— В спальню? — пролепетала обомлевшая от неожиданности Гвенда.

Доктор Кеннеди кинул на нее чуть удивленный взгляд.

— Ну да, там же, по словам Келвина, все и произошло. Ну, разумеется, когда мы поднялись, в спальне ничего не оказалось: ни трупа на кровати, никакого беспорядка, даже покрывала не смяты. Так что это была чистой воды галлюцинация.

— И что на это сказал мой отец?

— Он настаивал на своем, что вполне понятно: он же действительно верил в весь этот бред. Я уговорил его выпить успокоительное, уложил на диван в гардеробной и только после этого стал осматриваться. Наконец в гостиной, в корзине для бумаг, отыскалась скомканная записка от Хелен. В ней все было ясно написано. Примерно так: «Прощай, мне очень жаль, наш брак с самого начала был ошибкой. Я уезжаю с единственным человеком, которого люблю, прости меня, если можешь, Хелен».

— Вероятно, Келвин, придя домой, прочитал сие послание, поднялся наверх, и там у него случилось затмение. Направляясь ко мне, он пребывал в полной уверенности, что учинил кровавую расправу над Хелен.

— Потом я расспросил горничную. У нее в ту пятницу был свободный вечер, так что вернулась она поздно. Я отвел ее в комнату Хелен, чтобы она пересмотрела одежду, — и тогда-то все окончательно разъяснилось. Хелен забрала с собой чемодан и сумку с вещами. После я обыскал весь дом, но больше ничего необычного не обнаружил. Во всяком случае, трупа точно нигде не было.

— Утром я имел тяжелый разговор с Келвином, но в конце концов он признал — по крайней мере, на словах, — что у него случилось временное помутнение рассудка, и согласился, что ему нужно пройти курс лечения…

— Через неделю, как я уже говорил, мне пришло письмо от Хелен. Отправлено оно было из Биаррица[242], но она писала, что собирается ехать дальше, в Испанию. Келвину она просила передать, что развод ее не интересует и чтобы он забыл ее как можно скорее.

— Я показал Келвину письмо, но он лишь пожал плечами: видно, у него на уме уже было свое. Он телеграфировал родственникам своей первой жены в Новую Зеландию: согласны ли они взять ребенка. Потом привел в порядок все свои дела и обратился в хорошую частную клинику для душевнобольных. Заявил, что готов пройти необходимое лечение. Однако лечение мало помогло, так что прожил он всего два года. Если угодно, я дам вам адрес лечебницы, где он умер. Нынешний ее главный врач в то время как раз начинал работать. Очень возможно, что он расскажет вам обо всем подробнее.

— А потом вы получили еще одно письмо от вашей сестры? — напомнила Гвенда.

— Да, где-то через полгода. Она написала из Флоренции — обратный адрес «до востребования» на имя «мисс Кеннеди». Писала, что хотя ей самой развод не нужен, она все же хочет быть честной по отношению к Келвину. Если он надумает развестись, писала она, пусть сообщит ей об этом, и она немедленно предоставит все необходимые свидетельства. Я отвез письмо в лечебницу, но Келвин сказал, что ему тоже развод ни к чему. Так я ей и написал. С тех пор я ничего больше о ней не слышал. Понятия не имею, где она теперь, да и вообще жива ли. Потому-то меня и заинтересовало ваше объявление — я рассчитывал хоть что-то о ней узнать.

— Мне очень жаль, Гвенни, — мягко добавил он, — но я должен был все это вам рассказать. Хотя лучше бы, конечно, было не ворошить прошлое…

Глава 9

Одно неизвестное

1

Когда, проводив доктора Кеннеди, Джайлз вернулся в гостиную, Гвенда сидела в той же позе, что и несколько минут назад. На щеках ее алели яркие пятна, глаза блестели лихорадочным блеском.

— Как там говорится? Везде одно, безумье или смерть? — неузнаваемо хриплым, срывающимся голосом заговорила она. — Вот именно. Безумье или смерть.

— Гвенда. Любимая. — Джайлз подошел и обнял ее за плечи. Она не шевельнулась, словно окаменела.

— Зачем мы впутались во все это? Зачем не оставили все как есть? Ее ведь задушил мой отец. Мой родной отец! И те слова — тоже были сказаны голосом моего отца. Понятно теперь, почему они врезались мне в память на всю жизнь… и почему мне от них так страшно. Родной отец…

— Постой, Гвенда, подожди. Мы же не знаем наверняка…

— Все мы знаем! Он сам признался доктору Кеннеди, что задушил ее!

— Но доктор Кеннеди абсолютно уверен…

— Это потому, что тогда не нашли тела. Но тело было — я сама его видела.

— Гвенда, ты же видела его не в спальне, а в прихожей.

— Ах, какая разница!

— Послушай, как-то странно, а? Зачем бы Хэллидей стал уверять, что задушил Хелен в спальне, если на самом деле он задушил ее в прихожей?

— Откуда я знаю? Все это мелочи.

— А вот я в этом не уверен. Выше нос, малыш! Тут есть что-то очень-очень странное. Хорошо, допустим… раз ты так настаиваешь, допустим, твой отец все-таки задушил Хелен. В прихожей. Что дальше?

— Дальше он отправился к доктору Кеннеди.

