— Мы с Джоуной решили поводить вас по театрам, — говорил Рэймонд, подливая Гвенде джин[218], хотя с дороги она, скорее всего, предпочла бы чашечку чаю.

При упоминании о театрах, впрочем, она оживилась.

— Сегодня в наших планах балет в Садлерз-Уэллз[219], а завтра мы ведем в театр мою тетю Джейн — совершенно бесподобное создание. У нее завтра день рождения, и она непременно желает посмотреть «Герцогиню Амальфи»[220] с Гилгудом[221]. Ну, а в пятницу у нас «Поход безногих» — вы просто обязаны посмотреть! Это перевод с русского, самая значительная вещь за последние двадцать лет. А поставлена, представьте, на крошечной сцене — в Уитморовском театре[222].

Гвенда поблагодарила за такое внимание к своей персоне.

В конце концов, подумала она про себя, на всяких там музыкальных шоу она еще успеет побывать вместе с Джайлзом. «Поход безногих» несколько смущал ее, но она все же надеялась получить от него какое-то удовольствие — хотя и догадывалась, что удовольствие от «самой значительной вещи» будет весьма сомнительным.

— От тети Джейн вы будете в восторге, — пообещал ей Рэймонд.

— Она у нас, в некотором смысле, пережиток прошлого, живой памятник викторианской эпохе. У всех ее столиков ножки до сих пор ситчиком обтянуты. Живет в деревне, где сроду ничего не происходило — сплошная тишь да гладь.

— Не такая уж и сплошная, — бросила вскользь его жена. — Один раз там все же кое-что произошло.

Рэймонд нетерпеливо отмахнулся.

— Ну, разыгрались однажды страсти — но это же был совершенный примитив, никакого полета фантазии.

— Да? — Джоун хитровато сощурилась. — Помнится, в свое время этот «примитив» тебя очень даже занимал.

— Меня также занимает иногда игра в крикет[223] — что из того? — с достоинством парировал Рэймонд.

— Во всяком случае, благодаря тому злополучному убийству тетя Джейн получила возможность проявить свой талант.

— Да, этого у нее не отнимешь, — согласился Рэймонд. — Она обожает такого рода задачки.

Гвенда представила себе школьный урок арифметики.

— Задачки? — переспросила она, пытаясь сообразить, при чем тут это.

— Ну, любые задачки, какие угодно. — Рэймонд сделал неопределенный жест рукой. — Скажем, почему, отправляясь на собрание прихожан, жена бакалейщика взяла с собой зонтик, хотя на небе в тот день не было ни облачка. Или почему вдруг панцирь от креветки оказался в совершенно неожиданном месте. Или: куда делся стихарь викария. В общем, из любой пустяковины хоть что-нибудь да выудит. Так что, Гвенда, если есть у вас задачка, которая мешает вам жить, подкиньте ее тете Джейн, она с ней в два счета справится!

Он расхохотался. Гвенда тоже засмеялась, но скорее из вежливости.

Тетя Джейн — иначе мисс Марпл, — с которой Гвенду познакомили на следующий день, оказалась несколько суетливой, но очень приятной старушкой: высокой, худощавой, розовощекой и голубоглазой. Во время разговора, как вскоре выяснилось, эти ее голубые глаза частенько удивляли собеседников своим неожиданно живым блеском.

За обедом выпили за здоровье тетушки Джейн, после чего вся компания отправилась в театр Ее Величества[224]. В мероприятии кроме них четверых принимали участие еще двое: молодой адвокат и средних лет художник. По дороге художник в основном развлекал Гвенду, а адвокат поддерживал беседу с Джоун и мисс Марпл, причем к каждому слову последней прислушивался с большим вниманием. В театре, однако, все поменялись местами, в результате чего Гвенда оказалась между Рэймондом и адвокатом, в самой середине ряда.

Погас свет, и спектакль начался.

Актеры играли замечательно, и Гвенда по-настоящему наслаждалась пьесой. По правде сказать, театральная жизнь Новой Зеландии не так уж часто баловала ее по-настоящему хорошими постановками.

Дело на сцене явно шло к концу, близился момент зловещей развязки. Голос великого актера, исполненный трагедии больного извращенного сознания, удерживал напряжение зала в высочайшей точке:

— Она мертва; прикройте ей лицо: мне молодость ее слепит глаза…

Гвенда вскрикнула.

Она вскочила с места и, наступая кому-то на ноги, ринулась по проходу между рядами к выходу прочь из зала, из театра. Она не остановилась даже на улице и влекомая слепым безотчетным страхом не то шла, не то бежала прочь — сама не зная куда.

Лишь на Пикадилли[225] она остановилась, огляделась, заметила еле ползущее такси, остановила его. Забравшись внутрь, она выпалила адрес Уэстов. Когда она расплачивалась с шофером, пальцы ее заметно дрожали.

Служанка, открывшая дверь, окинула Гвенду удивленным взглядом.

— Рановато что-то, мисс. Вам что, нехорошо стало?

— Мне? Нет… то есть да. Нехорошо.

— Вам чего-нибудь принести? Может, бренди?[226]

— Нет-нет, спасибо. Я лучше пойду прилягу.

Страшась дальнейших расспросов, она поспешно взбежала по лестнице и скрылась за дверью.

У себя в комнате она сразу же разделась и, кинув одежду прямо на пол, забралась в постель. Ее трясло, сердце бешено колотилось, взгляд будто приклеился к белому потолку.

Когда приехали остальные — она не слышала, но через пять минут после этого дверь скрипнула, и в комнату вошла мисс Марпл. Под мышкой у нее было сразу две грелки, в руке чашка с чаем.

