Эдит Паже живо обернулась.

— Да, мадам, нравилась, — с некоторым даже вызовом проговорила она. — Нравилась, что бы там про нее ни говорили. И, если хотите знать, она всегда со мной обращалась по-доброму. В жизни бы не поверила, что она такое сотворит! Как услыхала, в себя прийти не могла. Хотя, известно, люди всякое про нее болтали…

Тут она осеклась и бросила в сторону Гвенды виноватый взгляд. Однако Гвенда, не давая ей опомниться, взмолилась:

— Пожалуйста! Я хочу знать все. Не бойтесь, что вы меня чем-то расстроите — она ведь мне не родная мать…

— Да, это верно, мэм.

— Поймите, мы очень хотим… нам очень нужно ее отыскать. Она ведь как тогда уехала отсюда, так и пропала. Неизвестно, где она, что с ней, жива или нет. А у нас есть причины…

Гвенда смешалась, и Джайлз тут же пришел ей на помощь.

— Речь идет о причинах сугубо юридического характера. Нужно установить, следует ли нам исходить из презумпции смерти или…

— Ой, как я вас понимаю, сэр! Когда муж моей двоюродной сестры после Ипра[247] пропал без вести, ей из-за этой самой при… зумпции, прости Господи, столько пришлось хлопотать! Совсем замучилась, бедненькая. Так что, сэр, если от меня может оказаться какая польза — спрашивайте, не стесняйтесь, вы ж мне не чужие… Мисс Гвенда со своими «зюзюками» — ох, как же смешно у нее это выходило!

— Спасибо, мисс Паже, — сказал Джайлз. — Тогда, если не возражаете, прямо сейчас и начнем? Насколько я понимаю, отъезд миссис Хэллидей оказался для всех вас полной неожиданностью?

— Да, сэр, для всех, а особенно для майора. Он, бедняга, тут же и слег.

— Сразу спрошу: у вас есть какие-нибудь мысли по поводу того, с кем она могла уехать?

Эдит Паже энергично помотала головой.

— Вот и доктор Кеннеди меня то же самое спрашивал только ни я, ни Лили — ничегошеньки мы не могли ему сказать. А уж Лейни, иностранка наша, та и подавно знать ничего не знала.

— Можно не знать, но догадываться, — заметил Джайлз. — Теперь, через столько лет, уже неважно — пусть хоть все ваши догадки окажутся ошибочными. Наверняка ведь у вас были какие-то подозрения?

— Что ж, подозрения, может, и были. Хотя у меня-то самой ничего такого и в мыслях не водилось, зато у Лили — она у нас, я же говорю, девушка бойкая — у той всю дорогу одни только подозрения. «Попомни мое слово, — так она говорила, — этот красавчик больно уж на нее засматривается. Вон она чай разливает, а он так и пялится, так и пялится… А жена его, того гляди, со злости лопнет».

— Понятно. И кто был этот… красавчик?

— Ох, сэр, я уж сейчас по фамилии-то и не вспомню — это ведь когда было. Капитан какой-то… Эсдейл? Нет, не Эсдейл… Эмери? Тоже будто нет. Но начинается вроде на «Э». Или на «X»? Необычная какая-то фамилия. Я уж про него шестнадцать годков как не вспоминала. А жил он со своей капитаншей в отеле «Ройял Кларенс».


— На лето приезжали отдыхать?

— Да. И, по-моему, то ли он, то ли оба они были раньше знакомы с миссис Хэллидей. Во всяком случае, наведывались к ней частенько. И, как Лили говорила, на нашу хозяйку он «засматривался».

— И его жене это не нравилось?

— Да уж кому понравится, сэр… Но честное слово, мне тогда и в голову ничего такого не приходило… Я и сейчас-то не знаю, что думать.

— А когда Хелен… Когда моя мачеха уехала, он с женой все еще жил в «Ройял Кларенс»? — спросила Гвенда.

