Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Гвенда, уймись, — попросил Джайлз.

— Составить завещание — вполне естественное дело, — возразила Гвенда. — По-моему, покупка дома — подходящий повод. В любом случае — я должна с ним встретиться и взглянуть на него собственными глазами. И если мне покажется…

Она не договорила.

— Знаете, что меня удивляет? — сказал Джайлз. — Почему никто, кроме Кеннеди, не откликнулся на наше объявление? Хотя бы та же самая Эдит Паже?

Мисс Марпл покачала головой.

— Люди, живущие в маленьких тихих городках, недоверчивы. Им требуется время, чтобы решиться на подобный шаг. Сначала им надо десять раз все обдумать.

Лили Кимбл расстелила на кухонном столе пару старых газет: она собиралась подсушить на них жареную картошку, пока еще скворчащую на сковороде. Невнятно мурлыча себе под нос какую-то модную песенку, она наклонилась над столом и принялась машинально пробегать глазами новостную колонку.

Внезапно прервав мурлыканье, она позвала:

— Эй, Джим! Джи-им! Слышишь, что ли?

Джим Кимбл, человек немолодой и немногословный, умывался над раковиной в подсобке.

— Угу, — лаконично отозвался он.

— Тут вот в газете пишут: «Всех, кто располагает любыми сведениями о Хелен Спенлав Хэллидей, урожденной Кеннеди, просим связаться с конторой „Рид и Харди“, Саутгемптон-Роу». Я думаю, не та ли это, часом, миссис Хэллидей, у которой я служила в «Святой Екатерине»? Они тогда с муженьком снимали дом у миссис Финдейсон. Ту звали Хелен, это точно. Еще брат у нее был, доктор Кеннеди — ну, который все ругался, что аденоиды мне вовремя не вырезали.

На несколько секунд, пока миссис Кимбл ловко управлялась с картошкой, а Джим Кимбл фыркал и сморкался в кухонное полотенце, разговор пришлось прервать, но вскоре он возобновился.

— Газетка, правда, старовата, — заметила Лили Кимбл, отыскивая глазами число. — Неделя, а то и с лишком. Как думаешь, чего хотят-то? Может, заплатят что?

В ответ раздалось любимое «угу» мистера Кимбла, однако было не очень понятно, что он имеет в виду.

— Может, завещание или еще чего, — продолжала размышлять его жена. — Лет-то уж вон сколько прошло.

— Угу.

— Поди, восемнадцать или поболее… Знать бы, на что она им теперь-то сдалась. Как думаешь, это не полиция, а, Джим?

— Еще чего, — буркнул мистер Кимбл.

— «Чего, чего», я ж тебе когда еще объясняла, чего! — Миссис Кимбл заговорщицки понизила голос. — Помнишь, я тебе рассказывала, еще как мы с тобой гуляли. Это ж одна только видимость, что она с полюбовником сбежала. Мужья, они как жену свою на тот свет отправят, все так говорят. Только тут дело ясное: порешил он ее — и точка! Я же, помнишь, тебе тогда так прямо и сказала, и Эди, кухарке хозяйской. Но Эди меня и слушать не хотела. Еще бы, тут воображение надо иметь, а у Эди его сроду-то не было. Взять хоть одежу, что она будто бы с собой увезла, — ты как хочешь, а одежа не та. С виду все вроде так — чемодана нету, сумки нету, одежи нету — ан одежа-то и не та, хоть ты тресни! Я ж тогда Эди и говорю: попомни мое слово, говорю, хозяин пришиб ее, пришиб и в погребе закопал… Да только, знать, не в погребе, потому что Лейни, няня ихняя, швейцарка, углядела-таки кое-что из окна. Лейни в тот вечер в киношку вместе со мной сбежала, хоть ей и велено было по вечерам в детской сидеть. А я ей говорю: слушай, дите ж никогда не просыпается. Спит себе да спит, как ангелочек. И мадам, говорю, по вечерам в детскую глаз не кажет. Никто и знать не будет, что мы с тобой в кино сбежали. Она и пошла со мной. А как мы вернулись — там уже такое закрутилось — голова кругом. Хозяйки нет, хозяин спит нехорошим сном у себя в гардеробной, доктор за ним присматривает. Вот доктор-то и послал меня проверить, на месте ли вещички. Я проверила, гляжу — и точно, нет того, другого, третьего. Я, понятное дело, сперва тоже решила, что она сбежала со своим хахалем — ну, с тем женатым, в которого она влюблена была. А Эди все бубнила: только бы нам не влипнуть вдело о разводе… Как-же его звали-то? Не помню. Нетона «М», не то на «Р». Ох, память, память…

Вышедшего из подсобки мистера Кимбла, однако, мало интересовало это пропахшее нафталином дело. Сейчас он хотел знать одно: когда, наконец, будет ужин?

— Сейчас, сейчас, — засуетилась миссис Кимбл. — Только картошечку подсушу. Постой, подстелю другую газету, эту на всякий случай приберегу. Авось, не полиция, лет уж больно много прошло. Может, адвокаты — тогда, глядишь, что и заплатят. Правда, впрямую ничего такого не обещано — но мало ли… Надо бы с кем-нибудь посоветоваться… Тут сказано: пишите в Лондон по такому-то адресу. Как же, так я и написала в Лондон, неизвестно кому… Что скажешь, Джим?

— Угу, — сказал Джим, голодными глазами глядя на жареную рыбу с картошкой.

Дальнейшее обсуждение вопроса пришлось отложить на потом.

