Детективы посмотрели на него вопросительно.

— Многим трудно дается запоминание чисел, и поэтому, когда они заказывают сейф, ставят комбинации из трех цифр, которые идут подряд в таблице умножения. Например: пять, десять, пятнадцать. Или четыре, восемь, двенадцать. Или шесть, двенадцать, восемнадцать, что-нибудь в таком духе. Редко когда доходят до строки с девяткой. Девятка — это уже сложно. Вот сколько будет девять на три? — спросил он Клинга.

— Двадцать семь, — сказал Клинг.

— Ну, исключение только подтверждает правило. Что ж, попробуем.

Он начал перебирать цифры из таблицы умножения, потом сказал:

— Не знаете день рождения убитого?

— Нет, — сказал Браун.

— Иногда люди используют даты рождения, чтобы легко запомнить. Скажем, если бы он родился 15 октября 1926 года, комбинация была бы такая: десять влево, пятнадцать право, затем двадцать шесть раз влево. Но вы не знаете его день рождения, да?

— Нет, — сказал Браун.

— Посмотрите, какой там номер на телефоне?

— Что? — сказал Браун.

— Номер. На телефоне, по которому я сейчас звонил. На его столе. Какие там первые шесть цифр? Иногда люди берут первые шесть цифр своего номера телефона.

— Хотите, чтобы я переписал их, или что? — спросил Браун.

— Да, перепиши. По таблице умножения я пока только на шестерке. Обычно я пробую до одиннадцати, после одиннадцати идут слишком сложные цифры. Ну кто, скажите, способен запомнить, сколько будет четырнадцать на три?

— Сорок два, — сказал Клинг.

Турбо мрачно покосился на него.

— Ну, давай сюда номер телефона, — сказал он.

Браун передал ему листок бумаги, на котором записал первые шесть цифр номера. Турбо испробовал их.

— Нет, не повезло. Ладно, выдвигаем тяжелую артиллерию. — Он открыл портфель и достал из него небольшой молоток и зубило. — В отряде «Сейфы и замки» работают лучшие медвежатники города, — с гордостью сказал он и одним ловким ударом сбил наборный диск. — Шпиндель, похоже, свинцовый. Сейчас выясним.

Он принялся стучать молотком по открытой части шпинделя. От ударов тот начал плющиться.

— Точно, свинец, — сказал Турбо. — Перед вами то, что мы называем денежным ящиком. Это значит, что он сделан из толстых стальных листов, с ударостойким шпинделем, а иногда и с ригельной блокировкой, срабатывающей при выбивании, или даже с медным листом в двери, так что ацетиленовой горелкой его не возьмешь. Если бы я знал, с чем столкнусь, захватил бы взрывчатку. — Он вдруг улыбнулся. — Шучу. Лучшие взломщики в наши дни редко пользуются взрывчатыми веществами. Буду отгибать сталь, пока не проделаю достаточно большую дыру, чтобы просунуть в нее лом. Как только доберусь до блокировки, смогу выломать ее, и дверь легко откроется. Располагайтесь поудобнее, ребята, это займет какое-то время.

Клинг взглянул на часы. Было десять минут пятого, а он обещал Эйлин встретиться с ней в пять. Он подумал, не позвонить ли ей, но решил не звонить.

— Нельзя ли прибавить света? — спросил Турбо.

Браун щелкнул выключателем на стене.

Турбо приступил к работе.

Он открыл ящик за двадцать минут. Парень явно был очень доволен собой, так что Браун и Клинг горячо поздравили его с успехом, после чего опустились на корточки и заглянули внутрь.

В сейфе было не очень много драгоценных камней. Так, несколько пакетиков с рубинами, изумрудами, сапфирами и один мешочек с бриллиантами. Однако на полке в задней части ящика лежали аккуратно сложенные пачки денег. Там оказалось триста тысяч долларов сотенными купюрами.

— Мы с вами выбрали не ту профессию, — сказал им Турбо.


С тех пор как два дня назад детектив Ричард Дженеро случайно накричал на капитана из управления, он стал отвечать на телефонные звонки крайне осмотрительно. Никогда не знаешь, кто там на другом конце. В этом таинство телефонной связи. В жизни были и другие таинства, например, то, почему его мать постоянно советовала ему «не совать нос в чужие дела». Полицейскому, чья работа в этом и состоит, такой совет казался абсурдным. Когда во вторник, в половине пятого, зазвонил телефон на столе Кареллы, Дженеро не сразу решился взять трубку. Карелла был на другом конце комнаты, он надевал пальто, собираясь уходить. А что, если снова звонит тот капитан? Карелла с капитаном вроде бы хорошие приятели. Карелла много смеется, разговаривая с ним по телефону. А вдруг этот капитан опять накричит на Дженеро? Телефон продолжал звонить.

— Кто-нибудь, снимите уже трубку, а? — крикнул Карелла, застегивая пальто.

Поскольку Дженеро был единственным, кто оставался в комнате, он поднял трубку и очень осторожно приблизил ее к уху, оставив небольшое расстояние — на случай, если капитан снова будет ругаться.

— Алло? — сказал он, предусмотрительно не называя своего имени.

— Детектива Кареллу, пожалуйста, — сказал голос в трубке.

