Он собирался закинуть дело Элизабет Тёрнер в "Открытые дела". Открытое. Эвфемизм для "зашедшего в тупик". Дело, ожидающее чуда. Открытое. Спустя много лет, благодаря невероятной улыбке фортуны, они, возможно, арестуют человека, оставляющего очередной труп женщины еще в одном парке, который сознается в первом убийстве, а может быть, и в дюжине других, более ранних.

Он снова посмотрел на форму.

Посмотрел на самое свежее сообщение Глухого.

Четыре полицейских фуражки.

Под фуражками нет лиц.

Безымянные фуражки.

Форма из печатной машинки Кареллы готовилась быть вброшенной в бескрайнюю безымянность папки открытых дел, еще одна бумажка в лабиринте информации, подтверждающей неэффективность полиции в городе, где совершалось слишком много убийств. Папка открытых дел была разверстой пастью, проглатывающей жертв. А вместе с ними – их мучителей.

Причастность безымянных фуражек Глухого и надвигающаяся безымянность формы в печатной машинке неожиданно разозлили его. Вполне возможно, что не было вообще никакой связи между Элизабет Тёрнер и Глухим. Поиск такой связи наверняка мог быть очень затратным по времени, а в долгой перспективе – возможно даже глупым. Но её нашли мертвой в парке через дорогу. И на сегодняшний день пришло пять писем от Глухого, и если это не он ковырялся у них в глазу, по крайней мере, было очень на него похоже. Забросишь труп Элизабет Тёрнер в папку открытых дел, и, значит, забросишь туда и Глухого.

Карелла вырвал дополнительный отчет из печатной машинки.

Он отнес самое свежее письмо Глухого к доске объявлений и собирался было приколоть его к другим, когда неожиданно ему пришло в голову, что возможно имеет смысл рассматривать послания в числовом, а не хронологическом порядке.

Он начал перемещать их, выстраивая на доске в одну горизонтальную линию.

Три пары наручников. Четыре полицейские фуражки. Пять раций. Шесть полицейских жетонов. Восемь черных лошадей.

"Ну и что с того?" – подумал он.

В них по-прежнему не было смысла.

Даже не осознавая, как близко он подошел, как минимум, к началу разгадки, Карелла вернулся к себе за стол и, просмотрев список телефонных номеров полицейского департамента, набрал номер отдела кадров, расположенного в центре города на Хай Стрит.

– Отдел кадров, сержант Маллени, – ответил голос в трубке.

– Детектив Карелла из 87-го, мне нужно имя и адрес возможного офицера полиции.

– Возможного офицера? – переспросил Маллени.

– Да, всё, что у меня есть, это номер его жетона.

– И что это за номер?

– Семьдесят девять.

– Ты, должно быть, шутишь, – сказал Маллени.

– Что ты имеешь в виду?

– Семьдесят девять? Ты знаешь, до каких номеров мы уже дошли? Даже не спрашивай. Знаешь ли ты, как много полицейских прошло через систему с начала запуска полицейского департамента? И не спрашивай.

– Как бы там ни было, проверь его, хорошо?

– Этот парень, должно быть, шутит, – сказал Маллени сам себе. – Откуда ты взял этот номер?

– С изображения жетона.

– Изображение жетона?

– Да.

– И там на картинке написано семьдесят девять?

– Да.

– Какой у тебя номер, Коппола?

– Семь-один-четыре-пять-шесть-три-два. И меня зовут Карелла.

– Твой номер может подсказать порядок цифр нынешних номеров. Так ты хочешь, чтобы я проверил жетон какого-то парня, который под стол пешком ходил, когда здесь еще жили грёбанные голландцы?

– Просто сделай мне одолжение, хорошо? Мы тут работаем над умышленным убийством.

– Я и не удивлен. Парень с номером жетона семьдесят девять умер три столетия назад, как минимум. Побудешь на линии, хорошо?

Карелла подождал.

Маллени вернулся примерно через пять минут.

– Действующего жетона за номером семьдесят девять нет, – сказал он. – Как только что я выяснил.

– А что насчет архивных записей?

– До Генри Гудзона мы не проверяли, – сказал Маллени.

– Проверь архивные записи, – раздраженно сказал Карелла. – У нас тут чертовое умышленное убийство!

– Смотри, чтобы у тебя задницу не разорвало от злости, Коппола, – сказал Маллени и снова отложил трубку.

Карелла ожидал.

Вернувшись, Маллени сказал: "У меня есть номер жетона, выданного в 1858 году. В то время в городе было восемьсот тысяч жителей, а полицейских – четырнадцать тысяч. Тебе, несомненно, будет интересно узнать, что в те дни полицейский департамент также отвечал и за уборку улиц".

– А что изменилось? – сказал Карелла.

– Ничего, – сказал Маллени. – Тебе нужно имя того парня?

– Будь так добр, – сказал Карелла.

– Ангус МакФерсон, – сообщил Маллени. – Умер в 1872. Тебе, несомненно, будет интересно узнать, что тогда в городе было уже 1,4 миллиона жителей, а полицейских – восемнадцать тысяч. Кроме того, появился департамент по уборке улиц. Копам уже не надо было швырять лопатой конский навоз. Все, о чем они беспокоились было: как не получить пулю. Что, в общем-то и случилось с этим парнем, МакФерсоном. Где ты нашел картинку с жетоном? В антикварной лавке?

