Взгляды соперниц встретились. Гоуп открыла ридикюль, достала письмо, разорвала его и положила клочки на стол. Затем она легко поклонилась и так быстро вышла из комнаты, что любопытная Домбрэт, приложившая было ухо к замочной скважине, едва не отлетела в комнату, когда Гоуп отворила дверь. Хозяйка бросилась к окну, надеясь увидеть ее у выхода, но не успела.

Диана не могла объяснить, что с ней происходит. Ведь она уже давно перестала думать о Дике. Он был для нее почти ничем. Она пыталась найти мотивы, побудившие послать это письмо. Диана чувствовала, что в ней пробудилось нечто дьявольское, необычное ехидное, уже навлекавшее на нее мелкие неприятности, а однажды даже довольно ощутимую. Она решила больше не думать о письме, раз оно связано с Диком. Да, написала в состоянии злобы и запальчивости, потому что была уверена, Гоуп обязательно покажет письмо Дику, и он ответит ей, Диане, одним из тех резких и неистовых посланий, на которые был мастер. Она ждала чего угодно, но только не прихода в ее роскошный салон спокойной обворожительной, мисс Джойнер.

Диана пыталась справиться с возбуждением, как вдруг вошла Домбрэт и доложила о посетителе, который следовал за ней по пятам. Диана села в широкое кресло у окна, из которого открывался вид на Керзон-стрит. Когда гость вошел, она, скрестив руки, встретила его критической жестокой улыбкой. Прибывший держал руки в карманах и смотрел довольно мрачно. Когда дверь за горничной закрылась, Диана спросила:

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты пришел в поношенном костюме?

Грэгэм Халовель глянул на свой грязный, оборванный костюм и, оскалив зубы, сказал:

— Забыл переодеться.

— И в этом костюме ты был у Ричарда? И твоя вопиющая бедность не произвела на него впечатления?

Посетитель опустился в кресло, достал из кармана пачку папирос и молча закурил. Диана не унималась:

— У тебя, должно быть, есть веская причина, чтобы появиться на Керзон-стрит как бродяга. Впрочем, меня это не волнует.

— Он также не очень огорчился, — сказал Грэгэм, выпустив облако дыма к потолку. Когда оно рассеялось, гость продолжил: — Он дал мне жалких пятьдесят фунтов… Я еле удержался, чтобы не швырнуть их обратно.

— Но все-таки оставил.

Он не обратил внимания на иронию. Диана всегда подтрунивала над ним. Раньше ее язвительные замечания бесили, но это уже прошло. Теперь он хорошо владел собой.

— Думаю, — продолжала она, — ты просто внушил себе, что он выплатит любую сумму, только бы ты отстал от него. Но Дик не таков! Я хотела бы, чтобы ты знал Дика так же, как я.

— Ох, как я его уже знаю, этого подлого фарисея, — промычал Грэгэм.

Диана долго не отвечала. Ее белые зубы буквально вонзились в нижнюю губу.

— Нет, Дик не фарисей!

После небольшой паузы она поинтересовалась:

— А обо мне он ничего не спрашивал?

— Почему? Сказал, что больше не желает слышать о тебе. Если тебя это устраивает, то…

— Это значит, что ты сам заговорил обо мне.

— У него опять новое увлечение, — вдруг выпалил Грэгэм. — Обворожительная красавица. Я видел их у Площади Казни.

Казалось, Диану не интересовало, что он говорил. Она уставилась в пустое пространство. Грэгэм осмотрелся. Его поразила роскошь, и он уже готов был спросить Диану, но всегда испытывал перед ней робость, если не страх. Поэтому начал издалека.

— Гм… У тебя великолепная квартира, Диана! Я не любопытен, но все-таки… Если мне не изменяет память, перед моим отъездом ты жила в меблированной комнате. Мне сказали, что ты переехала… Но эта роскошь… Просто поразительно!

Грэгэм знал, что ее доходы не превышали нескольких сот фунтов в год, их едва хватило бы на оплату такой большой квартиры. Диана занималась литературным трудом, у нее были хорошие связи на Флит-стрит, но ее леность не позволяла увеличивать доходы. Она старалась улыбкой скрыть недовольство.

— Ты слишком подозрителен, милый мой. Просто я теперь много работаю. Слышал ли ты о князе из Кижластана?

