс. — Я прослежу.

— Спасибо, — сказала Харриет, — это будет прекрасно.

— Разве вам не хочется поиграть в эту новую игрушку? — спросила мисс Аллисон. — Лорд Питер играет в шахматы?

— Не знаю, — сказала Харриет. — Я сама не слишком хороший игрок. Я просто влюбилась в фигуры.

— Ладно, — любезно сказала мисс де Вайн, — давайте сыграем. Они настолько красивы, это было бы жаль не воспользоваться ими.

— Но думаю, вы разделаете меня в пух и прах.

— О, сыграйте, пожалуйста! — сентиментально воскликнула мисс Шоу. — Только подумайте, как они, должно быть, истосковались по жизни и движению после столь долгого прозябания в витрине.

— Я дам вам пешку, — предложила мисс де Вайн.

Даже при таком преимуществе Харриет потерпела три оскорбительных поражения подряд: во-первых, потому что была всего лишь слабым игроком; во-вторых, потому что она с трудом помнила, какая фигура какой соответствует в этом наборе; в-третьих, потому что страдание от расставания во время свирепой атаки с вооруженным воином, скачущим конем и целой гроздью шариков из слоновой кости было таково, что она едва могла поставить на битое поле даже пешку. Мисс де Вайн, с прекрасным хладнокровием примиряющаяся с исчезновением даже всадника с мечом или слона, несущего на спине полную корзину воинов, вскоре заперла беспомощного короля Харриет среди его собственных защитников. И при этом игра не стала легче или приятней для более слабой стороны под ироническим оком мисс Хилльярд, которая, объявив, что шахматы — это самая утомительная игра в мире, всё же не ушла, чтобы продолжить работу, а сидела, уставившись на доску, как будто очарованная, и (что было значительно хуже) вертела в руках съеденные фигуры, отчего Харриет, опасающаяся, что она их уронит, всё время отвлекалась.

Кроме того, когда игра была закончена и мисс Эдвардс объявила, что контейнер освобождён и принесён в комнату Харриет скаутом, мисс Хилльярд настояла на том, чтобы помочь нести фигуры, схватив белого короля и королеву, головной убор которой содержал тонкие волнообразные украшения, напоминающие антенны и чрезвычайно хрупкие. Даже когда декан заявила, что фигуры безопаснее транспортировать вертикально в коробке, мисс Хилльярд присоединялась к процессии, которая сопровождала фигуры через дворик, и активно участвовала в размещении стеклянного контейнера в удобном месте напротив кровати, «так, чтобы, — отметила она, — их можно было видеть, проснувшись среди ночи».

Следующий день оказался днём рождения декана. Харриет собралась вскоре после завтрака купить на рынке букет роз и, выйдя затем на Хай-стрит с намерением договориться о визите в парикмахерскую, была поражена довольно неожиданным видом спин двух мужчин, выходящих из «Митры» и двинувшихся, очевидно в прекрасном согласии, в восточном направлении. Более короткую и худощавую из двух она, возможно, узнала бы из миллиона спин где угодно, и при этом трудно было спутать с кем-либо высоту и ширину мистера Реджиналда Помфрета. Обе беседующие стороны курили трубки, и, исходя из этого, она пришла к заключению, что целью их экскурсии едва ли может быть обмен выстрелами или ударами шпаг на Порт-Медоу. Они неторопливо прогуливались, как после завтрака, и она старалась не приближаться к ним. Она надеялась, что то, что лорд Сейнт-Джордж называл знаменитым семейным очарованием, направлено на достойную цель; она была слишком взрослой, чтобы радоваться обстоятельству, что ей удалось всех перессорить и сделать из всех троих посмешище. Десять лет назад она, возможно, чувствовала бы себя польщённой, но оказалось, что она уже выросла из упоения собственной властью. Всё, что требуется, думала Харриет, стоя среди душных ароматов парикмахерской, — это мир и свобода от давления со стороны раздражённых и возбужденных лиц. Она записалась на вторую половину дня и возобновила путь. Когда она проходила мимо Квинс, подошёл Питер, уже один.

— Хелло! — сказал он. — Что собираетесь поведать на языке цветов?

Харриет объяснила.

— Хорошее дело! — воскликнул его светлость. — Мне нравится ваш декан. — Он освободил её от роз.— Позвольте мне также прибыть с подарком.