— И сказал ему, что он задушил свою жену в спальне? А потом привел его с собой, причем ни в спальне, ни в прихожей трупа не оказалось? Но, черт возьми, не бывает же убийства без трупа. Куда, по-твоему, он мог деться?

— Может, доктор Кеннеди сам помог отцу его спрятать, чтобы замять скандал? Нам, понятно, он не мог этого сказать.

Джайлз покачал головой.

— Чтобы Кеннеди на такое пошел? Как хочешь, не могу себе представить. Он типичный шотландец, рассудочный и хладнокровный. И чтобы он, по доброй воле, занимался укрывательством, подвергая себя немалому риску? Ни за что не поверю. Ну, как-то помочь Хэллидею, засвидетельствовать на суде его душевное состояние — еще куда ни шло. Хотя с какой стати ему вообще лезть из кожи, выгораживая убийцу? Келвин Хэллидей ему не друг, не брат. Наоборот, он, может быть, действительно задушил его сестру, притом любимую — ведь он любил ее, хотя и ворчал иногда, по-пуритански, насчет ее ветрености. Ради ребенка? — но ты ведь ей не родная дочь… Нет, Кеннеди не стал бы покрывать убийцу. Ну, в самом крайнем случае (не знаю, в каком) выписал бы липовое свидетельство о смерти: дескать, умерла от сердечного приступа, что-нибудь в этом духе — может, на такое его бы и хватило… Но нам доподлинно известно, что обошлось без этого — ведь в таком случае ее смерть была бы зарегистрирована в приходской книге, да и сам бы он сразу сказал, что его сестра умерла. Ну так что, можешь ты мне объяснить, куда делся труп?

— Возможно, мой отец закопал его где-нибудь… в саду, например…

— А из сада пешочком прямо к Кеннеди — здрасьте, я убил свою жену? Чего ради? Когда легче всего было сказать, что она от него сбежала?

Гвенда отбросила волосы со лба. Она как будто начала потихоньку оттаивать, и пятна у нее на щеках стали бледнеть.

— Не знаю, — потерянно произнесла она. — Когда ты так говоришь, я и сама вижу, что тут что-то не так. Ты думаешь, доктор Кеннеди сказал нам правду?

— Ясно, правду, а как же иначе? С его точки зрения все вполне логично. Кошмары, бредовые мысли — и под конец эта ужасная галлюцинация. В том, что это именно галлюцинация, Кеннеди не сомневается — он ведь тоже понимает, что убийства без трупа не бывает. Но вот тут как раз мы с ним и оказываемся не на равных. Мы-то знаем, что труп был.

Немного помолчав, Джайлз продолжил рассуждения.

— С его точки зрения все сходится. Чемодан, одежда, прощальная записка, а потом еще и два письма от сестры.

Гвенда встрепенулась.

— Да, эти письма. Как ты их понимаешь?

— Пока никак, но придется пораскинуть мозгами. Если исходить из того, что Кеннеди сказал правду — а я, повторяю, не вижу причин в этом сомневаться, — придется нам и для писем найти объяснение.

— Почерк, скорее всего, там был ее. Ведь он бы узнал подделку, да?

— Видишь ли, Гвенда, я не думаю, что мысль о подделке вообще могла у него возникнуть. Это же все-таки письма, а не чеки на крупную сумму. Если почерк был более или менее похож — поверь, ему бы и в голову не пришло сомневаться. Он ведь был убежден, что она с кем-то сбежала, а письма как раз это и подтверждали. Вот не было бы от нее ни слуху ни духу — тогда бы он, наверное, что-то заподозрил… И все равно, есть в этих письмах что-то такое, что Кеннеди, может, и не смущает, зато смущает меня. Очень уж все в них загадочно. Адрес только до востребования, о том, с кем сбежала, — ни слова. И слишком явное стремление навсегда порвать с прошлым. Я хочу сказать, если убийца хотел успокоить родственников жертвы и усыпить их бдительность, он бы непременно состряпал что-нибудь в этом духе. Я даже читал о таком. А устроить, чтобы письма пришли из-за границы в нужный момент, проще простого.

— И ты думаешь, что мой отец…

— Да нет же, как раз этого я и не думаю! Представь себе человека, который решил избавиться от жены. Что он делает? Он распространяет слухи о ее мнимой неверности, устраивает имитацию отъезда: прощальная записка, вещи, взятые с собой, — и, само собой, письма от беглянки, приходящие с равными промежутками откуда-нибудь из дальних краев. На самом-то деле он ее тихонько придушил и зарыл, скажем, у себя в погребе — такое бывает, и даже довольно часто. Но вот чего не бывает — это чтобы этакий хладнокровный убийца тут же побежал к шурину докладывать, что он укокошил свою жену, и не будет ли шурин так любезен позвонить в полицию? Теперь предположим, наоборот, что твой отец был человек экспансивный, страстно любил жену и задушил ее в припадке ревности — что, кстати, подтверждает и услышанная тобою фраза. В таком случае очень сомнительно, что он сумел бы так проворно упаковать вещички и организовать пересылку корреспонденции еще до того, как известить о содеянном шурина. Тем более, что он вряд ли мог рассчитывать на его пособничество. Нет, Гвенда, как хочешь, а что-то тут не так. Не тот расклад, не тот…