– Мне кажется, что внутрь этих табуретов забраться невозможно, – заметила Таппенс.

– Думаю, что этот мы можем расколоть так же, как и синий.

– Правильно. Другого варианта я не вижу, а?

– Интересно, что это за S-образные прорези по периметру сиденья? – спросил Кларенс. – Кажется, в них можно засовывать разные вещи, как в почтовый ящик.

– Да, – согласился Томми. – Вполне можно. Интересная идея. Очень интересная, Кларенс.

Было видно, что парень рад этой похвале.

– Знаете, а ведь его можно развинтить, – сказал он.

– Развинтить? – переспросила Таппенс. – А ты откуда это знаешь?

– Мне Исаак говорил. Я сам видел, как он это делает. Его надо перевернуть, а потом можно начинать откручивать верхушку. Иногда она застревает; тогда надо смазать вокруг маслом, и когда оно впитается, можно попробовать еще раз.

– Ах, вот как…

– Проще всего это делать, когда табурет перевернут.

– Кажется, что все на свете надо переворачивать с ног на голову, чтобы заставить заработать, – заметила Таппенс. – Матильду тоже пришлось переворачивать перед операцией.

Какое-то время Кембридж отчаянно сопротивлялся, а потом совершенно неожиданно фаянсовое сиденье поддалось их усилиям. После этого они быстро отвинтили его и подняли.

– Наверное, там скопилась масса всякой ерунды, – предположил Кларенс.

Ганнибал пришел им на помощь. Он вообще был псом, который любил принимать активное участие во всем происходящем. Ничто, по его разумению, нельзя было считать завершенным, если он не приложил к этому свою руку, или, вернее, лапу. Правда, в таких случаях, как нынешний, речь обычно шла о его носе. Он засунул его внутрь, негромко зарычал, отступил на несколько дюймов и уселся на землю.

– Ему это не очень нравится, правда? – заметила Таппенс и тоже взглянула на неприятного вида мусор внутри табурета.

– Ой, – сказал Кларенс.

– Что случилось?

– Я поцарапался. Здесь внутри что-то висит сбоку на гвозде. То есть я не знаю, то ли это гвоздь, то ли еще что-то.

– Гав-гав, – произнес Ганнибал, присоединяясь к мальчику.

– Прямо внутри здесь что-то свисает… Вот, достал. Ой нет, выпало из рук… Да-да, вот теперь держу.

Кларенс вытащил сверток, упакованный в брезент.

Ганнибал подошел к Таппенс, уселся у ее ног и зарычал.

– В чем дело, Ганнибал? – спросила миссис Бересфорд.

Пес опять зарычал. Таппенс наклонилась и погладила его по голове и ушам.

– В чем дело? – повторила она свой вопрос. – Ты что, хотел, чтобы победил Оксфорд, а выиграл все-таки Кембридж?.. Ты помнишь, – Таппенс обернулась к Томми, – как мы однажды разрешили ему посмотреть гонку по телевизору?

– Помню, – ответил Томми. – К концу он здорово разозлился и разлаялся так, что мы не слышали комментатора.

– Но видеть-то нам никто не мешал, – заметила Таппенс. – Это было нечто. Но если ты помнишь, ему не понравилось, что Кембридж победил.

– По-видимому, – пошутил Томми, – он окончил Оксфордский университет для собак.

Ганнибал оставил Таппенс и, подойдя к хозяину, благодарно замахал хвостом.

– Ему понравилось то, что ты сказал, – сказала Таппенс, – так что это вполне может быть правдой. Но я лично, – добавила она, – считаю, что он учился в Открытом университете для собак.

– И чему же он там учился? – поинтересовался Томми с улыбкой.

– Основным предметом там было обращение с костями.

– А ты его хорошо знаешь.

– Конечно, – ответила Таппенс. – Знаешь, однажды Альберт, хоть это и было не очень умно с его стороны, дал ему целую бедренную кость барана. Сначала я обнаружила его в гостиной, где он пытался запихнуть ее под подушку, так что мне пришлось выгнать его в сад и закрыть за ним дверь. А когда я посмотрела в окно, то он уже приближался к клумбе, на которой у меня росли гладиолусы. Так что кость он аккуратно захоронил именно там. Знаешь, он всегда очень аккуратно обращается с костями. Никогда не пытается их съесть и откладывает на черный день.

– А он когда-нибудь выкапывает их снова? – спросил Кларенс, заинтересованный этим рассказом.

– Думаю, что да, – ответила Таппенс. – Причем делает это тогда, когда они успевают протухнуть, так что лучше им было бы оставаться в земле.

– А наша собака не любит собачьи бисквиты, – рассказал, в свою очередь, Кларенс.

– Он, наверное, оставляет их на тарелке, – решила Таппенс, – съев предварительно все мясо.

– А вот человеческий бисквитный торт – это наш пес просто обожает, – продолжил Кларенс.

Ганнибал принюхался к трофею, который только что достали из недр Кембриджа. Неожиданно он развернулся и громко залаял.