Сплети прекрасный ей венок, лазурно голубой,

И диадемой помести подсолнух золотой,

Созвездье роз, огонь гвоздик ты помести на край —

Иерусалима первоцвет дополнит этот рай.

 — Хотя, как могут выглядеть первоцветы Иерусалима, я не знаю, и, возможно, сейчас для них не сезон.

Харриет и он вновь пошли по направлению к рынку.

— Ваш юный друг заходил увидеться со мной, — продолжил Питер.

— Я это видела. Вы «пригвоздили его пустым взглядом и добили благородным происхождением?»

— И обнаружил, что он мой родственник в шестнадцатом колене со стороны матери отца? Нет, он — хороший парень, и путь к его сердцу лежит через игровые площадки Итона. Он поведал мне своё горе, и я очень любезно выразил сочувствие, упомянув, что имеются лучшие способы убить любовь, чем её потопление в бочке мальвазии. Но, о Боже, поверни вселенную вспять и верни мне вчера! Вчера вечером он был пьян в стельку, сегодня он позавтракал прежде, чем пришёл ко мне, и ещё раз позавтракал со мной в «Митре». Я не завидую сердцу юных, а только их голове и желудку.

— Вы услышали что-либо новое об Артуре Робинсоне?

— Только то, что он женился на молодой женщине по имени Шарлотта Энн Кларк, и у них была дочь Беатрис Мод. Обнаружить это было легко, потому что мы знаем, где он жил восемь лет назад, и смогли проконсультироваться в местных регистрах. Но регистры всё ещё просматриваются, чтобы обнаружить или факт его смерти, что менее вероятно, чем противоположное, или рождение второго ребёнка, которое, если это когда-либо произошло, могло бы нам сказать, куда он направился после неприятностей в Йорке. К сожалению, Робинсоны почти столь же многочисленны, как ежевика, и даже Артуры Робинсоны весьма распространены. И, если он действительно поменял свое имя, возможно вообще нет никаких записей о Робинсоне. Ещё один из моих детективов направился по его старому адресу —  где, как вы, возможно, помните, он очень неблагоразумно женился на дочери владелицы, — но Кларки переехали, и чтобы их найти, придётся основательно потрудиться. Ещё одна линия — опрос школьных агентств и небольших и начальных частных школ, потому что такая возможность кажется вполне вероятной… Вы не следите?

— Напротив, — не очень уверенно ответила Харриет. — У него была жена по имени Шарлотта и вы ищете его в частной школе. — Богатый, влажный аромат обрушился на них, когда они повернули к рынку, и все её заботы затмила радость просто существования. — Я люблю этот запах: он напоминаем мне павильон с кактусами в ботанических садах.

Её компаньон открыл было рот, чтобы ответить, но посмотрел на неё, а затем, как человек, который не намерен мешать счастью, позволил имени Робинсона умереть на своих губах.

— Mandragorae dederunt odorem.[108]

— Что вы сказали, Питер?

— Ничего. «Слова Меркурия режут ухо после песен Аполлона».[109] — Он мягко положил на её руку свою. — Давайте побеседуем с торговцем соцветиями и лепестками.

Когда и розы, и гвоздики были посланы — на сей раз с посыльным — к месту назначения, оказалось вполне естественным, раз были упомянуты ботанические сады, пойти именно туда. Ведь сад, как замечает Бэкон, является самым чистым из удовольствий человека и самым большим отдыхом для его души. Поэтому даже праздные и неосведомлённые люди, которые не могут отличить Leptosiphon hybridus от Kaulfussia amelloides и предпочитают лучше жить в дикости, чем гнуть позвоночник при посадке и пропалывании, вполне способны поддержать приятную беседу на эту тему, особенно если они знают старомодные названия обычных видов цветов и оба более-менее знакомы с незначительными лирическими стихами времён Елизаветы.

Только когда они сделали круг по садам и сидели сложа руки на берегу реки, Питер вновь вернул её внимание к неприятному настоящему, внезапно заметив:

— Думаю, я должен буду посетить вашу подругу. Кстати, вы знаете, как удалось поймать Джукса со всеми украденными вещами?

— Понятия не имею.

— Полиция получила анонимное письмо.

— Но не…?

— Да. Одно из тех. Между прочим, вы когда-нибудь пытались узнать, каково должно было быть последнее слово в сообщении к вам? Том, что мы нашли в лекционной?

— Нет, во всяком случае она не могла его закончить. В коробке не оставалось ни одной гласной. Даже буквы «Б» и многоточия!