– Почему же, сэр?

– Потому что документ, о котором идет речь, имеет такое значение, что его публикация может привести, я даже готов подчеркнуть, обязательно приведет к огромным политическим осложнениям общеевропейского масштаба. Не будет преувеличением сказать, что на карту поставлена мирная жизнь в Европе. Любая просочившаяся в прессу информация о том, что этот документ существует и, более того, был похищен, равносильна его разглашению, поскольку те люди, которые завладели им, сделали это с одной целью: предать его огласке.

– Понимаю. Теперь, мистер Трелони Хоуп, я буду вам признателен, если вы расскажете, при каких именно обстоятельствах исчез этот документ.

– Это можно сделать в двух словах, мистер Холмс. Письмо (а это было именно письмо от одного главы зарубежного государства) было получено шесть дней назад. Оно имеет такое значение, что я даже не оставлял его в своем рабочем сейфе на ночь, а каждый вечер забирал с собой домой, на Вайтхолл-террас, и запирал в шкатулку для писем, которая стоит у меня в спальне. Прошлым вечером оно еще было там, я в этом абсолютно уверен, потому что, переодеваясь к обеду, я открывал шкатулку и видел его. Сегодня утром письмо исчезло. Шкатулка всю ночь стояла перед зеркалом на моем туалетном столике. Сплю я чутко, моя жена тоже. Мы оба готовы поклясться, что ночью в комнату никто не входил. Но повторяю, бумага исчезла!

– В какое время вы обедали?

– В полвосьмого.

– Через сколько вы легли спать?

– Жена была в театре. Я дожидался ее возвращения, так что легли мы в полдвенадцатого.

– То есть шкатулка оставалась без охраны четыре часа?

– Всем в доме запрещено входить в эту комнату, кроме горничной по утрам и моего камердинера{102} и камеристки{103} моей жены в течение дня. Но и камердинер, и камеристка уже давно служат у нас, это надежные слуги. Кроме того, никто из них не мог знать, что в моей шкатулке находится что-либо более ценное, чем обычные ведомственные бумаги.

– Кому вообще было известно об этом письме?

– В доме – никому.

– Даже вашей жене?

– Да, сэр, до сегодняшнего утра, когда обнаружилась пропажа, я о нем ей не рассказывал.

Премьер одобрительно кивнул.

– Я всегда знал, сэр, как велико ваше чувство гражданского долга, – сказал он. – Я убежден, что случаях, требующих соблюдения строжайшей секретности, как этот, оно должно быть выше любых, даже самых тесных семейных уз.

Министр коротко поклонился.

– Я вас полностью поддерживаю, сэр. Об этом документе я действительно не обмолвился жене ни словом.

– Могла ли она догадаться?

– Нет, мистер Холмс, она не могла догадаться… И никто другой не мог догадаться.

– Раньше у вас пропадали документы?

– Нет, сэр.

– Кому здесь, в Англии, было известно о существовании этого письма?

– Вчера о нем сообщили всем членам кабинета, но перед началом заседания премьер-министр с особой строгостью напомнил министрам об обязательстве сохранения тайны, которое и так распространяется на все правительственные заседания. Подумать только – и через каких-то несколько часов я сам потерял его!

Мужественное лицо неожиданно искривилось, министр в отчаянии схватил себя за волосы, и мы увидели перед собой обычного, порывистого, впечатлительного и ранимого человека. Но уже через миг непроницаемая аристократическая маска вернулась, голос снова стал бесстрастным.

– Кроме членов кабинета министров о письме знают еще два-три чиновника департамента. Больше в Англии о нем никому неизвестно, мистер Холмс, уверяю вас.

– А за границей?

– Думаю, что за границей это может быть только его автор. Я совершенно уверен, что его министры… то есть я хочу сказать, что письмо отправили, минуя официальные каналы.

Холмс ненадолго задумался.

– Сэр, я вынужден просить вас рассказать мне подробнее о содержании этого письма и объяснить, почему его исчезновение должно привести к таким важным последствиям.

Государственные мужи обменялись взглядами. Густые брови премьер-министра сурово сомкнулись.

– Мистер Холмс, я могу сказать, что письмо было в длинном, узком светло-голубом конверте. На нем стоит сургучная печать с крадущимся львом. Адрес написан крупными четкими буквами…

– Боюсь, сэр, – сказал Холмс, – какими бы интересными и действительно очень важными ни были эти подробности, я должен представлять суть дела. Что было в письме?

– Это государственная тайна чрезвычайной важности и, боюсь, что я не могу вам этого сказать, к тому же, как мне кажется, в этом нет смысла. Если вы, воспользовавшись приписываемыми вам способностями, разыщете описанный конверт вместе с его содержимым, вы окажете неоценимую помощь своей стране и заслужите любую награду, которую мы будем в состоянии вам вручить.

Шерлок Холмс улыбнулся и встал.

– Вы одни из самых занятых людей в этой стране, – сказал он. – У меня тоже есть неотложные дела. Искренне сожалею, но я не смогу помочь вам, и дальнейший разговор на эту тему будет лишь тратой времени.

Премьер вскочил, и в его глазах я заметил тот яростный огонь, который приводил в трепет весь кабинет министров.