– Надо посмотреть, кто это там снаружи, – сказала Таппенс. – Может быть, садовник? Кто-то не так давно говорил мне – кажется, это была миссис Херринг, – что знает пожилого мужчину, который в свое время был очень хорошим садовником, а сейчас берется за временную работу.

Томми открыл дверь и вышел на улицу. Ганнибал проследовал за ним.

– Здесь никого нет! – крикнул Томми.

Пес залаял. Сначала он рычал, а потом стал лаять все громче и громче.

– Он думает, что в зарослях кортадерии кто-то или что-то прячется, – решил Томми. – Может быть, кто-то откапывает одну из его костей. А может быть, он почуял кролика… Ганнибал полный дурак во всем, что касается кроликов. Его надо долго науськивать, прежде чем он бросится в погоню. Создается впечатление, что он испытывает к ним слабость. А вот на голубей и больших птиц охотится с удовольствием. К счастью, ему никогда не удается их поймать.

Теперь Ганнибал обнюхивал заросли травы. Он опять сначала зарычал, а потом громко залаял. В промежутках между лаем пес поворачивал голову в сторону Томми.

– Скорее всего, там кошка, – решил тот. – Мы знаем, как он ведет себя, если думает, что где-то неподалеку появилась кошка. Сюда иногда приходит большая черная кошка в сопровождении совсем маленькой. Ее мы называем просто Киской.

– Это та, которая вечно лезет в дом, – заметила Таппенс. – Она, кажется, может проникнуть в самое маленькое отверстие… Прекрати, Ганнибал. Иди сюда.

Ганнибал услышал хозяйку и повернул голову, демонстрируя всем своим видом, что находится в ярости. Он посмотрел на Таппенс, отступил на несколько шагов и, вновь повернувшись к зарослям кортадерии, яростно залаял.

– Что-то его беспокоит, – сказал Томми. – Ко мне, Ганнибал!

Пес отряхнулся, покачал головой, посмотрел сначала на Томми, потом на Таппенс и с яростным лаем бросился в заросли кортадерии.

Неожиданно оттуда раздались два выстрела.

– Черт возьми, – воскликнула миссис Бересфорд. – Кто-то охотится на кроликов!

– Назад. Все назад в Кэй-Кэй! Скорее, Таппенс, – велел Томми.

Что-то просвистело рядом с его ухом. Ганнибал, теперь уже не на шутку встревоженный, кругами носился в зарослях травы. Томми бросился за ним, крикнув:

– Он за кем-то гонится! За кем-то, кто бежит вниз по холму. Бежит как сумасшедший!

– И кто это? Или что? – спросила Таппенс.

– С тобой всё в порядке, Таппенс?

– Нет, не всё, – ответила женщина. – Что-то… что-то ударило меня вот сюда, чуть ниже плеча. Что… что это было?

– В нас кто-то стрелял. Кто-то, кто прятался в гуще кортадерии.

– Кто-то, кто следил за тем, что мы делали, – предположила Таппенс. – Наверное, именно так, как ты думаешь?

– Наверное, это ирландцы, – с надеждой в голосе предположил Кларенс. – ИРА, знаете ли. Они хотели взорвать это место к чертовой матери.

– Мне кажется, что в политическом смысле эта деревня ничего из себя не представляет, – решила Таппенс.

– В дом, – приказал Томми. – Скорее. Пошли, Кларенс. Тебе лучше пойти с нами.

– А вы уверены, что ваша собака меня не укусит? – неуверенно спросил парень.

– Уверен, – ответил Томми. – Мне кажется, что сейчас он занят совсем другим.

Они только повернули за угол и направились к боковой двери, когда перед ними неожиданно возник Ганнибал. Он мчался вверх по холму, поэтому сильно задыхался. Пес заговорил с Томми на своем собачьем языке. Он подошел к нему, встряхнулся, дотронулся лапой до его брюк и попытался потащить его в том направлении, откуда только что прибежал.

– Он хочет, чтобы я пошел с ним за тем человеком, кто бы он ни был, – пояснил Томми.

– Никуда ты не пойдешь, – твердо заявила Таппенс. – Если там находится человек с винтовкой, пистолетом или каким-нибудь другим оружием, я не позволю ему застрелить тебя. Ты уже не в том возрасте. А кто будет смотреть за мной, если с тобой что-то случится? Так что пошли внутрь.

Там Томми сразу прошел к телефону.

– Ты что делаешь? – спросила Таппенс.

– Звоню в полицию, – ответил Бересфорд. – Не могу же я оставить это как есть. Если мы поторопимся, то они смогут кого-нибудь задержать.

– Мне кажется, – сказала Таппенс, – что мое плечо надо забинтовать. Кровь течет прямо на мой лучший джемпер.

– Да бог с ним, с твоим джемпером.

В этот момент появился Альберт с аптечкой первой помощи.

– Подумать только, – сказал он. – Так, значит, какой-то негодяй стрелял в ее милость? Не понимаю, куда мы все катимся.

– Ты уверена, что тебе не надо в больницу, а, Таппенс?

– Уверена, – ответила она. – Со мной все в порядке, но я хочу, чтобы вот сюда мне наклеили пластырь или что-то в этом роде. Но сначала надо смазать монастырским бальзамом.