Агата Кристи - Врата судьбы

– Абсолютная ерунда, – сказал старик, который курил трубку с видом полного пренебрежения ко всем остальным. – Они все перепутали с золотыми рыбками. Совершенно некультурные люди.

– Что бы это ни было, но стоило оно больших денег, иначе это не стали бы прятать, – добавил кто-то из присутствовавших. – Сюда приезжало много людей из правительства и из полиции. Долго искали, да так ничего и не нашли.

– Это потому, что у них не было нужных следов. А следы всегда есть, если только знать, где их искать, – со знанием дела покивала еще одна старушка. – Следы всегда остаются.

– Как интересно, – заметила Таппенс. – А где? Где остались эти следы? В самой деревне или где-то рядом с ней?..

Это был опрометчивый вопрос, потому что на него она получила сразу шесть различных ответов, произнесенных хором.

– На болотах, под Западной Башней, – сказал один.

– Нет, это за Литтл-Кенни. Совсем рядом с ним, – не согласился другой.

– И вовсе нет; это в пещере. В пещере на берегу. За Лысой Головой. Знаете, там, где красные скалы. Вот там. Там есть старинная пещера контрабандистов. Наверное, очень интересная. Так вот, люди говорят, что оно все еще там.

– Где-то я слышал историю об Испанском Мэйне… Давным-давно, еще во времена Армады[69]. Там затонул испанский корабль, полный дублонов[70].

– Боже мой! – воскликнул Томми, когда вернулся домой тем вечером. – Ты выглядишь очень усталой, Таппенс. Чем ты занималась весь день? Вид у тебя совершенно измученный.

– А я действительно измучена, – ответила миссис Бересфорд. – Не уверена, что мне когда-нибудь удастся восстановиться… О господи!

– Так что же ты все-таки делала? Надеюсь, никуда не забиралась и не искала новые книги?

– Ну уж нет, – ответила Таппенс. – На книги я больше не могу смотреть. Наелась.

– Тогда в чем же дело? Чем ты занималась?

– А ты знаешь, что такое ДКП?

– Нет, – ответил Томми. – То есть… мне кажется, что это… – Он замолчал.

– Альберт тоже так думал, – сказала Таппенс, – но ничего подобного. Так вот, через минуту я все тебе расскажу, но сначала тебе надо что-нибудь выпить. Коктейль, или виски, или что-нибудь еще. И я тоже выпью с тобой.

После этого она ввела Томми в курс событий прошедшего дня. Бересфорд еще раз произнес «Боже мой!» и добавил:

– Да, тебе не позавидуешь, Таппенс. А польза от этого хоть какая-то была?

– Не знаю, – призналась его жена. – Когда шесть человек начинают говорить одновременно и большинство из них имеют проблемы с дикцией, при этом все говорят разные вещи – понимаешь, в этом случае трудно понять, о чем идет речь. Но могу сказать, что мне в голову пришло несколько идей относительно того, что нам делать дальше.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Насколько я понимаю, здесь, в окру́ге, существует множество легенд о чем-то, что было здесь спрятано, и о каком-то секрете, относящемся к четырнадцатому году или даже раньше.

– Но это мы и так знали, не так ли? – заметил Томми. – Я хочу сказать, что это нам рассказали вполне официально.

– Правильно. Но по деревне все еще ходит несколько древних сказаний. И все, что об этом сейчас думают здешние жители, было заложено им в голову рассказами их тетушек Марий или дядюшек Бенов, а их тетушки Марии, в свою очередь, узнали все это от своих дядюшек Стефанов, тетушек Руфей или бабушек Как-их-там-зовут. Эти легенды передаются уже многие и многие годы. И одна из них вполне может оказаться правдивой.

– Одна среди всех? – спросил Томми. – Затерянная, вроде иголки в стоге сена?

– Я собираюсь остановиться на нескольких, как я их назвала бы, многообещающих вариантах. На тех людях, кто способен рассказать то, что они действительно слышали. Потом я изолирую их от всех остальных – по крайней мере, на короткое время – и заставлю рассказать мне, что же в точности им поведали их тетушка Агата, или Бетти, или дядюшка Джеймс. Потом перейду к следующему – и так до тех пор, пока кто-то из них не даст мне следующий намек. Ты же понимаешь, что где-то что-то должно быть.

– Что ж, – одобрил Томми. – Мне тоже так кажется, только мы не знаем, что это.

– Но именно это мы и собираемся выяснить, я не права?

– Права. Но вообще-то, для того, чтобы искать что-то, надо иметь представление, как оно выглядит.

– Я не думаю, что это золотые самородки на корабле Испанской Армады, – сказала Таппенс, – и не думаю, что это нечто спрятано в пещере контрабандистов.

– А может быть, там спрятан суперконьяк из Франции, – предположил Бересфорд с надеждой в голосе.

– Возможно, – сказала Таппенс, – но ведь это не то, что мы ищем в действительности, правильно?

