– Вряд ли. Мало кто из соседей отважился бы подойти к этому дому, не говоря уже о том, чтобы попытаться влезть в «каюту». А что вы скажете, мистер Холмс?

– Я скажу, что нам крупно повезло.

– Вы думаете, взломщик может вернуться?

– Очень вероятно. Запертая дверь оказалась для него неожиданностью. Он попытался проникнуть внутрь при помощи очень маленького перочинного ножа. Это ему не удалось. Что ему остается делать?

– Вернуться с более подходящим инструментом.

– Я тоже так считаю. Теперь лишь какая-нибудь непростительная оплошность с нашей стороны может помешать нам взять его. Но пока, если позволите, я осмотрю эту «каюту» изнутри.

Следов недавней трагедии здесь уже не было, но мебель стояла в точности как в ночь убийства. Два часа Холмс самым внимательным образом осматривал каждый предмет в этой маленькой хижине, но по его лицу было видно, что результатами он не удовлетворен. За это время он лишь раз оторвался от напряженной работы.

– Вы ничего не брали с полки, Хопкинс?

– Нет, я все оставил на своих местах.

– Что-то отсюда забрали. В углу полки пыли меньше, чем на остальной поверхности. Судя по очертаниям, там могла лежать книга. Или коробка. Пока что определеннее сказать не могу. Давайте теперь прогуляемся в эти прекрасные леса, Ватсон. Послушаем птиц, полюбуемся цветами. Хопкинс, вы пока оставайтесь здесь, мы вернемся через пару часов. Посмотрим, удастся ли нам поближе познакомиться с джентльменом, который наведывался сюда ночью.

В начале двенадцатого мы вернулись, чтобы устроить засаду на неизвестного взломщика. Хопкинс хотел оставить дверь хижины открытой, но Холмс посчитал, что это будет выглядеть подозрительно. Замок, который запирал дверь «каюты», был простейшей конструкции, и, чтобы его открыть, достаточно было ножа с прочным лезвием. Кроме того, Холмс предложил ждать не внутри хижины, а занять позиции снаружи, в кустах у дальнего окна. Оттуда мы сможем наблюдать за ночным гостем, если он зажжет свет, и увидим, зачем он пришел.

Ожидание было мучительно долгим, и все же мы не могли не поддаться волнению сродни тому, что испытывает охотник, спрятавшийся у водопоя, к которому должен прийти томимый жаждой зверь. Какое дикое существо крадется к нам в темноте? Свирепый тигр, готовый в любую секунду пустить в ход клыки и когти, или какой-нибудь жалкий шакал, угрожающий лишь слабым и неосторожным?

Не произнося ни слова, мы затаились среди кустов, вслушиваясь в доносящиеся со стороны дороги звуки. Поначалу шаги запоздавших крестьян, возвращающихся домой, и голоса в деревне оживляли наше дежурство, но один за другим эти звуки смолкли, и на нас опустилась мертвая тишина, нарушаемая лишь звоном колокола далекой церкви, который помогал не утратить счет времени, да тихим шуршанием и шепотом реденького дождя, сеющегося на листья у нас над головами.

Пробило половину третьего, наступил самый темный, предшествующий рассвету час, когда со стороны калитки донесся негромкий, но резкий щелчок. Мы вздрогнули. Кто-то вошел на территорию Вудменс Ли. Снова надолго воцарилась тишина. Когда я уж начал думать, что тревога была ложной, с другой стороны хижины послышались легкие шаги, и в следующее мгновение раздался металлический скрип и бряцанье. Кто-то пытался вскрыть замок! На этот раз он проявил больше сноровки или инструмент у него оказался более подходящим, потому что мы услышали треск и скрип петель. Потом чиркнула спичка, и в тот же миг домик наполнился ровным светом свечи. Наши взоры устремились на окно, закрытое сделавшейся прозрачной занавеской.

Ночной гость оказался хрупким молодым человеком с черными усами, которые подчеркивали его чрезвычайную бледность. Если он и был старше двадцати, то ненамного, и мне еще никогда не приходилось видеть человека, напуганного до такой степени, ибо даже со двора было заметно, что он стучит зубами, руки у него дрожат, а ноги подкашиваются. Одет он был как джентльмен, в норфолкскую куртку и бриджи{59}, на голове – суконное кепи. Он обвел «каюту» округлившимися от страха глазами, потом поставил на краешек стола свечу и исчез из нашего поля зрения в одном из углов. Появился молодой человек с большой книгой – это был один из вахтенных журналов, которые стояли на полке. Он оперся о стол и стал листать томик, пока не нашел нужное место. Потом с недовольным видом раздраженно захлопнул книгу, отнес ее обратно на полку и потушил свет. Но не успел он выйти из хижины, как рука Хопкинса опустилась ему на плечо, и я услышал полный ужаса сдавленный стон парня, осознавшего, что он попался. Инспектор втащил за воротник трясущегося от страха пленного обратно в «каюту» и усадил на сундук. Вновь зажгли свечу.

– Итак, дружок, – обратился Стэнли Хопкинс к молодому человеку, который затравленно разглядывал нас полными ужаса глазами, – рассказывайте, кто вы такой и что вам здесь нужно.

Несколько минут ушло у юноши на то, чтобы справиться с собой.