Гвенда, сдерживая дрожь, приподнялась в постели.

— Мисс Марпл, мне так стыдно. Я… просто не знаю, что на меня нашло. Наверное, я всех напугала?

— Успокойтесь, милочка, вам не о чем беспокоиться, — сказала мисс Марпл. — Лучше укутайтесь как следует, и эти грелочки подложите с двух сторон: одну — сюда, а другую — вот сюда.

— Спасибо, но мне не нужны грелочки…

— Очень даже нужны. Вот так. А теперь выпейте-ка чаю.

Чай был крепкий, горячий и явно переслащенный, но Гвенда послушно выпила всю чашку. Дрожь вроде бы начала утихать.

— Ну вот, а теперь ложитесь и постарайтесь заснуть, — ворковала мисс Марпл. — Вы сегодня пережили сильное потрясение — но об этом поговорим завтра. Да-да, завтра. А сейчас поспите. И ни о чем не волнуйтесь.

Она поправила одеяло, ласково похлопала Гвенду по укутанному плечу и с улыбкой удалилась.

Внизу все еще кипятился Рэймонд.

— Объясни мне, что случилось, — требовал он от Джоун, — она, что, заболела? Или… что могло случиться?

— Рэймонд, милый, откуда же мне знать? Она просто вскрикнула — и все. Может, на нее так подействовала пьеса…

— Нет, конечно, Вебстер не для слабонервных, но такая реакция… — Заметив мисс Марпл, он осекся. — Ну, как она там?

— Думаю, ничего страшного. Просто у нее случился шок.

— Шок? Ее, что же, елизаветинская[227] драма так потрясла?

— Да нет, боюсь, тут что-то еще, — задумчиво проговорила мисс Марпл.

Завтрак Гвенде подали в спальню. Она выпила немного кофе и отщипнула кусочек тоста. Когда, одевшись, она спустилась вниз, Джоун уже удалилась в мастерскую, а Рэймонд закрылся у себя в кабинете. Одна только мисс Марпл сидела у окна с видом на Темзу и не преставая работала спицами.

На секунду она оторвала взгляд от вязания и озарила Гвенду безмятежной улыбкой.

— Доброе утро, милочка. Ну как, вам лучше?

— О да, чувствую себя нормально. Не пойму, что вчера со мной случилось. Скажите… они очень на меня сердятся?

— Ну, что вы. Они все понимают.

— Что… они понимают?

Мисс Марпл в очередной раз оторвалась от вязания.

— Понимают, что вчера у вас был шок. — И мягко добавила: — Может, вам стоит мне все рассказать?

Гвенда нервно ходила из угла в угол.

— Думаю, мне лучше всего обратиться к психиатру — или кто там занимается такими вещами?..

— Гм-м, в Лондоне, конечно, есть специалисты… Но — вы уверены, что это уж так необходимо?

— Понимаете, мне кажется, я схожу с ума… Нет, я точно схожу с ума.

В гостиную вошла пожилая горничная с телеграммой на подносе и направилась прямо к Гвенде.

— Посыльный спрашивает, будет ли ответ, мэм.

Телеграмма, как оказалось, была перенаправлена сюда из Дилмута. Прочитав, Гвенда еще некоторое время рассеянно смотрела на бланк, потом скомкала его и скатала в шарик.

— Ответа не будет, — без всякого выражения сказала она.

Горничная ушла.

— Надеюсь, никаких неприятностей, милочка? — спросила мисс Марпл.

— Это от моего мужа. Он уже заказал билет на самолет. Через неделю будет в Англии.

Вид у Гвенды был растерянный и совершенно несчастный.

Мисс Марпл тактично кашлянула.

— Но это же очень хорошо, это прекрасно, не так ли?

— Прекрасно? Когда мне тут предстоит выяснить, сумасшедшая ли я или еще не совсем? Но если я сумасшедшая, зачем я тогда ему нужна, зачем покупка этого дома — и зачем вообще все? А в дом я больше не вернусь. В общем, не знаю, что мне делать.

— А что, если вы вот сюда сядете, — мисс Марпл ласково похлопала по обшивке дивана рядом с собой, — и расскажете мне все-все, по порядку.

Гвенда приняла предложение мисс Марпл и с каким-то облегчением выложила ей все — начиная от момента, когда она впервые увидела «Холмы», и до всех тех странностей, которые сначала так удивили, а потом напугали ее.

— И наконец мне стало так страшно, что я решила поехать в Лондон — подальше от всего этого. Но оказалось, что я уже нигде не могу от всего этого спрятаться. Это меня преследует. Вчера вечером… — Вспомнив вчерашний вечер, она зажмурилась и нервно сглотнула.

— Итак, вчера вечером?.. — подсказала мисс Марпл.

— Ах, все равно вы мне не поверите, просто подумаете, что я какая-нибудь истеричка… или ненормальная. — Гвенда говорила быстро и сбивчиво. — Все произошло совершенно неожиданно, в самом конце пьесы. Спектакль мне очень, очень понравился, и про дом я ни разу не вспомнила. А потом — ну совершенно ни с того ни с сего, — когда он произнес: «Она мертва (тут голос ее заметно задрожал), прикройте ей лицо, мне молодость ее слепит глаза…» — я вдруг оказалась там, в доме, на лестнице. Я стояла наверху у перил и смотрела между стойками вниз, а она лежала в прихожей на полу. Она… она была мертва. У нее были чудесные золотые волосы, а лицо… совершенно синее! Ее задушили, и кто-то таким же жутким, злорадным голосом говорил те самые слова… Я видела его руки — не руки даже, а какие-то лапы, серые, морщинистые. Это было ужасно! Она лежит мертвая…