Агата Кристи - Врата судьбы

Ганнибал повторил попытку, на сей раз намекая на то, что вторая прогулка полностью зависит от отношения к собаке ее хозяина.

Потерпев неудачу, он спустился на первый этаж, громко залаял и стал притворяться, что сейчас укусит девушку со спутанными волосами, которая возилась с пылесосом. Он вообще не любил пылесосов и возражал против продолжительной беседы Таппенс с Беатрис.

– Только скажите, чтобы он не кусался, – попросила Беатрис.

– Он тебя не укусит, – ответила Таппенс. – Это он только притворяется.

– А мне кажется, что в один прекрасный день он это сделает, – сказала Беатрис. – Кстати, мадам, не найдется ли у вас для меня минутки?

– Ах, вот как, – произнесла Таппенс. – Ты хочешь сказать…

– Понимаете, мадам, у меня тут возникла проблема…

– Я так и думала, – сказала Таппенс. – И что же это за проблема? Кстати, ты никогда не слышала о семье – или о ком-то – по фамилии Джордан, живших или в этом доме, или где-то по соседству?

– Вы сказали Джордан?.. Не могу припомнить. Вот Джонсоны здесь жили, а еще – ну точно, фамилия одного из констеблей была Джонсон. И одного из почтальонов. Джордж Джонсон его звали. Он был моим дружком. – Девушка хихикнула.

– А ты никогда не слышала о Мэри Джордан, которая умерла?

Беатрис выглядела сбитой с толку. Она покачала головой и вернулась к своей проблеме.

– Так вот эта проблема, мадам…

– Ах, да. Твоя проблема.

– Вы не будете против, мадам, если я задам вам вопрос? А то я оказалась в странной ситуации, а я, понимаете ли, не люблю…

– Только не тяни резину, – попросила Таппенс. – А то мне пора на встречу.

– Ах, ну конечно. У миссис Барбер, правильно?

– Правильно, – согласилась Таппенс. – Так что за проблема?

– Пальто, знаете ли. И очень миленькое. Оно висело в «Симмондз», и я его примерила, и оно здорово подошло мне. Там было крохотное пятнышко на подоле, прямо рядом с кантом, но для меня это совершенно неважно. В любом случае, это объяснило…

– Объяснило что именно? – поторопила ее Таппенс.

– Объяснило мне, почему пальто было таким дешевым. И я его купила. Все было в порядке. Но, когда я пришла домой, то обнаружила на нем еще один ценник. И вместо трех семидесяти, на нем стояло шесть фунтов. Понимаете, мэм, я никогда еще не попадала в такую ситуацию и не знала, как поступить. Поэтому я вернулась в магазин, захватив с собой пальто… Я подумала, что лучше взять его с собой и объяснить все продавщице. Понимаете, я не хотела заполучить его таким образом, и еще, понимаете, девушка, которая мне его продала, была такая любезная – очень приятная девушка по имени Глэдис – я не знаю ее фамилии, – но она так сильно расстроилась, и я сказала: «Все в порядке, я доплачу сколько надо». А она сказала: «Нет, так нельзя, потому что покупка уже занесена в книгу». Понимаете… вы же понимаете, о чем я?

– Кажется, понимаю, – ответила Таппенс.

– Она сказала: «Так делать нельзя. У меня будут проблемы».

– А она объяснила тебе, почему они у нее будут?

– Понимаете, мне так показалось… То есть я хочу сказать, ну, она продала его мне дешевле, чем было надо, и вот, понимаете, я его принесла назад и никак не могла понять, почему у нее должны быть проблемы. И она объяснила, что за подобную небрежность, то есть за то, что она не заметила правильного ценника и взяла с меня не ту цену, ее вполне могут уволить.

– Не думаю, что такое может случиться, – засомневалась Таппенс. – И мне кажется, что ты поступила абсолютно правильно. Больше ты ничего не могла сделать.

– Но все-таки, понимаете… Она подняла такой шум, чуть не расплакалась и все такое, что я забрала пальто, а теперь вот мучаюсь – обманула я магазин или нет? И я опять не знаю, что мне делать.

– Ну что же, – ответила ей Таппенс. – Думаю, я слишком стара, чтобы знать, что с этим делать в нынешнее время, потому что в магазинах сейчас все изменилось. Цены перемешались, и все стало так непросто… Но на твоем месте, если б я хотела доплатить, то отдала бы деньги этой самой Глэдис Как-ее-там. Она сможет внести деньги в кассу, или что там еще нужно.

– Знаете, мне это не очень нравится, ведь она может взять деньги себе, понимаете? То есть я хочу сказать, что если она оставит их, то получится – а ведь это совсем просто, – что это я вроде как украла деньги, и в то же время вроде как не украла их… Ведь тогда их украдет уже Глэдис, правильно? И вот я не знаю, могу ли настолько довериться ей… Боже мой!