– Сэр, я не привык, чтобы… – вскричал он, но тут же совладал с собой и снова опустился на диван. С минуту никто не произносил ни слова. Потом опытный политик пожал плечами и сказал: – Нам придется принять ваши условия, мистер Холмс. Несомненно, вы правы, лишь полное доверие между нами может помочь делу.

– Совершенно согласен с вами, сэр, – поддержал его младший коллега.

– В таком случае я доверяюсь вашим, мистер Холмс, и вашим, доктор Ватсон, благородству и честности. Кроме того, я взываю к вашему патриотизму, поскольку разглашение этого дела обернется настоящим несчастьем для страны.

– Можете смело на нас положиться.

– Хорошо. Письмо это от одного зарубежного монарха, обеспокоенного недавними изменениями в колониальной политике нашего государства. Письмо написано наскоро и передает исключительно его личное мнение по этому вопросу. Наведение справок показало, что его министрам об этом ничего не известно. Тем не менее письмо, к несчастью, составлено в такой форме и некоторые фразы в нем настолько несдержанны, что, если его опубликовать, это неминуемо взбудоражит общественное мнение в стране. Брожение умов, которое последует за этим, сэр, приведет к тому, что уже через неделю после публикации этого письма Англия будет втянута в большую войну.

Холмс написал на листке бумаги имя и передал его премьеру.

– Совершенно верно. Это он. Это его письмо (письмо, которое может вылиться в трату многих миллионов фунтов и сотен тысяч человеческих жизней) исчезло вчера вечером столь необъяснимым образом.

– Вы сообщили об этом автору письма?

– Да, сэр, ему была отправлена шифрованная телеграмма.

– Может быть, он заинтересован в том, чтобы письмо получило огласку?

– Нет, сэр, у нас есть веские причины полагать, что он уже осознал горячность и необоснованность своего поступка. Если письмо всплывет, для него и для его страны это будет еще большим ударом, чем для нас.

– В таком случае кому выгодно, чтобы этот документ стал достоянием гласности? Зачем вообще кому-то похищать и разглашать письмо?

– Это вопрос высокой международной политики, мистер Холмс. Впрочем, если вы примете во внимание сложившуюся в Европе обстановку, вы без труда сами поймете мотив похищения. Вся Европа превращена в укрепленный военный лагерь. Существуют два союза, имеющих равную военную мощь. Великобритания придерживается нейтралитета. Если мы ввяжемся в войну с одной из сторон, это будет означать превосходство второй, вне зависимости от того, примет ли она участие в нашей войне или нет. Вы следите за ходом мысли?

– Вполне. Следовательно, похищение и огласка письма выгодна противникам данного монарха, которым на руку конфликт между нашими странами.

– Да, сэр.

– И кому будет послан этот документ, если он попадет в руки врага?

– Правительству любой крупной европейской державы. Возможно, он уже несется туда со всей скоростью, которую только может развить пароход.

Мистер Трелони Хоуп уронил голову на грудь и издал громкий стон. Премьер, будто успокаивая товарища, положил руку ему на плечо.

– Ну-ну, так распорядилась судьба, мой друг. Никто не вправе обвинять вас. Вы ведь приняли все меры предосторожности. Итак, мистер Холмс, теперь вам известно все. Что вы посоветуете?

Холмс сокрушенно покачал головой.

– Вы считаете, сэр, что, если этот документ не будет найден, начнется война?

– Скорее всего, да.

– В таком случае, сэр, готовьтесь к войне.

– Это тяжелые слова, мистер Холмс.

– Взгляните на факты. Документ не мог быть похищен позже одиннадцати тридцати, поскольку, как я понимаю, мистер Хоуп с супругой не покидали своей комнаты до того времени, когда пропажа была обнаружена. Значит, его выкрали вчера вечером между семью тридцатью и одиннадцатью тридцатью. Скорее всего, ближе к семи тридцати, ибо тот, кто его взял, знал, что письмо находится в шкатулке, и, разумеется, хотел завладеть им как можно скорее. Если документ такой важности был украден в обозначенное время, где он может находиться сейчас? Откладывать дело в долгий ящик невыгодно никому. Наверняка его сразу же передали в руки тому, кого оно интересует больше всего. Можем ли перехватить его или даже проследить его путь? Можно считать, что письмо потеряно.

Премьер-министр встал.

– Все, что вы говорите, мистер Холмс, совершенно логично. Теперь я понимаю, мы действительно не в силах что-либо изменить.

– Давайте предположим, просто чтобы понимать, как это могло произойти, что письмо взял камердинер или камеристка…

– Они оба старые и испытанные слуги.

– Насколько я понимаю, ваша комната находится на третьем этаже, извне попасть в нее невозможно, а изнутри любой, кто направился бы к ней, был бы замечен. В таком случае не вызывает сомнения, что письмо похитил кто-то из домашних. Кому вор мог его передать? Кому-то из тех нескольких международных шпионов или тайных агентов, чьи имена мне более-менее знакомы. Среди них я бы выделил троих. Поиски я начну с того, что наведу о них справки и проверю, находятся ли они все еще на своих местах. Если кто-то из них покинул свой пост и особенно если это случилось прошлой ночью, у нас появится некоторое представление о том, куда мог быть отправлен документ.