— Они, помнится, тогда же уехали… Может днем раньше или позже, но, что верно то верно, почти в одно время с ней. Тут же пошли всякие разговоры, да оно и понятно, но — ничего толком, так, одно шушуканье. Вот все и прошло по-тихому, будто и не было ничего. Народ, правда, еще долго не мог опомниться, что миссис Хэллидей так вот взяла и укатила. Многие стали говорить, что, мол, она всегда была ветреница… Только сама я ничего такого за ней не замечала — а иначе с чего бы я согласилась ехать с ними в Норфолк?..[248]

В гостиной повисла пауза: гости, все как один, устремили взоры на Эдит Паже.

— В Норфолк? — нарушил наконец молчание Джайлз. — Они собирались переехать в Норфолк?

— Да, сэр, они там купили дом. Мне миссис Хэллидей говорила про это недели за три до… ну, до всего этого. Подошла и спрашивает, поеду я с ними или нет. Я говорю, отчего же не поехать. Ну что, думаю, я буду сидеть всю жизнь в Дилмуте, как клуша какая. Поеду, хоть немного мир посмотрю — тем более, при хорошей семье…

— Я не знал, что они купили в Норфолке дом, — сказал Джайлз.

— Вот-вот, сэр! И никто не знал, потому что миссис Хэллидей прямо тайну какую-то из всего этого делала. И мне наказала, чтобы я ни одной живой душе не проговорилась. Мне что, я, понятно, ни гу-гу. А из Дилмута она давно уже рвалась уехать. Майора все упрашивала: давай, мол, перебираться в другие края. Только он ни в какую. Очень ему здесь полюбилось. Он вроде бы даже списывался с миссис Финдейсон, хозяйкой «Святой Екатерины», спрашивал, не согласится ли она продать дом. Миссис Хэллидей очень на него за это рассерчала. Видно, в Дилмуте ей совсем уже стало невмоготу — прямо как боялась чего-то…

В последних словах не было как будто ничего особенного, но гости снова, как по команде, застыли в напряжении.

— А вы не думаете, — заговорил Джайлз, — что она стремилась в Норфолк, чтобы быть поближе… ну, к тому человеку, чью фамилию вы не можете припомнить?

— Ну что вы, сэр, — искренне огорчилась Эдит Паже. — Никогда я такого не думала. И думать не хочу, даже не уговаривайте. И потом — я только сейчас вспомнила, — ведь этот капитан с женой был ни из какого не из Норфолка, а с севера откуда-то. Кажется, из Нортумберленда. Ну да, им в Дилмуте как раз и нравилось, что у нас тут юг и тепло.

— Так моя мачеха — она… чего-то боялась? — уточнила Гвенда. — Или все-таки кого-то?

— Ох, мэм, вы вот сейчас спросили, мне кое-что и вспомнилось…

— Что же?

— А вот что. Прибегает раз Лили ко мне на кухню — она до этого на лестнице убиралась, — прибегает и говорит: «Ой, говорит, что я слыхала, опупеть можно!» — я, мэм, извиняюсь, но Лили у нас всегда выражалась по-простому. Я, понятно, начинаю выспрашивать, что такое, а она: так и так, хозяин с хозяйкой только что зашли из сада в гостиную, а дверь в прихожую нараспашку, она и подслушала случайно весь разговор. «Я боюсь тебя», — это миссис Хэллидей ему говорит, а оно и по голосу слыхать, что боится. «Боюсь, говорит, уже давно. Ты сумасшедший! Уходи, оставь меня в покое. Ты, говорит, ненормальный. Мне страшно. В душе я, наверное, всегда тебя боялась…» — и все в таком вот духе, хотя за точность слов я уж теперь и не поручусь. У Лили аж глаза разгорелись, а как до развязки дошло, тут она и смекнула…

Не договорив, Эдит Паже прикусила губу и испуганно покосилась на Гвенду.

— Я не хотела ничего такого… — заторопилась она. — Простите меня, мэм, язык-то без костей…

— Пожалуйста, Эдит, расскажите нам все, — попросил Джайлз. — Для нас это очень важно. Я понимаю, конечно, прошло много времени, но мы должны знать!

— Да я уж и не помню ничего, — оправдывалась Эдит.