– Да, – произнесла Таппенс. – Жизнь – это сложная штука, правда? Очень жаль, Беатрис, но мне кажется, что здесь ты сама должна принять решение. Если ты веришь своей подруге…

– Да никакая она мне не подруга. Просто я иногда покупаю там вещи. И с ней интересно болтать. Но я хочу сказать, что она мне вовсе не подруга, вы меня понимаете? Мне кажется, что на предыдущей работе у нее уже были какие-то проблемы. Вроде как она не вернула деньги за проданную вещь…

– А в этом случае, – сказала слегка одуревшая Таппенс, – я бы не стала делать вообще ничего.

Она произнесла это таким твердым голосом, что Ганнибал решил, что ему пора вмешаться в беседу. Он громко залаял на Беатрис и обежал вокруг пылесоса, который считал своим самым главным врагом. «Я не доверяю этому пылесосу, – звучало в его лае. – И хочу его укусить».

– Успокойся Ганнибал. И прекрати этот лай. И не смей никого и ничего кусать, – сказала Таппенс. – Я уже здорово опаздываю.

С этими словами она выбежала из дома.

Проблемы, повторила про себя Таппенс, спускаясь с холма по Садовой улице. Идя по ней, она, как и всегда, размышляла, был ли когда-нибудь хотя бы у одного дома на этой улице фруктовый сад? Сейчас это казалось маловероятным.

Миссис Барбер была рада ее приходу. Она поставила перед Таппенс тарелку с эклерами очень заманчивого вида.

– Какая прелесть, – прощебетала Таппенс. – Вы покупаете их у Баттерби?

Баттерби был местным кондитером.

– Нет, их готовит моя тетушка. Она – просто прелесть. И готовит прелестные вещи.

– Готовить эклеры – это большое искусство, – заметила Таппенс. – Мне это никогда не удавалось.

– Все дело в том, что здесь необходима специальная мука. Мне кажется, что весь секрет именно в этом.

Дамы пили кофе и обсуждали некоторые особенности приготовления домашних сладостей.

– Вчера о вас говорила мисс Болланд, миссис Бересфорд.

– Неужели? – удивилась Таппенс. – Сама мисс Болланд?

– Она живет рядом с церковью. Ее семья обитает там с незапамятных времен. Она рассказывала, как ребенком приезжала сюда погостить. И как всегда ждала этого. Говорила, что в те времена в саду рос великолепный крыжовник. И слива-венгерка. Сейчас ее практически не сыщешь. Только не настоящую венгерку. Можно найти нечто называющееся венгерским черносливом, но вкус совершенно другой.

И дамы обсудили некоторые фрукты, вкус которых был нынче совсем не таким, как раньше, в детстве.

– У моего двоюродного дедушки когда-то росла слива-венгерка, – заметила Таппенс.

– Ах, да… Это не у того, который был каноником в Анчестере? Помню, что там жил, по-моему, каноник Хендерсон с сестрой. Грустная история, доложу я вам. В один прекрасный день сестра ела пирог с ягодами, и одна из косточек попала не туда, знаете ли. Что-то в этом роде. Она все пыталась откашляться, но так и умерла от удушья. Боже, как печально, правда? – сказала миссис Барбер. – Просто очень печально. Одна из моих кузин тоже умерла от удушья. Поперхнулась куском баранины. В этом нет ничего сложного; а есть еще люди, которые умирают от икоты, потому что не могут остановиться. Они просто не знают старого наговора: «Икота, икота, уйди на болото; три раза икнешь, из чашки отхлебнешь, откроешь ворота – прости-прощай, икота…» И когда говоришь это, то надо обязательно задержать дыхание.

– Вы не уделите мне минутку, мадам?

– О боже, – вздохнула Таппенс. – Еще какие-то проблемы?

Она спускалась по лестнице из библиотеки, стряхивая с себя пыль, потому что была одета в свою лучшую блузку и юбку, которые собиралась дополнить шляпкой с пером. В таком виде миссис Бересфорд направлялась на чай, на который ее пригласила новая подруга, представленная ей на благотворительном базаре «Белый слон», – и чувствовала, что не в состоянии больше выслушивать проблемы Беатрис.

– Нет, это не совсем проблема, но мне казалось, что вам это будет интересно…

– Ах, вот как, – сказала Таппенс, не в состоянии избавиться от ощущения, что речь идет еще об одной, но на этот раз замаскированной, проблеме. Она осторожно преодолела последние ступеньки. – Я сильно тороплюсь, потому что приглашена на чай.

– Понимаете, это касается того, о чем вы меня сами спрашивали. Вы же спрашивали о Мэри Джордан, правильно? Хотя, может быть, все думали, что речь идет о Мэри Джонсон… Знаете, довольно давно на почте работала Белинда Джонсон.

– Знаю, – ответила Таппенс. – А еще был полицейский по имени Джонсон, как мне кто-то рассказывал.

– Правильно, хотя сейчас не об этом. Эта моя подруга – ее зовут Гвенда – да вы знаете магазин в котором она работает: с одной стороны почта, с другой – магазин со всякими конвертами и неприличными картинками и кое-каким фарфором перед Рождеством; так вот, понимаете…

– Я знаю, – ответила Таппенс. – Кажется, его называют магазином миссис Гаррисон или что-то в этом роде.