— Я хочу видеть могилу моего отца, — упрямо сказала Гвенда.

— Боюсь, ничем не смогу вам помочь. — Тон доктора Кеннеди был по-прежнему вежлив, но холоден. — Это было очень давно, да и память уже не та… После того, как ваш отец уехал из Дилмута, мы с ним больше не поддерживали отношений. Кажется, он писал мне однажды из клиники, кажется, как я уже говорил, с восточного побережья — но даже этого не возьмусь утверждать наверняка. А уж о том, где он похоронен, я не имею ни малейшего понятия.

— Это странно, — заметил Джайлз.

— Ничего странного. Нас ведь с ним связывала только Хелен. Я всегда любил свою сестру. Она дочь моего отца от второго брака и намного младше меня. Я, как мог, старался дать ей хорошее воспитание — ну, вы понимаете, самые что ни на есть лучшие школы, и прочее. Но приходится признать, что Хелен — гм-м… словом, что она никогда не отличалась, скажем так, уравновешенностью. Еще в ранней юности у нее был роман с одним в высшей степени неподходящим молодым человеком. Я кое-как вытащил ее из этой истории. Потом она вдруг вознамерилась ехать в Индию, чтобы выйти там замуж за Уолтера Фейна. Ну, Уолтер — другое дело: порядочный молодой человек, сын ведущего дилмутского адвоката, хотя, по правде говоря, редкий зануда. Он-то ее обожал, но сама она — здесь в Англии — на него даже глядеть не хотела! И все же собиралась плыть на край света, чтобы выйти за него замуж. А увидела его снова — и все. Тут же телеграфировала мне, чтобы выслал денег на обратную дорогу. Пришлось выслать. По пути домой она познакомилась с Келвином. И они сразу же поженились. Я узнал об этом позже. Понятно, что меня не оставляло — как бы это сказать — чувство неловкости за сестру. И не удивительно, что когда она сбежала, у нас с Келвином не было особого желания поддерживать родственные отношения. Так где она сейчас? — без всякого перехода спросил он. — Можете вы дать мне ее адрес? Я бы хотел с ней связаться.

— Но… мы не знаем, — растерянно моргнула Гвенда. — Мы ничего о ней не знаем.

— A-а. А я так понял из вашего объявления… — В глазах доктора Кеннеди вспыхнуло неожиданное любопытство. — Но зачем вы тогда вообще его давали?

— Мы, — начала Гвенда, — сами хотели с ней связаться… — и умолкла.

Доктор Кеннеди окинул ее удивленным взглядом.

— С Хелен? Зачем? Вы ведь ее даже не помните.

— Я думала, если разыщу ее, она… возможно, расскажет мне об отце, — поспешила объяснить Гвенда.

— Ах да, понятно. Что ж, простите, что ничем не смог вам помочь. Память уже не та. Столько лет прошло.

— Но вам известно хотя бы, что это была за клиника? — спросил Джайлз. — Туберкулезная?

Лицо доктора Кеннеди опять словно одеревенело.

— Да, кажется, именно туберкулезная.

— Что ж, в таком случае, адрес легко будет выяснить, — поднимаясь, сказал Джайлз. — Большое спасибо, сэр, за все, что вы нам сообщили.

Гвенда тоже встала.

— Большое вам спасибо, — сказала она. — Обязательно приезжайте как-нибудь к нам в «Холмы».

Уже выходя, Гвенда бросила последний взгляд через плечо. Доктор Кеннеди стоял у камина, теребя седой ус, вид у него был озабоченный.

— Он явно чего-то не договаривает, — сказала Гвенда, садясь в машину. — Ох, Джайлз, что-то тут не так! И… и вообще, лучше бы мы не встревали в это дело…

Они переглянулись, и у каждого в душе шевельнулось неприятное чувство…

— Мисс Марпл права, — вздохнула Гвенда. — Лучше было бы обо всем этом забыть.

— Ну и давай забудем, — неуверенно предложил Джайлз. — Может, так действительно лучше?

Гвенда покачала головой.

— Нет, Джайлз, теперь уже поздно. Иначе мы всегда будем сомневаться и думать самое худшее. Нет, мы должны идти дальше… Доктор Кеннеди не хочет нам рассказывать по доброте душевной — но что пользы от такой доброты. Мы должны идти дальше и выяснить наконец, что там такое произошло. Даже… если это был мой отец, там…

Она не смогла договорить.

Глава 8

Галлюцинация Келвина Хэллидея

На следующее утро миссис Кокер разыскала Джайлза с Гвендой в саду.

— Прошу прощения, сэр. Вам звонит какой-то доктор Кеннеди.

Предоставив Гвенде и Фостеру разбираться с садово-огородными проблемами, Джайлз поспешил к телефону.

— Джайлз Рид слушает.

— Это доктор Кеннеди. Я много размышлял после нашего вчерашнего разговора, мистер Рид, и все-таки решил, что вам и вашей жене необходимо кое о чем знать. Вы будете дома, если я подъеду к вам сегодня днем?

— Да, конечно. Когда?

— В три часа, например?

— Очень хорошо.

В саду в это время старик Фостер говорил Гвенде:

— Доктор Кеннеди — это, часом, не тот самый, что жил тут неподалеку, в Вест-Клиффе?

— Видимо, он. Вы его знали?

— У-у, его тут, почитай, каждая собака знала. Он в нашей округе числился самым ученым лекарем — хотя все как-то больше доктора Лезенби любили. Лезенби — он для каждого словечко нужное найдет, да все с шуточками-смешочками… А Кеннеди такой ва-ажный. Но дело свое он знал, это да.

— Давно он отсюда уехал?

