Агата Кристи - Врата судьбы

– Какие глупости вы говорите, – остановила ее суровая женщина с седыми волосами. – Вы ничего об этом не знаете. А я вот знаю больше всех остальных, хотя все это происходило задолго до моего рождения. Мне рассказала моя двоюродная бабушка Матильда, а ей – тетушка Лу. А случилось это за сорок лет до них. Об этом много говорили, и люди все пытались разыскать. Некоторые думали, что это золотые копи, другие – что золотые слитки из Австралии. Или еще что-нибудь в том же роде.

– Ну и глупо, – заявил старик, куривший трубку с таким видом, словно ему неприятно общество, в котором он оказался. – Все думали, что это связано с золотыми рыбками. Надо же быть такими невеждами.

– Что бы там ни было, это стоило огромных денег, иначе не стали бы прятать, – заметил кто-то. – Приезжали люди из правительства, ну да, и из полиции тоже. Искали повсюду, но так ничего и не нашли.

– Просто у них не было настоящего ключа. Есть такие ключи, если, конечно, знаешь, где и как их искать, – проговорила еще одна старушка, многозначительно кивая. – Ключ всегда есть.

– Как интересно, – сказала Таппенс. – Где? Где они, эти ключи? В деревне или в другом месте, где-нибудь в окрестностях?

Это была не особенно удачная реплика, поскольку вызвала несколько разных ответов, прозвучавших одновременно.

– На болоте, за Тауэр-Вест.

– Да нет же, это было возле Литл-Кенни, как пройдешь, так сразу.

– Нет, это было в пещере, что около моря. Аккурат около Болдиз-Хед. Там еще красные скалы, знаете? Верно вам говорю. А под ними старые подземные ходы контрабандистов. Удивительно, правда? Люди говорят, оно и до сих пор там находится.

– А я раз слышал историю про один испанский остров. Это было еще во времена Армады. Туда направился испанский корабль. Прямо-таки набитый дублонами.

– Господи боже мой! – воскликнул Томми, вернувшись домой в тот самый вечер. – У тебя ужасно усталый вид, Таппенс. Чем ты занималась? Ты выглядишь совершенно измученной.

– Я и вправду измучена, – сказала Таппенс. – Не знаю, смогу ли когда-нибудь прийти в себя. Просто ужас.

– Так что же ты делала? Неужели лазила по полкам в поисках еще каких-нибудь книг?

– Нет-нет, – сказала Таппенс. – Надоели мне эти книги до ужаса. Видеть их больше не могу.

– Так что же тогда? Чем ты занималась?

– Ты знаешь, что такое КДП?

– Нет, – сказал Томми. – По крайней мере… впрочем, да. Это что-то вроде… – Он нерешительно замолчал.

– Альберт знает, – сказала Таппенс. – Только этот дом не похож на все другие. Через минуту я все расскажу, только сначала тебе нужно выпить. Коктейль, виски – что хочешь. Я тоже с тобой выпью.

Она рассказала Томми обо всем, что произошло днем. Томми то и дело восклицал: «О господи!» – а потом сказал:

– Ну и влипла ты в историю, Таппенс. А хоть что-нибудь интересное, по крайней мере, было?

– Не знаю, – сказала Таппенс. – Когда полдюжины человек говорят одновременно и все разное, причем большинство вообще не умеют толком выразить свою мысль, то понять ничего невозможно. Впрочем, у меня возникли кое-какие идеи, я теперь знаю, что делать дальше.

– Что ты имеешь в виду?

– Здесь ходят разные легенды, связанные с тем, что в этих местах было что-то спрятано, что-то, связанное с войной девятьсот четырнадцатого года, а может быть, еще и до нее.

– Но мы ведь уже знаем об этом, верно? – сказал Томми. – Помнишь, нам об этом уже говорили.

– Да, конечно. Но здесь, в деревне, все еще ходят разные слухи. И у каждого свои собственные соображения, которые им внушили разные тетушки Мери или дядюшки Бены. А те слышали об этом от дядюшки Стефана, тетушки Руфи или бабушки такой-то. Так и передавались эти слухи из уст в уста на протяжении многих лет. Однако один из этих слухов может оказаться верным.

– И что же, этот верный просто затерялся среди всех остальных?

– Да, – сказала Таппенс, – словно иголка в стоге сена. Именно так.

– И как же ты собираешься найти эту иголку? Да еще в стоге сена?

– Я собираюсь выделить то, что считаю наиболее вероятным. Может быть, удастся найти кого-нибудь, кто сам что-то слышал. Мне придется изолировать этих людей от всех остальных, по крайней мере на время, чтобы узнать, что именно им рассказывали тетя Агата, тетя Бетти или дядя Джеймс. Потом обращусь к следующим, и, возможно, в конце концов что-нибудь да прояснится. Во всем этом, несомненно, что-то есть.

– Да, – сказал Томми. – Я тоже думаю, что должно быть, только неизвестно, что именно.

– Но мы ведь и стараемся выяснить, что это такое.

