Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что он умер в четырнадцать лет. На надгробии, разумеется, не написано, от чего. Там только выбито: «С Тобой из нашей жизни ушла вся радость» или что-то в таком духе. Возможно, кто-то решил, что парнишка представляет собой опасность и убрал его?

— Выдумки! — фыркнула Таппенс.

— Уж кто бы говорил! И потом, ты первая начала.

— Я знаю только, что мы теперь точно не успокоимся, — усмехнулась Таппенс. — Причем узнать все равно ничего не узнаем. Уж больно давно все это случилось.

Они переглянулись.

— Помнишь, как мы пытались разобраться в истории Джейн Финн?[25]— спросил Томми.

И семейство погрузилось в воспоминания о далеком прошлом.

Переезд в новый дом ассоциируется обычно с исключительно приятными хлопотами, но уже очень скоро сладостные грезы разбиваются о суровую действительность.

Вместо того чтобы творить в свое удовольствие, приходится без конца пререкаться с электриками, каменщиками, плотниками, малярами, отделочниками, поставщиками холодильников, кухонных плит, электрооборудования, изготовителями чехлов для мебели и гардин, а также теми, кто эти самые гардины развешивает, укладывает линолеум и проводит газ. Суета сует! И каждый новый день приносит новые хлопоты. Не считая текущих дел, приходится ежедневно принимать от четырех до двенадцати посетителей из приведенного выше списка — от тех, кого уже давно заждались, до тех, кого уже давно ждать перестали.

И все же случались минуты, когда Таппенс, облегченно вздохнув, объявляла — очередной этап работы закончен.

— Пожалуй, кухня получилась на славу, — как-то сказала она. — Только я никак не могу купить подходящую банку для муки.

— А что, это так важно? — удивился Томми.

— Представь себе! Обычно я покупаю муку в трехфунтовых пачках и потом не знаю, куда ее деть. У меня, конечно, есть две банки — одна с такой замечательной розочкой, а другая с подсолнухом — но в каждую входит только по фунту. Представляешь, какая досада? Вот если бы в них входило хотя бы по полтора…

Время от времени Таппенс высказывала и более общие соображения.

— «Лавры»! Дурацкое какое-то название. И почему именно «Лавры», когда никаких лавров поблизости и в помине нет? Нет, ты мне ответь. Почему это дом назвали «Лаврами»? И, главное, кто? Может, Паркинсоны? Нет, до тех пор, пока мы не узнаем о них побольше, проблемы нам не решить!

— Проблемы! Далось тебе это словечко! Ты имеешь в виду проблему Мэри Джордан?

— Не только. Есть еще проблема Паркинсонов и куча других. Например, в послании говорится: «Мэри Джордан умерла не своей смертью…», и дальше: «Это сделал один из нас». Что это еще за «мы» такие, хотела бы я знать? Наверняка ведь кроме Паркинсонов здесь жили люди и с другими фамилиями — всякие там тетки, племянники и так далее. Это не считая прислуги: экономки, горничной и кухарки. Наверняка была еще гувернантка и компаньонка — или как они тогда назывались… Тогда «один из нас» должно означать «кто-то из домашних». Раньше в домах жило куда больше народу, чем сейчас. Так что Мэри Джордан вполне могла быть горничной или кухаркой. Но зачем кому-то понадобилось, чтобы она умерла не своей смертью? То есть зачем было ее убивать? Я хочу сказать, почему нельзя было просто подождать, пока она не умрет своей смертью. — Таппенс перевела дух. — Кстати, послезавтра утром я снова приглашена на кофе.

— По-моему, ты только этим и занимаешься.

— А что? Прекрасный способ получше познакомиться с соседями. Холлоукей — деревенька маленькая, говорить особенно не о чем, так что разговор то и дело переходит на дальних родственников и знакомых. Это может нас на что-нибудь навести! Особые надежды я возлагаю на миссис Гриффин. Говорят, в свое время она была здесь важной персоной. Держала всю округу в ежовых рукавицах, представляешь? Шпыняла почем зря и викария, и доктора, и районную медсестру. Да ее здесь все боялись.

— А медсестра не может помочь?

— Вряд ли. Та, что была при Паркинсонах, уже умерла, а новая работает здесь совсем недавно. Да она и нездешняя.

— Иногда мне хочется, — с досадой произнес Томми, — забыть обо всех этих Паркинсонах и зажить в полное свое удовольствие!

— Устал от проблем?

— Опять «проблемы»!

— Это все Беатрис, — пожаловалась Таппенс.

— Что Беатрис?

— Ну, занесла к нам это словечко. Точнее даже, Элизабет — уборщица, которая была до нее. Она то и дело подходила ко мне и говорила: «Мэм, можно вас на минуточку? У меня тут возникла проблема…». А потом вместо нее по четвергам стала приходить Беатрис, и у нее тоже начали поминутно возникать «проблемы». Наверное, Томми, у нас с тобой просто «проблемная» семья.

— Тогда, конечно, ничего не поделаешь, — вздохнул Томми. — Попробую привыкнуть.

Он встал и удалился, бормоча себе под нос: «У тебя проблема, у меня проблема, у него проблема, у нее тоже проблема…»

Таппенс покачала головой и стала медленно спускаться по лестнице. Ганнибал с надеждой направился к ней, заискивающе помахивая хвостом.