– Не знаю, – ответил Томми. – Думаю, что рано или поздно я это выясню. В любом случае, буду рад, когда найду это. Вполне возможно, что это какое-нибудь письмо или что-то в этом роде. Знаешь ли, такое фривольное письмецо, которым лет шестьдесят назад можно было кого-то шантажировать… Правда, сейчас, я думаю, пользы от него никакой не будет. А ты?

– Согласна. Рано или поздно мы это поймем. Как думаешь, Томми, мы все-таки выясним хоть что-то?

– Не знаю. Но сегодня я получил кое-какую информацию.

– Правда? И о чем?

– О переписи.

– О чем, о чем?

– О переписи. Тогда действительно проходила перепись населения – точный год у меня записан, – и в то время в доме у Паркинсонов находилось довольно много людей.

– Как, черт возьми, тебе удалось все это выяснить?

– Разными исследовательскими методами, которые использует моя мисс Коллодон.

– Я начинаю ревновать тебя к ней.

– Расслабься. Она неудержима в работе и много чего находит для меня, но красавицей ее никак не назовешь.

– Ну, тогда ладно, – ответила Таппенс. – Однако какое отношение ко всему этому имеет перепись населения?

– Понимаешь, когда Александр написал «это должен быть один из нас», он мог иметь в виду кого-то, кто в этот момент находился в доме, и поэтому их имена должны были быть занесены в лист переписи. Каждого, кто провел ночь под крышей этого дома. Вот я и подумал, вдруг эти следы остались в окончательных списках переписи? А если знать нужных людей – я не хочу сказать, что знаю их, но могу выйти на них через тех, кого знаю я, – то, мне кажется, мы можем получить шорт-лист подозреваемых.

– Должна сказать, – похвалила его Таппенс, – что иногда тебе тоже приходят в голову неплохие идеи. Ради всего святого, давай что-нибудь поедим – и, может быть, после этого я почувствую себя получше и не такой измученной, как после прослушивания шестнадцати ужасных голосов, говорящих одновременно.

Альберт приготовил вполне сносную еду. Вообще его готовка была очень неровной, но иногда она бывала отличной – как, например, в тот вечер, когда он подал то, что назвал сырным пудингом и что Таппенс с Томми приняли за сырное суфле. Альберт указал им на их ошибку.

– Сырное суфле совсем другое, – сказал он. – В нем гораздо больше взбитого яичного белка, чем здесь.

– Не важно, – сказала миссис Бересфорд. – Вышло просто отлично; и не важно, суфле это или пудинг.

И Таппенс, и Томми были полностью поглощены едой и поэтому не обменивались информацией за столом. Однако, когда они выпили по паре чашек крепкого кофе, Таппенс откинулась в кресле, глубоко вздохнула и произнесла:

– Теперь я чувствую себя самой собой. Почти. Ты, по-моему, так и не помылся перед обедом, Томми?

– У меня на это не было времени, – ответил ее муж. – А потом, с тобой не угадаешь. Вдруг ты заставишь меня пойти в библиотеку, залезть на лестницу и рыться в полках с книгами?

– Но я же не зверь какой-нибудь, – ответила Таппенс. – Итак, на чем мы стоим?

– Ты или мы?

– Скорее, на чем стою я, – согласилась Таппенс. – Ведь это единственная вещь, в которой я уверена, правда? Ты знаешь, на чем стоишь ты, а я знаю, на чем стою я. То есть хотелось бы на это надеяться.

– Надеяться никогда не вредно, – заметил Томми.

– Подай мне мою сумочку, если только я не забыла ее в столовой, – попросила Таппенс.

– Обычно это именно так и бывает, но не на этот раз. Она под ножкой твоего кресла. Нет-нет, с другой стороны.

Таппенс подняла сумочку.

– Это был отличный подарок, – заметила она. – Настоящая крокодиловая кожа, кажется. Хотя иногда в нее сложновато класть вещи.

– И доставать их – тоже, – заметил Томми.

Таппенс продолжила возиться с сумочкой.

– Из таких всегда очень трудно доставать вещи, – сказала она, слегка задыхаясь. – Плетеные сумочки гораздо удобнее. Они растягиваются как угодно, и вещи в них можно перемешивать, как кашу… Наконец-то! Кажется, нашла.

– А что это такое? Похоже на счет из прачечной.

– Нет, это просто маленькая записная книжка. Сначала я действительно записывала сюда вещи, касающиеся прачечной. Знаешь, на что надо пожаловаться, – разорванная наволочка и всякое такое. А потом подумала, что могу еще как-то ее использовать, потому что на эти замечания ушло всего три-четыре страницы. Так что теперь я записываю сюда то, что мы слышали. Многое не имеет никакого отношения к нашему делу, но вот послушай: здесь, например, есть запись о переписи. Я внесла ее, когда ты впервые о ней упомянул. В тот момент я не знала, что это значит и что ты этим хочешь сказать, но я все-таки ее добавила.