Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Неужели тебе здесь не нравится, бабушка? — не унималась Дженет.

— Очень нравится, — с неожиданным энтузиазмом призналась Таппенс. — И дедушке, что бы он там ни говорил, тоже. И, само собой, никуда мы отсюда не уедем.

— «Врата Судьбы», — проговорил Эндрю. — Оригинальное было бы название.

— Раньше он назывался «Ласточкино гнездо», — напомнила Таппенс. — Можно вернуть ему имя.

— Эти улики… — помолчав, начал Эндрю. — По ним ведь можно написать целую историю… Книгу…

— Слишком много имен, — заявила Дебора. — Кто это станет читать?

— Чего только люди сейчас не читают, — возразил Томми.

Они с Таппенс переглянулись.

— Завтра возьмем краски, — решил Эндрю, — и напишем на воротах новое название. Альберт нам поможет.

— Чтобы ласточки знали, что могут вернуться летом, — сказала Дженет, взглянув на мать.

— Неплохая мысль, — согласилась Дебора.

— La Reine le veult[121], — и Томми галантно поклонился дочери, всегда считавшей, что давать свое милостивое согласие на любое семейное начинание — ее исключительная прерогатива.

— Все было очень вкусно, — сказала Таппенс, оглядывая собравшихся.

После роскошного обеда в гостиной они пили кофе в библиотеке.

Мистер Робинсон, еще даже более громадный и желтый, чем его представляла Таппенс, улыбался ей из-за большого красивого кофейника времен Георга II[122]. Рядом с ним сидел мистер Криспин, который, правда, неожиданно заявил, что обращение «мистер Хоршем» ему нравится куда больше… Полковник Пайкэвей сидел рядом с Томми, который предложил было ему сигарету и теперь безуспешно пытался прийти в себя, встретив категорический и ледяной отказ.

— Я никогда не курю после обеда, — с видом оскорбленной добродетели заявил полковник.

На что мисс Коллодон, чья внешность все же несколько встревожила Таппенс, немедленно отозвалась:

— Вот как, полковник Пайкэвей? Это любопытно. В высшей степени любопытно. — Она повернулась к Таппенс. — Ваш пес прекрасно воспитан, миссис Бирсфорд.

Ганнибал, лежавший под столом, пристроив морду на туфлях Таппенс, одобрительно посмотрел на мисс Коллодон и слегка вильнул хвостом.

— А по нашим данным, это очень свирепый пес, — мистер Робинсон подмигнул Таппенс.

— Вы бы видели его в деле, — сказал мистер Криспин, которому больше нравилось называться Хоршемом.

— Просто на званых обедах он ведет себя соответственно, — пояснила Таппенс. — Он ведь очень светский пес, который вхож в самое высшее общество. — Она повернулась к мистеру Робинсону. — Кстати, он очень вам благодарен за тарелку печенки. Он ее обожает.

— Все собаки любят печенку, — сказал мистер Робинсон. — А некоторые меня уверяли, — он взглянул на Криспина-Хоршема, — что рискни я навестить мистера и миссис Бирсфорд в их доме, меня разорвали бы в клочья!

— Ганнибал очень серьезный и ответственный пес, — подтвердил мистер Криспин. — Он отлично знает свои обязанности и всегда действует согласно своему долгу!

— Вы, как офицер безопасности, разумеется, разделяете его чувства, — официальным тоном сказал мистер Робинсон, и глаза его весело блеснули.

— Вы и ваш муж отлично показали себя, миссис Бирсфорд. Мы вам очень обязаны. По словам полковника Пайкэвея, инициатива в этом деле принадлежала вам.

— Так уж получилось, — смутилась Таппенс. — Просто мне стало любопытно, что ли. Захотелось кое-что выяснить…

— Да, я так и понял. А теперь, видимо, вам не менее интересно узнать подоплеку этой истории?

Таппенс смутилась.

— Ой! Еще как! То есть… конечно, если это секрет, то… В общем, хотелось бы.

— Признаться, для начала я бы сам хотел задать вам один вопрос и буду чрезвычайно признателен, если вы на него ответите.

Таппенс непонимающе посмотрела на него.

— Ну конечно, если смогу… — Она умолкла.

— Ваш муж говорил мне о каком-то списке. Он не стал вдаваться в детали, и это справедливо, поскольку список составили лично вы. Но, видите ли, в чем дело? У меня та же самая болезнь — любопытство!

Его глаза снова блеснули. Таппенс вдруг поняла, что мистер Робинсон ей очень и очень нравится.

Несколько секунд она молчала, затем, кашлянув, полезла в сумочку.

— Он ужасно глупый, — пробормотала она, — или, скорее даже, безумный…

— «Безумен, безумен, безумен весь мир», — совершенно неожиданно процитировал мистер Робинсон. — Так, во всяком случае, поет Ганс Сакс, сидя под бузиной в «Мейстерзингерах»[123] — моей любимой опере. Как верно сказано!