Гвенда украдкой разглядывала мистера Уолтера Фейна, сидевшего напротив нее за огромным столом красного дерева.

Уолтер Фейн был утомленного вида человек лет пятидесяти, несколько неопределенной наружности. Встретишь такого случайно, подумала Гвенда, ни за что потом не вспомнишь, как он выглядел. Как теперь принято говорить, человек без индивидуальности. Голос неторопливый и размеренный — приятный тенор. Должно быть, он хороший адвокат, решила Гвенда.

Она незаметно огляделась. Окружавшая ее обстановка идеально подходила для кабинета солидной фирмы и, кажется, так же идеально соответствовала личности хозяина. Мебель в конторе была старого образца, явно много повидавшая на своем веку, зато по-викториански прочная и добротная. Вдоль стен — груды толстенных папок с документами, на корешках — самые уважаемые в графстве фамилии: сэр Джон Вавасуар-Тренч, леди Джессоп, покойный Артур Фоулкс, эсквайр.

Большое окно с опускающейся вниз фрамугой и давно не мытыми стеклами выходило на квадратный дворик, обрамленный внушительными трехсотлетними стенами примыкающего дома. Словом, все кругом выглядело старомодно и основательно, без попыток угнаться за модой, но и без убогости. Сама контора могла, пожалуй, показаться беспорядочно загроможденной, но только на первый взгляд. Присмотревшись, всякий вынужден был признать: перед ним комната, хозяин которой точно знает, где у него что лежит.

Уолтер Фейн перестал скрипеть пером и улыбнулся приятной неторопливой улыбкой.

— Ну что ж, миссис Рид, все вопросы по завещанию как будто решены. В вашем случае все достаточно просто и понятно. Когда вы сможете заехать, чтобы поставить свою подпись?

В любое время, ответила Гвенда. Ей некуда спешить.

— Наш дом ведь тут неподалеку, — добавила она. — «Холмы» называется.

Уолтер Фейн заглянул в свои бумажки.

— Да, я записал адрес, — сказал он. Приятный тенор, отметила Гвенда, ни на мгновенье не утратил своей приятной размеренности.

— Прекрасный дом, — сказала Гвенда. — Мы его так любим.

— Да? — Уолтер Фейн улыбнулся. — Наверное, около моря?

— Нет, — ответила Гвенда. — Кажется, раньше у него было другое название. «Святая Екатерина», если не ошибаюсь.

Мистер Фейн снял пенсне и начал протирать стекла шелковым носовым платком.

— Ах да, — все еще не отрывая взгляда от бумаг, сказал он. — Это, кажется, на Лихэмптон-Роуд?

Он поднял глаза, и Гвенда подумала, что, наверное, все, кто носит очки, выглядят без них совсем по-другому. Светлые, почти белесые глаза Уолтера Фейна показались ей невидящими и какими-то очень беспомощными.

«Будто находится сам не знает где», — мелькнуло у Гвенды.

Уолтер Фейн снова надел пенсне и спросил уже другим, адвокатским голосом:

— Так вы говорите, что ранее уже составляли завещание по случаю своего замужества?

— Совершенно верно. Но по нему часть моего имущества должна была отойти к моим новозеландским родственникам — а некоторых из них уже нет в живых. Вот я и подумала, что проще будет составить новое завещание, тем более что мы с мужем окончательно решили переселиться в Англию.

Уолтер Фейн кивнул.

— Вполне разумное решение. Что ж, миссис Рид, полагаю, все ясно. Могли бы вы заехать ко мне… скажем, послезавтра? Часиков в одиннадцать?

— Прекрасно, меня это вполне устраивает, — вставая, улыбнулась Гвенда.

Уолтер Фейн тоже поднялся из-за стола. В ту же секунду, подчиняясь внезапному порыву — впрочем, тщательно отрепетированному, — Гвенда сбивчиво заговорила.

— Я хотела встретиться именно с вами, мистер Фейн… потому что мне известно… то есть мне говорили… что вы были когда-то знакомы с моей мамой.

— Да? — К тону безупречной адвокатской вежливости присовокупился обертон приличествующей заинтересованности. — Как же ее звали?

— Хэллидей. Меган Хэллидей. Я слышала, будто вы… даже были с ней помолвлены?

Тиканье часов на стене сделалось оглушительно громким. Тик-так. Тик-так.

Сердце Гвенды отчаянно колотилось. Какое тихое, покойное лицо у этого Уолтера Фейна — лицо как дом со спущенными шторами, подумала она. Покойное как дом, в котором лежит покойник (Гвенда, Гвенда, что за дурацкие мысли лезут тебе в голову!)

— Нет, миссис Рид, я не был знаком с вашей матушкой, — снова заговорил мистер Фейн безупречно ровным адвокатским голосом. — Но одно время — очень недолго — я был помолвлен с Хелен Кеннеди, которая впоследствии стала второй женой майора Хэллидея.

— Ах, вот в чем дело! Как глупо. Оказывается, я все перепутала. Значит, это была Хелен, моя мачеха, а совсем не мама!.. Ну что ж, ничего удивительного, когда обо всем узнаешь из чужих уст. Сама ведь я о тех временах ничего не помню. Когда отец расстался со своей второй женой, я еще под стол пешком ходила. А тут услышала от кого-то, что в Индии вы были помолвлены с будущей миссис Хэллидей, вот и решила, что речь идет о моей маме… Понимаете, они ведь с отцом как раз в Индии познакомились.