– Вы, наверное, из полиции? – пробормотал он. – Думаете, я связан со смертью капитана Питера Кэри? Поверьте, я ни в чем не виноват.

– Проверим, – официально произнес Хопкинс. – Во-первых, как вас зовут?

– Джон Хопли Нелиган.

Холмс и Хопкинс быстро переглянулись.

– Что вы здесь делаете?

– Мы можем разговаривать неофициально?

– Разумеется, нет.

– Тогда зачем мне вам что-то рассказывать?

– Затем, что, если вы будете молчать, на суде это будет засчитано не в вашу пользу.

Молодой человек вздрогнул.

– Хорошо, я расскажу, – сдавленным голосом произнес он. – Зачем мне что-то скрывать? Хотя, конечно, мне очень неприятно, что эта старая безобразная история снова всплывет на поверхность. Вы когда-нибудь слышали о Даусоне и Нелигане?

По лицу Хопкинса я понял, что эти имена ему ничего не сказали, но Холмс удивленно поднял брови.

– Вы имеете в виду банкиров из «Вест-кантри-банка»? – уточнил он. – Тех самых, которые обанкротились на миллион и оставили без денег половину семей в Корнуолле? Нелиган сбежал.

– Совершенно верно. Нелиган – мой отец.

Наконец-то хоть что-то начало проясняться, хотя что общего могло быть между пустившимся в бега банкиром и прибитым к стене собственным гарпуном капитаном Питером Кэри, оставалось совершенно непонятно. Все мы с огромным вниманием стали слушать рассказ молодого человека.

– На самом деле вся эта история коснулась только моего отца. Даусон тогда уже ушел в отставку. Мне тогда было всего десять лет, но даже в том возрасте я чувствовал и переживал позор и ужас несчастья, которое свалилось на наши головы. Все считали, что мой отец украл те ценные бумаги и сбежал. Это неправда. Он был уверен, что, если бы у него было время реализовать их, то все вернулось бы на круги своя, кредиторы получили бы обратно свои деньги и все были бы довольны. Он отправился на своей маленькой яхте к Норвегии за день до того, как был выписан ордер на его арест. Я помню ту ночь, когда он прощался с матерью. Отец оставил полную опись всех ценных бумаг, которые забирал с собой, и дал слово, что вернется и смоет пятно со своего имени. Еще он сказал, что никто из тех, кто поверил ему, не пожалеет об этом. И с тех пор мы о нем больше не слышали. Он исчез вместе с яхтой. Мы с матерью считали, что и он, и яхта, и ценные бумаги, которые он взял с собой, пошли на дно моря. Но у нас есть преданный друг, коммерсант, на днях он рассказал нам, что некоторые из тех акций, которые увез отец, вновь появились на лондонском рынке. Можете себе представить, как это известие нас удивило. Я провел несколько месяцев, пытаясь отследить их происхождение, и в конце концов хитростью и упорством сумел выяснить, что продавались они от имени капитана Питера Кэри, владельца вот этой хижины.

Естественно, я навел справки об этом человеке. Я узнал, что он командовал китобойным судном, которое должно было возвращаться из арктических морей как раз в то время, когда отец плыл в Норвегию. В том году осень была ненастная, море постоянно штормило, яхту отца вполне могло отнести на север, где он мог встретиться с судном капитана Питера Кэри. Если это действительно произошло, что случилось с отцом? В любом случае, если бы Питер Кэри помог мне выяснить, как эти ценные бумаги попали на рынок, это послужило бы доказательством того, что отец мой не продал их и не собирался с их помощью обогатиться.

Я приехал в Суссекс, чтобы повидаться с капитаном, но как раз в это время произошло это страшное убийство. В газете в протоколе следствия я прочитал описание его хижины, где он хранил свои старые судовые журналы, и тут меня осенило: если я узнаю, что происходило в августе тысяча восемьсот восемьдесят третьего года на борту «Нарвала», возможно, я сумею разгадать загадку исчезновения отца. Прошлой ночью я попытался добраться до этих журналов, но не смог открыть ни дверь, ни окно. Сегодня я вернулся и на этот раз сумел попасть внутрь, но обнаружил, что именно те страницы, которые меня больше всего интересуют, вырваны. И как только я это выяснил, я угодил в ваши руки.

– Это все? – спросил Хопкинс.

– Да, все, – ответил арестованный, покосившись в сторону.

– Вам больше нечего нам рассказать?

Он заколебался.

– Нет, нечего.

– До вчерашней ночи вы здесь не бывали ни разу?

– Нет.

– Тогда как вы объясните это? – вскричал Хопкинс и выхватил из кармана записную книжку с инициалами нашего пленного на первой странице и пятном крови на обложке.

Несчастный юноша был сражен. Он уткнул лицо в ладони и затрясся всем телом.

– Где вы это нашли? – простонал он. – Я не знал… Я думал, что потерял ее в гостинице.

– Ну, хватит, – сурово оборвал его Хопкинс. – Все, что вы еще хотите сказать, вы скажете на суде. Сейчас вы пойдете со мной в полицейский участок. Мистер Холмс, я очень признателен вам и вашему другу за то, что вы приехали. Впрочем, оказалось, что ваше присутствие не было обязательным, я бы успешно справился с делом и без вас, но тем не менее я все равно вам очень благодарен. В гостинице «Брэмбльтай» вам зарезервированы номера, так что в деревню мы можем пойти все вместе.