– Я займусь этим. И с радостью помогу вам советом, – сказал Холмс. Встав и надев пальто, он добавил: – Этот случай не лишен интереса. Кстати, кто-нибудь заходил в вашу комнату после того, как бумаги попали к вам?

– Да, Даулат Рас, студент из Индии. Он живет на одной лестнице со мной и заходил кое-что уточнить насчет экзамена.

– Вы его впустили?

– Да.

– И бумаги при этом лежали на столе?

– Насколько я помню, они были свернуты в трубочку.

– Но о том, что это гранки, можно было догадаться?

– Наверное.

– Больше в комнату никто не входил?

– Нет.

– Кому еще было известно, что гранки уже у вас?

– Никому, кроме печатника.

– А ваш слуга, Бэннистер, об этом знал?

– Нет, разумеется, не знал. Никто этого не знал.

– Где сейчас Бэннистер?

– О, ему стало очень плохо. Я оставил беднягу прямо там, в комнате, потому что очень спешил к вам.

– Дверь на ключ вы не заперли?

– Я запер бумаги в ящик стола.

– Похоже, мистер Сомс, хоть ваш студент-индус и догадался, что на столе у вас лежат гранки, человек, который побывал в вашей комнате, наткнулся на них случайно.

– Мне тоже так кажется.

Холмс загадочно улыбнулся.

– Что ж, – сказал он, – давайте сходим, посмотрим. Вам это вряд ли будет интересно, Ватсон… Здесь придется думать, а не действовать… Ну хорошо, если хотите, идемте с нами. Итак, мистер Сомс, я в вашем распоряжении.

Длинное низкое решетчатое окно гостиной нашего клиента выходило на старинный поросший лишайником дворик колледжа. За дверью готической формы начиналась истертая каменная лестница. Комната преподавателя находилась на первом этаже, выше жили три студента, каждый занимал по этажу. Когда мы прибыли на место происшествия, уже начинало смеркаться. Во дворе Холмс остановился и внимательно посмотрел на окно. Потом подошел к нему и, встав на цыпочки и вытянув шею, заглянул в комнату.

– Нет, он, похоже, зашел через дверь. Здесь открывается только форточка, – сказал наш ученый проводник.

– В самом деле? – Холмс многозначительно посмотрел на нашего спутника. – Что ж, если здесь нам делать нечего, тогда пройдем внутрь.

Лектор отпер дверь и провел нас к своей комнате. Пока мы стояли на входе, Холмс обследовал ковер.

– Боюсь, следов здесь не осталось, – сказал он. – И ничего удивительного, в такую-то сухую погоду. Ваш слуга, похоже, вполне оправился. Вы говорили, что оставили его сидящим на стуле. На каком именно?

– Вон там, у окна.

– Ясно. Возле этого маленького столика. Можете входить, с ковром я закончил. Так, теперь осмотрим столик. Разумеется, мне совершенно ясно, что тут произошло. Неизвестный вошел и стал брать бумаги с письменного стола. Страницу за страницей. К окну он их поднес для того, чтобы увидеть вас, если вы будете возвращаться через двор, и успеть скрыться.

– Вообще-то он не смог бы меня увидеть, потому что я вернулся через черный ход.

– Очень хорошо! Но, в любом случае, именно это было у него на уме. Теперь посмотрим на сами гранки. Отпечатков пальцев, очевидно, нет… Так и есть. Сначала он взял первый лист, поднес к окну и переписал. Сколько это могло занять времени, если писать быстро и с сокращениями? Четверть часа, не меньше? Потом он отбросил его и схватил второй лист. Ваше возвращение застало его за работой над ним, и ему пришлось поспешно уходить. Он очень спешил, поскольку не успел даже вернуть гранки на место, что, разумеется, сразу же позволило вам понять, что в комнате кто-то побывал. Вы не слышали торопливых удаляющихся шагов на лестнице, когда входили?

– Как будто нет.

– Хорошо. Писал он так быстро, что даже сломал карандаш, и ему, как вы заметили, пришлось заточить его снова. Ватсон, взгляните, это любопытно. Карандаш у него был необычный, очень толстый, с мягким грифелем. Синего цвета снаружи и с названием изготовителя, напечатанным серебряными буквами. Оставшаяся часть не длиннее, чем полтора дюйма. Ищите хозяина такого карандаша, мистер Сомс, это и есть ваш незваный гость. Могу добавить, что у него должен быть еще и большой очень тупой нож, это тоже может вам помочь.

Мистера Сомса несколько ошеломил обрушившийся на него поток сведений.

– Я понимаю ход ваших мыслей, – неуверенным голосом произнес он, – но по поводу длины…

Холмс протянул ему маленькую стружку с буквами «HH», за которыми шла синяя краска.

– Понятно?