– Я бы и сам не удивился, – сказал Карелла. – Большое тебе спасибо, Маллени.

* * *

Он сообщил Чарли Хенкинсу, что его зовут Дэннис Дав и попросил для краткости звать его просто "Дэн". Чарли не понимал, что слова den dove были шведскими. Шведское слово "den" соответствовало английскому определенному артиклю "the", а слово "dove" ("голубь" на английском) не относилось к белой птице мира. Это слово даже произносилось иначе, чем на английском языке. По-шведски "dove" значило "глухой человек". Следовательно, Дэн Дав значило Глухой.

– Чего я по-прежнему не могу понять, – сказал Чарли, – так это, почему ты хочешь сделать всё в канун Рождества? Я в том смысле, что обстановка точно такая же, как и в любой другой вечер. Деньги вечером остаются в хранилище, когда бы мы к ним не подобрались.

– Да, но я хочу провернуть всё именно в этот вечер, – сказал Глухой.

Чарли почесал голову. Он не был выдающимся представителем человечества, в принципе, как и большинство других вооруженных налетчиков. Глухой выбрал Чарли из-за того, что тот знал как обращаться с оружием и не боялся этого делать. И в самом деле, Чарли отсидел большой срок в тюрьме Каслвью из-за применения оружия при ограблении ликероводочного магазина. Хозяин магазина теперь на всю оставшуюся жизнь прикован к инвалидному креслу – мелочь, которая нисколечко не беспокоила Чарли. И вот как Чарли в этом поучаствовал: ему пришлось подстрелить хозяина магазина, когда тот потянулся за оружием, спрятанным под прилавком. Чарли не принял во внимание то, что два копа, патрулирующих улицу на машине, услышат выстрелы и уже через три минуты наденут на него наручники. Это был большой облом. Промедление смерти подобно, человек человеку волк и как пришло, так и ушло. Чарли знал все поговорки и хитрости своего ремесла и усвоил несколько новых во время отсидки. Любой человек узнавал пару-тройку хитростей в тюряге. Глухой считал Чарли идеально подходящим для осуществления своего плана. У Чарли были голубые глаза и небольшое круглое брюшко.

– Что я обычно люблю делать под Рождество, – сказал Чарли, – так это – смотреть телик. Под Рождество готовят много эксклюзивов. На прошлое Рождество я смотрел Перри Комо по телику. Ты знал, что раньше он работал парикмахером? Мой кузен Энди раньше тоже работал парикмахером, до того, как занялся квартирными кражами. Перри Комо не занимается кражами.

– Ты будешь дома в семь-тридцать, – сказал Глухой. – Можешь смотреть телевизор хоть всю ночь напролет.

– Я вхожу в четверть седьмого, да? – спросил Чарли.

– В четверть седьмого уже в хранилище, – сказал Глухой.

– Да, конечно, я об этом и говорил, – он снова почесал голову. – Ты уверен, что Лизи дала тебе правильные номера?

– Несомненно.

– Я имел в виду комбинации.

– Я понял, о чем ты. Номера абсолютно верные.

– И на внешней двери есть маленькая кнопочная панель, верно? – сказал Чарли.

– Да. Она встроена в стену справа от двери.

– Дверь стальная, да?

– Стальная.

– А за ней еще одна.

– Да, с другой панелью и вторым набором цифр.

– А внутри – сейф еще с одним набором цифр.

– Да.

– У них там прямо грёбанный Форт Нокс! – сказал Чарли.

– Не совсем, – улыбнулся Глухой.

– Но все же. Три набора номеров.

– Не переживай об этих номерах, – сказал Глухой. – На самом деле ты успеешь заучить их задолго до того, как они тебе понадобятся.

– Да, – неуверенно сказал Чарли.

– До того, как мы приступим к делу, ты будешь знать их также хорошо, как своё имя.

– Ну да, – сказал Чарли.

– Тебя это напрягает? Заучивать цифры?

– Нет, нет, я просто не хочу, чтобы что-то пошло не так, вот и всё.

– Всё пройдет как надо, если мы подготовимся к любым неожиданностям. Конечно же, возможно ты забудешь эти комбинации даже после того, как повторишь их тысячу раз. Но это не вероятно.

– Я даже не знаю, что значит это слово «вероятно», – сказал Чарли.

– Возможность – это когда что-то способно случится или состояться в соответствии проверенным фактам, законам или обстоятельствам. А вероятность, в свою очередь, – когда, что-то ожидаемо случится или станет реальным. Чтобы объяснить доступнее…

– Да, пожалуйста, – сказал Чарли.

– Возможно, что наше предрождественское приключение пойдет совершенно наперекосяк, в случае чего, мы оба проведем массу времени за решеткой. Но, тем не менее, вероятно, что все пройдет, как запланировано и мы выйдем из нашего приключения богаче на полмиллиона долларов.

– Которые мы разделим на три части, правильно? – сказал Чарли. – Тебе, мне и Лизи.