— Нет, Ганнибал, — сурово сказала Таппенс. — Ты уже погулял утром.

Ганнибал удивленно округлил глаза.

— И не притворяйся, что уже забыл, — улыбнулась Таппенс. — Утром. С Томми.

Ганнибал всеми доступными ему способами показал, что не откажется от еще одной прогулки, но получил решительный и бесповоротный отказ. Тогда он сбежал вниз и принялся вымещать злобу на управлявшейся с пылесосом «хувер» взъерошенной девице. Этот «хувер» ему никогда не нравился, да и девица, честно говоря, тоже. Уж больно подолгу она болтала с Таппенс.

— Ой, он меня укусит! — испугалась Беатрис.

— Да нет, — успокоила ее Таппенс. — Он просто играет.

— Ну да, играет… А потом возьмет и укусит. Кстати, мэм, можно вас на минутку?

— Как? — удивилась Таппенс. — Опять?

— Видите ли мэм, у меня проблема.

— Так я и думала, — вздохнула Таппенс. — У меня тоже. Ты, случайно, не знаешь здесь никого по фамилии Джордан? Или, может, знала?

— Джордан? Так сразу даже и не соображу. Я вот Джонсонов знаю. Был здесь такой констебль Джонсон… И еще почтальон Джордж Джонсон. Мой бывший дружок, — она хихикнула.

— А ты никогда не слышала о Мэри Джордан? Она, правда, уже умерла.

Беатрис покачала головой и плавно сменила тему.

— Так что же с моей проблемой, мэм?

— Ах, да, твоя проблема…

— Это ведь ничего, мэм, что я к вам обращаюсь, правда? Понимаете, я оказалась в очень неловком положении, и мне не хотелось бы…

— Переходи сразу к сути, — остановила ее Таппенс. — А то я спешу. Меня ждут в гости.

— Ах, да. Миссис Барбер, верно?

— Верно, — подтвердила Таппенс. — Так что за проблема?

— Понимаете, как дело-то было… Захожу я тут на днях к Симмондсу — это такой магазин подержанной одежды, — и вижу: висит в уголке симпатичненькое такое пальто и прям будто на меня сшито! Ну, было там одно пятнышко на подоле, знаете, у самой кромки, так это ведь пустяки. Ну, вот я и…

— Да, — сказала Таппенс. — Что «и»?

— Ну, я и решила, что раз пятнышко, значит пальто дешевое, а пришла домой — смотрю, на ярлычке вместо трех фунтов семидесяти пенсов, которые я заплатила, написано целых шесть фунтов. А я ни в жизнь столько бы за пальто не отдала и просто не знаю теперь, что и делать. Я его уж и обратно в магазин носила — хотела отдать — а продавщица, которая меня обслуживала… хорошая такая девушка, Глэдис зовут, а вот фамилии я не помню… в общем, она чуть не в слезы. Я уж говорю: «Да не убивайтесь вы так, давайте, я доплачу», а она говорит: «Нельзя. Покупка уже оприходована». Во как! Понимаете?

— Кажется, да.

— Вот она и говорит: «Не надо, а то мне попадет».

— За что же ей попадет?

— Да я и сама толком не поняла. Ну, купила я пальто чуть дешевле, так она-то здесь при чем? А она говорит, что должна была тщательно рассмотреть этикетку, и если теперь узнают, что она этого не сделала, ее тут же уволят.

— Ну уж! Прямо сразу и уволят, — пожала плечами Таппенс. — Только я не понимаю, ты-то чего разволновалась? По-моему, ты все сделала правильно.

— Да как же правильно, если пришлось унести пальто обратно? Она его ни в какую брать не хотела. Получается, я обманула магазин. Получается, я сжульничала. Ох, мэм, что же мне теперь делать?

— Послушай, — начала Таппенс, — наверное, я отстала от жизни. Во всяком случае, я просто не представляю, как теперь поступают в подобных случаях. Да я, честно говоря, и по магазинам-то особенно не хожу… На твоем месте я просто доплатила бы этой Глэдис до шести фунтов. А она доложит разницу в кассу.

— Ага! Или возьмет себе. Не больно-то я ей, между нами говоря, доверяю. Вот и получится, что деньги-то я отдам, а для магазина все будет выглядеть так, точно я их украла. Что же мне делать, мэм?

— Уфф, — вздохнула Таппенс, у которой от тарахтенья Беатрис разболелась вдруг голова. — До чего ж сложная штука — жизнь! Знаешь, Беатрис, мне очень жаль, но, кажется, я ничем не могу тебе помочь. Если ты не доверяешь своей подруге…

— Да какая она мне подруга? Я только покупаю там вещи. А с ней… ну скажем, приятно поболтать… А только никакая она мне не подруга. Говорят, ее и с предыдущего-то места потому уволили, что она деньги за проданный товар присваивала.

— Раз так, — в отчаянии проговорила Таппенс, — то пусть выкручивается как знает. А ты просто оставь это несчастное пальто себе.

Ганнибал поддержал хозяйку, злобно рявкнув на Беатрис и на всякий случай укусив «хувер», которому никогда особенно не доверял.