— Как вас представить? — вежливо спросил Дженеро.

— Скажите ему, это Дэнни, — ответил голос.

— Слушаюсь, сэр, — отозвался Дженеро. Он не знал, был ли Дэнни тем капитаном, который звонил в воскресенье, или, возможно, это совсем другой капитан. — Стив! — крикнул он. — Это Дэнни!

Карелла быстро подошел к своему столу.

— И почему телефон всегда звонит, когда я собираюсь уходить? — проворчал он.

— Таинство телефонной связи, — ангельски улыбаясь, сказал Дженеро.

Карелла взял трубку. Дженеро вернулся к своему столу, где он разгадывал кроссворд и бился над словом из пяти букв, означающим животное из породы кошачьих.

— Привет, Дэнни, — сказал Карелла.

— Стив? Надеюсь, я тебе не помешал?

— Нет-нет. Что у тебя?

Мейер вышел из мужского туалета, застегивая молнию на брюках. Он прошел через ворота в перегородке и направился к вешалке. Шерстяная шапка, которую связала жена, лежала в правом кармане его пальто. Он подумал, не надеть ли. Затем все-таки взял с вешалки синюю шляпу, пристроил ее на лысую голову, накинул на себя пальто и пошел туда, где Карелла говорил по телефону.

— «Интересное»? — переспросил Карелла.

— Надо бы поговорить с телкой, которая жила с Лопесом, понимаешь, кого я имею в виду? — сказал Дэнни.

— Да, Квадрадо.

— Ага. Подольщусь, думаю, скажу, что хочу прикупить порошка, что-нибудь такое. Чтобы разговорить ее, понимаешь?

— Так что интересного ты нашел, Дэнни?

— Ну… может, ты уже знаешь, Стив, а может, и нет.

— Что, Дэнни? — сказал Карелла. Он посмотрел на Мейера и пожал плечами. Мейер тоже пожал.

— Ее порезали в лоскуты ночью прошлого воскресенья.

— Что?

— Ага. Умерла в больнице святого Иуды вчера утром около одиннадцати.

— Кто тебе это сказал?

— Ее соседка.

— Ты уверен?

— Я всегда проверяю информацию, Стив. Я позвонил в больницу, как только вышел из ее дома. Она умерла, это точно. Там все еще ждут кого-нибудь, кто заберет тело. У нее были родственники?

— Двоюродный брат, — пробормотал потрясенный Карелла.

— Да, — сказал Дэнни. — Стив, ты все еще хочешь, чтобы я искал тридцать восьмой? То есть… дамочку-то порезали.

— Да, пожалуйста, продолжай искать, — сказал Карелла. — Спасибо тебе. Большое спасибо.

— Увидимся, — сказал Дэнни и повесил трубку.

Карелла несколько секунд держал трубку в руке, прежде чем положить ее на рычаг.

— Что? — спросил Мейер.

Карелла глубоко вздохнул. Покачал головой. Не снимая пальто, подошел к двери лейтенанта и постучал.

— Входите! — крикнул Бернс.

Карелла сделал еще один глубокий вдох.


Потолок в баре «Вид с моста» украшали стеклянные бокалы. Основание каждого бокала было захвачено узкими деревянными планками, ножки и чаши свисали вниз, создавая впечатление огромной, от стены до стены, люстры, искрящейся светом, что отражался от огня в камине. Стена, в которой находился камин, была сделана из кирпича, две другие были обшиты деревянными панелями, а в четвертой стене имелось широкое окно, через которое Клинг видел реку и буксиры, медленно идущие по ней в сгущающихся сумерках. Часы на перекладине напротив входной двери показывали полшестого. Он постарался доехать до центра города как можно быстрее, предоставив Брауну звонить лейтенанту с поразительной новостью о том, что в сейфе Эдельмана обнаружены триста тысяч зеленых.

Винный бар был полон мужчин и женщин, которые, по-видимому, работали в многочисленных судах, муниципальных учреждениях, адвокатских бюро и брокерских конторах — все судебные, экономические, правовые и государственные структуры размещались в этой самой старой части города. В баре стоял приятный гул разговоров, то и дело звучал непринужденный смех; пылающий в камине огонь и мерцание свечей в рубиново-красных стаканчиках на каждом из круглых столов создавали ощущение уюта. Клинг подозревал, что пабы в Лондоне по вечерам выглядят и звучат именно так. Он заметил знакомого помощника районного прокурора, поздоровался с ним, затем поискал глазами Эйлин.

Она сидела за столом у окна, подперев ладонью подбородок, и смотрела на реку. Свеча в рубиновом подсвечнике бросала мерцающие красные блики на ее рыжие волосы. Девушка казалась такой задумчивой и погруженной в себя, что на мгновение Клинг усомнился, стоит ли ему нарушать то настроение, которым она делилась с темными речными водами. Он снял пальто, повесил его на вешалку у двери и направился туда, где она сидела. Эйлин отвернулась от реки, как только он подошел, будто почувствовав его приближение.

— Привет, — сказал Клинг. — Извини, опоздал. Работа задержала.

— Я сама только что пришла, — сказала она.

Он сел напротив нее.

— Итак, — сказала она. — Нашлась, значит, сережка.