— Кто-то, — сказала мисс Шоу, — так и сделал.


— Они начинают становиться раздражительными, — сказала Харриет декану.

— А чего ещё можно было ожидать? Бестолковые клуши! Если бы только они оставались в стороне вчера вечером, мы, возможно, раскрыли бы всё дело. Это не ваша ошибка. Вы не могли быть одновременно повсюду. Как мы можем требовать дисциплины от студенток, когда целая орава преподавателей средних лет ведёт себя в экстремальных условиях как стая куриц?.. А кто это там разговаривает таким резким голосом у главного окна? О! Я думаю, что это — молодой человек нашей Бейкер. Ну, полагаю, дисциплину-то нужно поддерживать. Передайте-ка мне телефон. Спасибо. Я не представляю, что мы можем сделать, чтобы воспрепятствовать распространению слухов об этом последнем инциденте… — О! Марта! Наилучшие пожелание от декана, и пожалуйста, спросите мисс Бейкер, не будет ли она так любезна, чтобы соблюдать правило об утренних посетителях… — Студентки очень недовольны порчей их собственности. Я думаю, что они собираются организовать общее собрание студенток, и несправедливо позволять им, бедным овечкам, продолжать подозревать друг друга, но что мы можем с этим поделать? Слава Богу, это — последняя неделя семестра! Я полагаю, что мы не совершаем ужасной ошибки? Это должен быть один из нас, а не студентка или скаут?

— Мы, кажется, исключили студенток — если только это не сговор между двумя из них. Такое могло быть. Хадсон и Кэттермоул. А что касается скаутов, полагаю, теперь-то я могу вам это показать. Кто из скаутов способен цитировать Вергилия?

— Нет, — сказала декан, изучая фрагмент о гарпиях. — Нет, это невероятно. О, Боже!


Ответ на письмо Харриет прибыл с обратной почтой.


Моя дорогая Харриет,

Чрезвычайно мило с Вашей стороны, что Вы обеспокоены моим безнравственным племянником. Я боюсь, что этот эпизод, должно быть, оставил плохое впечатление о нас обоих. Я очень люблю мальчика, и он, как Вы говорите, очарователен, но им неправильно руководят, и мой брат, по моему мнению, обращается с ним не самым лучшим образом. С учётом того, что ожидает мальчика, Джеральд очень стеснён в деньгах, и, естественно, он считает, что имеет право на всё, на что ему удаётся наложить свою лапу. Однако он должен научиться делать различия между небрежностью и непорядочностью. Я сам предложил увеличить его содержание, но моё предложение было не очень хорошо встречено дома. Его родители, я знаю, чувствуют, что я краду его веру в них, но, если бы я отказался помочь ему, он обратился бы в другое место и только усугубил бы проблему. Хотя мне не нравится положение, в которое я вынужденно попал — «истинный друг — Кодлин, не Коротыш»,[61] я всё ещё думаю, пусть лучше он  обращается ко мне, чем к постороннему. Я называю это семейной гордостью, но это может быть простым тщеславием, — в общем, томлением духа.

Позвольте мне уверить Вас, что до сих пор, когда я доверял Джеральду что-либо, он меня не подводил. Он склонен к некоторым предрассудкам. Но он не в состоянии перейти от снисходительности к серьёзности, а кто в состоянии? Я должен ещё раз принести извинения за то, что Вам пришлось обеспокоиться нашими семейными делами. Но интересно, что Вы делаете в Оксфорде? Вы удалились от мира, чтобы вести созерцательную жизнь? Я не стану пытаться отговаривать Вас теперь, но обращусь к Вам с этим вопросом в надлежащем порядке 1 апреля.

Ваш, с огромной благодарностью,

П.Д.Б.У.

PS

Я забыл поблагодарить Вас за то, что Вы рассказали мне о несчастном случае и успокоили меня относительно его последствий. Это был первый раз, как я об этом услышал. Как говорил старый Джеймс Форсайт: «Мне никто никогда ничего не говорит».[62] Я обязательно скажу кое-кому парочку добрых слов.

— Бедный старина Питер! — сказала Харриет.

Вероятно, эту ремарку можно было бы включить в антологию «Великих первых случаев».


Внешний вид лорда Сейнт-Джорджа, когда она пришла с прощальным визитом, значительно улучшился, но его состояние вызывало тревогу. Его кровать оказалась усыпана разбросанными бумагами, он, казалось, пытался расправиться с делами, но только всё запутывал. Увидев Харриет, он просиял.

— Ура! Вы — тот человек, о котором я молил. Моя голова совершенно не приспособлена для таких дел, и все эти скотские счета продолжают падать с кровати. Я уже могу вполне прилично написать свое имя, но не могу уследить за делами. Я уверен, что уже заплатил некоторым из этих скотов дважды.

— Позвольте мне вам помочь?