– Конечно, вот только прежде всего нужно определить, что именно мы ищем, а потом уже искать.

– Я не думаю, что это золотые слитки с испанского корабля, – сказала Таппенс, – или клад, спрятанный в пещерах контрабандистов.

– Может быть, какой-нибудь особенный французский коньяк? – с вожделением спросил Томми.

– Возможно, – отозвалась Таппенс, – однако это не совсем то, что мы ищем, верно?

– Не знаю, – сказал Томми. – Надеюсь, рано или поздно мы найдем то, что ищем. Во всяком случае, мне ужасно хотелось бы найти. Может быть, это письмо, адресованное кому-нибудь. Письмо, связанное с сексом, например, с помощью которого можно было лет шестьдесят тому назад кого-то шантажировать. Только не думаю, чтобы сейчас это имело какое-нибудь значение.

– Согласна с тобой. Но все-таки рано или поздно у нас появится определенная идея. Как ты думаешь, Томми, удастся нам чего-нибудь добиться?

– Не знаю, – сказал Томми. – Вот мне сегодня удалось получить кое-какую помощь.

– Да что ты! Какую же именно?

– Связанную с переписью.

– С чем?

– С переписью. В то время производилась перепись. Я записал, какой именно это был год. Так вот, в то время в этом доме у Паркинсонов жило довольно много разных людей.

– Каким образом тебе удалось это выяснить?

– С помощью разных методов расследования и благодаря моей мисс Коллодон.

– Я начинаю тебя ревновать к этой мисс Коллодон.

– Это ты зря. Она ужасно энергична, постоянно меня распекает, к тому же она отнюдь не красавица.

– И все равно, – сказала Таппенс. – Так какое же отношение имеет перепись к нашим делам?

– Вот слушай. Когда Александр утверждал: «Это сделал один из нас», это могло означать, что этот «кто-то» гостил в то время в доме и, следовательно, должен был быть включен в перепись. Имя каждого человека, который находился в доме в момент переписи и провел там хотя бы одну ночь, заносилось в бланки переписи. И если получить доступ к данным переписи – у меня-то нет такой возможности, но я знаком с людьми, которые такой возможностью обладают, – то получить нужные данные вполне возможно.

– Ну что же, – сказала Таппенс, – должна признать, что тебя иногда посещают удачные идеи. Ради бога, давай что-нибудь поедим, а то у меня уже нет никаких сил. Можешь себе представить, что это такое – слушать противные голоса шестнадцати человек, говорящих одновременно.

Альберт приготовил вполне приличный ужин. Стряпал он далеко не всегда одинаково, но сегодня его посетило вдохновение – оно реализовалось в том, что он назвал сырным пудингом, тогда как Таппенс и Томми скорее склонялись к мнению, что это было сырное суфле. Альберт сурово выговорил им за отклонение от правильной номенклатуры.

– Сырное суфле выглядит совершенно иначе, – сказал он, – там гораздо больше взбитых белков, чем в этом пудинге.

– Неважно, – сказала Таппенс, – все равно очень вкусно, как бы оно ни называлось – сырным пудингом или сырным суфле.

И Таппенс и Томми были слишком поглощены едой, чтобы углубляться в обсуждение планов дальнейших действий. Однако после того, как оба они выпили чашечку-другую крепкого кофе, Таппенс откинулась в кресле, удовлетворенно вздохнула и проговорила:

– Ну, теперь я, кажется, пришла в себя. Видимо, ты не особенно утруждал себя мытьем перед обедом, Томми?

– У меня не было времени. А кроме того, никогда нельзя сказать, что придет тебе в голову. Ты в любой момент можешь послать меня в эту «книжную комнату», велишь взгромоздиться на лестницу и лазить по пыльным полкам.

– Ну, я не стала бы поступать с тобой так жестоко, – возразила Таппенс. – Подожди минутку, давай сообразим, что у нас получается.

– У нас получается или у тебя?

– По сути, конечно, у меня, – сказала Таппенс. – Ведь мне известны только мои дела, не так ли? Ты знаешь про свое, а я – про свое, да и то только приблизительно.

– Приблизительно-приблизительно, – сказал Томми.

– Передай мне, пожалуйста, мою сумочку, впрочем, я, кажется, оставила ее в столовой.

– Обычно так и бывает, однако на сей раз ты ее там не оставила. Сумочка на полу возле твоего кресла, нет, с другой стороны.

Таппенс подняла сумочку с пола.

– Прелестный был подарок, – сказала она. – Похоже, настоящая крокодиловая кожа. Вот только мало в нее помещается, трудно бывает запихнуть все, что нужно.

– А потом достать то, что нужно, – заметил Томми.

Таппенс как раз пыталась это сделать.

– Дорогие сумочки тем и отличаются, что из них трудно что-либо достать, – сказала она, тяжело дыша от усилий. – Самые удобные – это те, в которых держишь шитье. Их можно набить до отказа, а потом еще встряхнуть, как встряхиваешь пудинг, и снова есть место. Вот! Кажется, нашла.