— Да уж давненько. Годков пятнадцать, а то и поболее. Говорят, здоровьем стал слабоват.

Джайлз, появившийся из стеклянной двери гостиной, ответил на молчаливый вопрос Гвенды.

— Заедет к нам сегодня днем.

— Вот как? — Она снова обернулась к Фостеру. — А вы, случайно, не знали его сестру?

— Сестру? Нет, сестру не знал. Она совсем еще девчонкой была. В школе училась, потом за моря куда-то отбыла. Правда, после, я слыхал, еще ненадолго у нас тут осела, как замуж вышла. Но вроде бы сбежала от мужа с каким-то кавалером — ну да у ней всегда, говорят, в юбках ветер погуливал. Сам-то я ее ни разу, почитай, и не видал — я в те годы как раз в Плимуте садовничал.

Отведя Джайлза в дальний конец террасы, Гвенда спросила:

— Зачем он приезжает?

— Узнаем в три часа.

Доктор Кеннеди прибыл минута в минуту. Окинув взглядом гостиную, он сказал:

— Странно снова видеть все это — через столько лет.

И без дальнейших околичностей перешел к цели своего визита.

— Насколько я понял, вы твердо намерены разыскать клинику, в которой скончался Келвин Хэллидей? И выяснить все, что только возможно, о его болезни и смерти?

— Совершенно верно, — кивнула Гвенда.

— Что ж, сделать это, конечно же, нетрудно. Поэтому, поразмыслив, я решил, что, возможно, для вас будет меньшим потрясением услышать это от меня, нежели от других, совершенно посторонних людей. Сожалею, Гвенни, что приходится рассказывать вам о вещах, которые причинят вам только боль и не принесут никакой пользы, но — что поделаешь — вы сами этого захотели… Итак, ваш отец не был болен туберкулезом. Он умер в лечебнице для душевнобольных.

— Для душевнобольных? — Лицо Гвенды стало белее мела. — Он был… сумасшедший?

— Ну, официально его сумасшествие никем не подтверждено. Лично я считаю, что сумасшедшим, в общепринятом смысле, он не был. Просто он пережил сильное потрясение, после которого появились галлюцинации. На лечение он согласился по своей воле, никто его к этому не принуждал. При желании он мог в любой момент покинуть лечебницу. Однако там его состояние так и не улучшилось, и он прожил совсем недолго.

— Вы говорите, галлюцинации? — Джайлз внимательно смотрел на доктора Кеннеди. — Что это были за галлюцинации?

Ответ доктора прозвучал сухо, бесстрастно.

— Ему представлялось, что он задушил свою жену.

Раздался сдавленный вскрик Гвенды, и в ту же секунду Джайлз протянул руку и сжал ее холодные пальцы. Затем он задал доктору Кеннеди еще один вопрос.

— И… это действительно было так?

— Что? — доктор Кеннеди изумленно взглянул на него. — Нет, разумеется, нет! Об этом и речи быть не может.

— Но… откуда вам это известно? — запинаясь, спросила Гвенда.

— Дитя мое! Поверьте, подобные подозрения даже не возникали. Просто Хелен ушла от него к другому, и это совершенно выбило его из колеи: начались кошмары, разные бредовые мысли. И наконец — последняя капля. Я сам не психолог, но специалисты находят подобным случаям разумное объяснение. Если мужчина предпочитает скорее овдоветь, чем оказаться обманутым супругом, то в конечном итоге он может уверовать в то, что жена его умерла — и даже что он сам ее убил.

Джайлз и Гвенда переглянулись.

— Так вы совершенно уверены, что он никак не мог совершить того, что, по его словам, он совершил? — уточнил Джайлз.

— Абсолютно. Впоследствии я получил от Хелен два письма: одно из Франции, спустя где-то неделю после ее отъезда, и еще одно месяцев через шесть. Нет-нет, все это самая обычная галлюцинация, плод больной фантазии.

Вздохнув поглубже, Гвенда попросила:

— Пожалуйста, расскажите мне все.

— Все, что смогу, дитя мое, все, что смогу. Ну, во-первых, в последнее время Келвин очень нервничал, даже обращался ко мне по поводу своего состояния. Говорил, что его беспокоят дурные сны. Говорил, что все они похожи один на другой и заканчиваются одинаково: он душит Хелен. Я пытался докопаться до истоков проблемы — по всей видимости, какой-то застарелый комплекс из раннего детства. Вероятно, его родители были не очень счастливы… Ну, да сейчас нет нужды в это вдаваться, такие подробности интересны разве что лечащему врачу. Я, кстати, советовал Келвину проконсультироваться у психолога — рекомендовал первоклассных специалистов по этой части, — но он и слышать не хотел. Говорил, все это чепуха.

— Я подозревал, что они с Хелен не очень-то ладят, но он молчал, а спрашивать самому мне не хотелось. И вот однажды этот нарыв лопнул. Келвин явился ко мне домой — была, как сейчас помню, пятница. Вернувшись вечером из больницы, я узнал, что он уже минут пятнадцать ждет меня в кабинете. Только я открыл дверь, он обернулся и заявляет мне: «Я убил Хелен». Сперва я не знал, что и подумать. Он держался спокойно, как ни в чем не бывало. Я его спрашиваю: «Что, опять тот же сон?» — «Нет, говорит, на этот раз не сон. Она лежит там. Мертвая. Я ее задушил». И спокойно так, рассудительно продолжает: «Сделаем так: поедем сейчас вместе ко мне домой, а оттуда ты позвонишь в полицию». Что было делать? Пришлось опять заводить машину. Сели, поехали. Приезжаем — в доме все тихо. В темноте поднимаемся в спальню.