— Я надеялся, что вы это предложите. Как это мило с вашей стороны баловать меня. Я не могу понять, куда уходят деньги. В таких местах просто разоряешься. Но ведь нужно что-то есть, правда? И принадлежать к нескольким клубам. И играть в одну или две игры. Конечно, поло — это слишком дорогое удовольствие, но на время с ним покончено. Вообще-то, это пустяки. Конечно, было ошибкой вращаться в той компании в городе в последние каникулы. Мать полагает, что с ними всё O.K., поскольку у каждого прекрасная родословная, но они довольно рисковые. Она будет бесконечно удивлена, если они окажутся в тюрьме и её белобрысый мальчик с ними вместе. Печальное вырождение семей старых землевладельцев и всё такое. Торжественный упрёк со стороны умудрённого судьи. Я, так или иначе, немного вышел за рамки к новому году, да так и не могу вернуться в русло. Похоже, у дяди Питера будет небольшой шок. Он написал мне, между прочим. Гораздо больше похож на себя.

Он бросил письмо.


Дорогой Джерри,

Из всех ужасов, которые когда-либо портили жизнь многострадальным родственникам, ты хуже всех. Ради Бога, избавься от этого гоночного автомобиля до того, как он тебя убьёт — как это ни странно, я всё ещё сохраняю некоторые слабые остатки привязанности к тебе. Надеюсь, что права у тебя отнимут пожизненно, и ещё надеюсь, что тебе сейчас паршиво, как в аду. Вероятно, так и есть. О деньгах больше не беспокойся.

Я напишу мисс Вейн, чтобы поблагодарить её за доброту. Она —  человек, чьё хорошее мнение я ценю, поэтому будь милосерден к моим чувствам как человека и как дяди.

Бантер только что обнаружил среди золота три серебряные нити. Он невероятно потрясён. Он просит передать тебе его почтительное сочувствие и советует применить массаж головы (это для меня).

Когда сможешь, пришли строчку, чтобы сообщить о том, как идут дела, своему ворчливому и быстро рассыпающемуся дяде.

П.У.

— У него будет целый урожай серебряных нитей, когда он поймет, что я не оплатил страховку, — сухо сказал виконт, забирая письмо.

— Что?!

— К счастью, никто не пострадал и полиция не выезжала. Но полагаю, что получу письмо от почтового ведомства о поваленном телеграфном столбе. Если мне придётся пройти через суд и папаша услышит об этом, он будет раздражён. Восстановление автомобиля также влетит в копеечку. Я выбросил бы эту проклятую штуку, но её подарил папаша во время одного из приступов щедрости. И конечно, первое, о чём он спросил, когда я очнулся, в порядке ли страховка. И будучи не в состоянии спорить, я сказал «да». Если только про страховку не попадёт в газеты, всё в порядке,  ремонт  это лишь капля в море для дяди Питера.

— А разве справедливо заставлять его платить за это?

— Чертовски несправедливо, — бодро согласился лорд Сейнт-Джордж. — Папаша должен сам заплатить за страховку. Он напоминает старика из Фермопил, который никогда не поступает правильно.[63] Если уж на то пошло, несправедливо заставлять дядю Питера платить за всех лошадей, которые проигрывают, когда на них поставили. Или за всех этих маленьких попрошаек, которые вьются вокруг каждого, — я поместил их под рубрикой «Разное». А он скажет: «Ах, да! Почтовые марки, телефонные звонки и телеграммы». А затем я потеряю голову и скажу: «Послушай, дядя…» Как я ненавижу предложения, которые начинаются с «послушай, дядя». А они всё продолжаются и продолжаются и могут завести куда угодно.

— Я не думаю, что он спросит о деталях, если вы добровольно их не представите. Смотрите! Я рассортировала все счета. Выписать чеки, чтобы вы их только подписали?

— Да, пожалуйста. Нет, он не будет спрашивать. Он просто будет продолжать сидеть и смотреть на меня с этаким беззащитным видом, пока я ему не скажу. Полагаю, что с помощью именно этого способа он заставляет преступников сознаваться. Не очень приятная черта. У вас эта записка от Леви? Это главное. И есть ещё письмо от парня по имени Картрайт, это тоже довольно важно. Я занимал у него в городе разок или два. Сколько он там насчитал? … О, проклятье! Не может быть столько… дайте-ка посмотреть… ну, похоже, он прав… И Арчи Кэмпбелл — это мой букмекер — ха! Как много бездарных кляч! Нужно просто запретить выпускать на старт всех этих бедных животных. И каков здесь итог? Как удивительно аккуратно вы обращаетесь с этими делами! Мы просуммируем всё и увидим, где находимся. Затем, если я упаду в обморок, можно будет вызвать медсестру.

— Я не очень сильна в арифметике. Нужно всё перепроверить. Всё это выглядит несколько нереально, но я никак не могу уменьшить итоговую цифру.

— Прибавьте, скажем, сто пятьдесят за ремонт автомобиля и посмотрим. О, чёрт. И что вижу я?

— Бессмысленную рожу, — не сдержалась Харриет.

— Удивительный парень, этот Шекспир.[64] Подходящее словечко на любой случай. Да, а «послушай, дядя» примерно из той же оперы. Конечно, в конце месяца я получу содержание за четверть года, но ведь есть ещё каникулы и весь следующий семестр. Остаётся одно: поехать домой, быть хорошим мальчиком и не шляться по таким местам, как это. Папаша более или менее прозрачно намекнул, что я должен сам оплатить больничный счёт, но я этого намёка не понял. Мать же во всём винит дядю Питера.

— С какой стати?