Он взял у нее листок.

— Можете прочесть вслух, если хотите, — разрешила Таппенс, — я не возражаю.

Мистер Робинсон просмотрел список и отдал его Криспину.

— Энгус, у тебя голос чище.

Мистер Криспин взял у него лист и с выражением прочел:

Он умолк и взглянул на хозяина дома. Тот повернулся к Таппенс.

— Дорогая моя, — сказал мистер Робинсон, — позвольте поздравить вас. У вас совершенно оригинальное мышление. Я, например, решительно отказываюсь понимать, как с помощью таких посылок можно прийти к правильным выводам.

— Мне помогал Томми, — объяснила Таппенс.

— Просто ты меня заразила своим энтузиазмом! — смутился Томми.

— Ваш супруг прекрасно потрудился, — кивнул полковник Пайкэвей. — Данные переписи пришлись нам очень кстати!

— Вы — талантливая парочка, — заявил мистер Робинсон. Он снова взглянул на Таппенс и улыбнулся. — Вижу, вы изо всех сил сдерживаете ваше неуемное любопытство. Ну-ка, признавайтесь: вам ведь смертельно хочется узнать, что именно вы раскопали?

— О! — воскликнула Таппенс. — Неужели вы все-таки расскажете?

— Как вы и предполагали, эта история началась во времена Паркинсонов, — сказал мистер Робинсон. — Другими словами, в далеком прошлом. Моя двоюродная бабушка, кстати, происходила из этой семьи, и кое-что я в свое время узнал от нее.

Девушка, известная под именем Мэри Джордан, работала на нас. Она имела связи во флоте и, поскольку ее мать была австрийка, свободно говорила по-немецки.

Вы, наверное, уже знаете, миссис Бирсфорд, а уж вашему супругу это известно доподлинно, что скоро будут опубликованы некоторые документы, имеющие отношение к этому делу.

Сегодня в политических кругах прекрасно понимают — секретность, столь необходимая в определенных случаях, не может сохраняться вечно. Многие тайны должны быть наконец обнародованы как часть истории нашей страны.

В ближайшие пару лет выйдут в свет три или четыре тома рассекреченных документов. Некоторые из них освещают события, происходившие вокруг «Ласточкина гнезда», как назывался ваш дом до Первой мировой войны. В их числе — найденные вами бумаги.

Тогда произошла утечка информации — обычное дело накануне войны… К этому были причастны политики, — солидные, с прекрасной репутацией. И была еще парочка известных журналистов, имевших большое влияние и употребивших его во зло… Как ни странно, но даже накануне войны находились люди, строившие козни против своей страны. После войны их ряды расширились, в них влилась молодежь — выпускники университетов, горячие приверженцы и активные члены коммунистической партии, до поры до времени умело скрывавшие свою деятельность. Позже, в тридцатые годы, на смену коммунистам пришли последователи новой, еще более опасной идеи — фашизма. Когда началась Вторая мировая, они добивались союза с Гитлером, объявляя его главным миротворцем.

Закулисная деятельность не прекращалась ни на миг. В истории такое бывало не раз, да и всегда будет: за спиной у государства действует активная и опасная пятая колонна, руководимая как бескорыстными романтическими идеалистами, так и весьма прагматическими людьми, чей интерес — власть и деньги. Да, вы нашли весьма любопытные документы.

Ведь приморская деревенька Холлоукей, в которой вы поселились, миссис Бирсфорд, как раз перед самой войной стала штабом одной из таких, по сути, предательских группировок. Милая старомодная деревушка, славные жители, — с виду истые патриоты, в большинстве своем военные моряки. Удобная бухта, симпатичный молодой морской офицер из хорошей семьи, — сын адмирала. И в то же время — поставщик военных сведений будущему противнику. Потом еще доктор… Пациенты его обожали и с удовольствием делились своими проблемами. Обычный деревенский врач — никто и не подозревал, что он получил специальное образование и занимался, в частности, отравляющими газами, а кроме того, был превосходным бактериологом и даже проделал в этой области оригинальные исследования.

А немного позже, уже во время Второй мировой войны, в симпатичном, с соломенной кровлей, коттедже у бухты жил милейший мистер Кейн, имевший неординарные политические взгляды… О нет, он не называл их фашистскими! Мир любой ценой — весьма удобная в ту пору доктрина, — и в Англии, и на континенте, — вот за что он радел.

Это, разумеется, уже не то время, что вас интересует, миссис Бирсфорд, но я рассказываю вам это, чтобы дать прочувствовать атмосферу, сложившуюся тогда в тех краях. И вот, перед войной, туда посылают Мэри Джордан с заданием выяснить, что же там происходит.