– Н-нет, боюсь, даже сейчас…

– Ватсон, я был к вам несправедлив. Оказывается, вы не одиноки. Что это за «HH»? Это окончание слова. Кто самый известный производитель карандашей? Правильно, Йоганн Фабер{82}. Неужели не понятно, что после слова «Йоганн» обычно остается вот столько карандаша? – Холмс показал пальцами длину. Потом немного наклонил столик, чтобы на него упал свет электрической лампы. – Если он писал на достаточно тонкой бумаге, на полировке могли остаться выдавленные следы… Нет, к сожалению, ничего. Здесь, пожалуй, мы больше ничего не найдем. Теперь займемся письменным столом. Этот комок, надо полагать, та самая черная тестообразная масса, о которой вы говорили. Форма пирамидальная, внутри – выемка. Понятно. Как вы и говорили, видны деревянные опилки. Очень интересно! А порез… Начинается тонким разрезом и заканчивается дырой с рваными краями. Так-так, понятно, кожа просто вспорота. Мистер Сомс, я вам очень благодарен за это весьма интересное дело. Куда ведет эта дверь?

– В мою спальню.

– Вы в нее заходили после того, как все произошло?

– Нет, я сразу направился к вам.

– Я бы хотел ее осмотреть. О, какая очаровательная старомодная комнатка! Подождите, пожалуйста, минуту, пока я осмотрю пол… Нет, никаких следов. А что это за штора? Вы за ней вешаете одежду. Если бы кому-нибудь пришлось здесь прятаться, он бы обязательно встал за ней, поскольку кровать слишком низкая, а гардероб очень узкий. Надеюсь, там сейчас никого нет?

Когда Холмс отдернул штору, по его интонации и напряженной позе я понял, что он был готов ко всяким неожиданностям, но за шторой мы не увидели ничего, кроме трех-четырех костюмов, висящих на маленьких крючках. Холмс повернулся и вдруг наклонился к полу.

– А это что такое? – с интересом спросил он.

Его внимание привлекла маленькая пирамидка из черного глиноподобного вещества, в точности похожая на ту, что лежала на столе в кабинете. Холмс положил ее на раскрытую ладонь и поднес к свету.

– Мистер Сомс, ваш гость наследил не только в кабинете, но и в спальне.

– Но что ему здесь понадобилось?

– По-моему, все достаточно очевидно. Вы вернулись неожиданно. Услышал он вас только тогда, когда вы уже были у самой двери. Что ему оставалось делать? Он схватил все, что могло его выдать, и спрятался в спальне.

– Боже правый, мистер Холмс, вы что же, хотите сказать, что все то время, пока я разговаривал с Бэннистером, он был прямо у меня под боком, в спальне?

– Я это так представляю.

– Я просто не могу в это поверить! А на окно в спальне вы не обратили внимания?

– Решетчатые свинцовые рамы, три створки, одна на петлях и достаточно большая, чтобы через нее мог пролезть человек.

– Вот-вот, и во двор она выходит под углом, поэтому частично не видна. Может быть, он влез в окно, прошел через спальню в кабинет, потом увидел, что дверь открыта, и ушел через лестницу?

Холмс нетерпеливо покачал головой.

– Давайте вернемся к главному вопросу, – сказал он. – Если я правильно понял, этой лестницей пользуются трое студентов, и все они проходят мимо вашей двери?

– Да, все верно.

– И все они будут сдавать этот экзамен?

– Да.

– Нет ли у вас причин подозревать кого-либо из них больше, чем остальных?

Сомс замялся.

– Вопрос очень щекотливый, – произнес он. – Мне бы не хотелось бросать на кого-то тень подозрения, не имея веских доказательств.

– Выскажите свои подозрения, а о доказательствах позабочусь я.

– Тогда я вам в двух словах опишу всех трех молодых людей, которые занимают эти комнаты. Ниже всех живет Гилкрист, хороший студент, спортсмен, играет в регби и крикет, выступает за команды колледжа. Завоевывал первые места в барьерном беге и прыжках в длину, за что его даже включили в университетскую сборную. Вообще очень положительный молодой человек. Его отец – тот самый печально известный сэр Джейбс Гилкрист, который разорился на скачках. Юноша остался почти ни с чем, но он очень трудолюбив и старателен. Так что все у него будет хорошо. На третьем этаже живет Даулат Рас, индус. Это тихий, замкнутый парень, как и все индусы. Учится он неплохо, но греческий – его слабое место. Характер у него спокойный, ровный. Верхний этаж принадлежит Майлсу Мак-Ларену. О, это умнейший юноша, одна из самых светлых голов в университете… Правда, он ленив, упрям и совершенно беспринципен. Вдобавок еще и беспутен. На первом курсе его чуть было не исключили из университета за скандал, связанный с картами. Весь семестр он бездельничал, так что теперь, наверное, с ужасом ждет завтрашнего экзамена.

– Значит, вы именно его подозреваете?

– Не то чтобы подозреваю, но из всех троих я бы подумал на него.

– Понятно. А теперь, мистер Сомс, давайте позовем вашего слугу, Бэннистера.

Это был невысокий мужчина лет пятидесяти, чисто выбритый, с очень бледной кожей и седыми бакенбардами. Он до сих пор не мог успокоиться после неожиданного всплеска на тихой реке размеренного существования. Щекастое лицо его нервно подергивалось, пальцы слегка дрожали.

– Мы расследуем это досадное происшествие, Бэннистер, – обратился к нему хозяин.

– Да, сэр.

– Насколько я понимаю, – сказал Холмс, – это вы забыли в двери ключ.

– Да, сэр.

– Очень странно, что это произошло именно в тот день, когда в комнате находились важные бумаги, вы не находите?

– Мне это очень неприятно, сэр, но со мной такое и раньше иногда случалось.

– Когда вы вошли в комнату?