— Так у Лили были какие-то мысли на этот счет? — спросила мисс Марпл.

Эдит Паже горестно вздохнула.

— Каких только мыслей у нее не было. Вечно голова забита такими мыслями, я их, если хотите знать, мимо ушей пропускала. Она ведь, как свободная минутка — сразу шасть в кино, вот и понасмотрелась там всяких страстей-мордастей. И в тот вечер, как все это случилось, тоже бегала в кино. Да еще и Лейни с собой утащила — ну, за это я ее после отчитала. А она мне: «А, — говорит, — пустяки. Никто же ребенка в доме одного не бросает. И ты у себя на кухне, и хозяин с хозяйкой скоро должны прийти, да и малышка разве когда просыпается?» Ну, это, понятно, отговорки, так я ей и сказала, только про Лейни-то я уже после всего узнала. Знай я раньше, я бы хоть разок другой забежала наверх поглядеть, как она там — то есть как вы там, мисс Гвенда. А так ведь дверь-то на кухню сукном обита, за ней ничегошеньки не слыхать.

Эдит горестно помолчала и, вздохнув, продолжала свой рассказ.

— Вот сижу я у себя на кухне, белье глажу. Не успела оглянуться — вечер почти и пролетел. Вдруг дверь на кухню распахивается и влетает доктор Кеннеди. Требует Лили. Я ему объясняю: у нее сегодня вечер свободный, с минуты на минуту должна подойти. И точно, не успела договорить, как она является. Он сразу повел ее наверх, в хозяйскую спальню — выяснять, взяла ли миссис Хэллидей что с собой, и если взяла, то что. Лили все пересмотрела, доложила ему, чего недостает, и опять спустилась ко мне. Взбудораженная, аж дрожит вся. «Ну, говорит, Эди, дала наша хозяйка деру. А хозяин и с копыт долой, удар его, что ли, хватил — ясное дело, когда вот так обухом да по темечку. Ну и дурак. Раньше надо было за женой смотреть, а теперь ищи-свищи!..» Я ей: «И не стыдно тебе так говорить! Она, может, не думала ни с кем сбегать, просто телеграмму получила от какой-нибудь тетушки. Дескать, больна, срочно выезжай». А она мне: «Головка у ней больна, а не тетушка. (Я же говорю, мэм, Лили у нас по-простому выражалась.) Записку она оставила». Я спрашиваю: «Ну и с кем, по-твоему, она уехала?» А Лили: «Уж конечно не с пай-мальчиком мистером Фейном, это точно, — хоть он и глазами ее ел и бегал за ней, как собачка». Я говорю: «Значит, по-твоему, с капитаном (как бишь его там)?» — «Пари, говорит, держу, что с ним. Ну, на худой конец, с этим „черт знает кто“ в его шикарном авто», — это мы с ней так одного гостя в шутку прозвали. В общем, сказала я ей: не верю и точка. Кто-кто, а миссис Хэллидей никогда этакого не выкинет. А Лили опять свое: «Где же никогда, когда выкинула уже».

— Вот такой разговор сразу у нас получился. А после уже, ночью, Лили растолкала меня и говорит: «Слушай, говорит, все не то!» — «Что, спрашиваю, не то?» — «Одежа, говорит, не та, все не то». Я спросонья понять не могу, о чем она толкует. Тут она мне шепчет: «Слушай, Эди, мне доктор велел проверить одежу, я и проверила. И все вроде сходится: чемодана нету, вещей на целый чемодан нету — ан вещи-то и не те». — «То есть как это не те, спрашиваю?» — «А вот как: вечернее платье, серое с серебром, она взяла, а лифчик с поясом под него не взяла, и вместо серебряных босоножек — парчовые золотые туфли. Взяла зеленый твидовый костюм, который до поздней осени ей даром не нужен, а самый свой любимый модный свитерок не прихватила, и зачем-то забрала кружевные блузки — а она их кроме как с темным костюмом сроду не надевала. А уж с нижним бельем и вовсе неразбериха. Попомни мое слово, говорит, никуда наша хозяйка не уехала. Прикончил ее хозяин, так-то».