— Нет!

— Этим я обязана его щедрости.

Грэгэм поразился. Диана была довольна произведенным эффектом.

— Я служу у него газетным агентом, — холодно сообщила она после паузы. — Конечно, это звучит не очень престижно, но зато получаю четыре тысячи фунтов в год. И я их зарабатываю. Коллэй Веррингтон познакомил меня с князем два года назад. Он сначала попытался сам залезть в карман нашего сказочно богатого друга, но у него не получилось, и тогда доверил мне взяться за дело. Я быстро вошла к князю в доверие и обеспечила себе доходное место. Князь жалуется на несправедливое отношение к нему всех власть имущих, особенно нашего правительства. Он потерял два салютных выстрела…

— Что ты сказала? Два?.. — удивленно переспросил Грэгэм.

— Да. Французский губернатор сначала признал за князем право на девять салютных выстрелов из пушки, но потом между ними возникли недоразумения по поводу одной скандальной истории, и салют сократили до семи выстрелов. Понятно, что нас все это мало волновало бы, но в Индии это, видимо, имеет огромное значение. К тому же князь помешан на драгоценностях. У него самые лучшие коллекции в Индии!

— Он женат? — подозрительно спросил Грэгэм.

— Девять раз, — спокойно ответила Диана. — Но я еще не видела ни одной его жены. Они содержатся в строгой изоляции. Я была князю очень полезна… Написала и инспирировала для него сотни статей и даже сумела заинтересовать одной его идеей нашего посла в Париже.

Грэгэм недоверчиво слушал и почесывал подбородок. Диана рассмеялась.

— Я вижу, Грэгэм, ты хочешь сказать: «Восток останется востоком, а запад — западом». Кажется, ты хочешь меня наставить на путь истинный.

— Действительно все это довольно странно, — сказал, он, зажигая папиросу.

Он чувствовал, что Диана настроена недружелюбно. Грэгэм выругался и бросил папиросу в камин. Он встал и уныло сказал:

— Пойду домой переоденусь. Что касается твоей работы, она мне совсем не нравится.

— Это меня не трогает, — хладнокровно парировала она. — Ты ведь, знаешь, у меня больше нет постоянного ежегодного дохода в четыреста фунтов, который я получала раньше. Я была невменяема, когда одолжила свои деньги одному молодому джентльмену, у которого был план быстрого обогащения… Заодно потеряла и своего жениха.

Диана сказала это игривым тоном, в котором пробивались нотки горечи и иронии. Грэгэм понял, в чей огород бросили камушек.

— Я тебе все отдам. Ко дню своего рождения я получу двадцать тысяч фунтов.

— Это я уже слышала не раз, — язвительно заметила она, — для доказательства у тебя даже есть завещание матери. К сожалению, ты заложил все наследство до того, как тебя отправили в тюрьму. Но, — она вдруг изменила тон, — иди скорее домой, надень приличный костюм и возвращайся к часу. У тебя мало времени, так что поторопись. Я жду Коллэя. Если тебя здесь не будет, он подумает, что я обманула его.

Она проводила Грэгэма до дверей и закрыла их за ним так быстро, что другого бы это оскорбило. Он презрительно улыбнулся. Диана же снова села на диван и углубилась в сенсационный роман. В дверь постучали, и вошел Коллэй.

Это был худощавый мужчина с очень узкой головой. Редкие рыжие полосы едва прикрывали начинающуюся лысину. Продолговатое морщинистое лицо делало его похожим на преждевременно состарившегося человека. Люди, поверхностно знавшие его, думали, что он ведет разгульную жизнь, и удивлялись, откуда у него средства для этого.

В Лондоне, Нью-Йорке, да и, наверное, во всех крупных городах есть люди, интересующиеся жизнью и делами высших слоев общества. Коллэй был одним из них. Ему не нужны были генеалогические справочники и аристократические альманахи. Он наизусть знал все титулы, ордена и родовые связи аристократов и сановников вплоть до двоюродных братьев, если последние играли в обществе хоть малейшую роль. У Коллэя были сведения о материальном положении, доходах и имуществе этих людей. Стоило с ним пройти по Бонд-стрит, как он тут же рассказывал в хронологическом порядке обо всех событиях, происходивших в этом районе в прошлом и настоящем. Коллэй обладал чутьем детектива и умел делать выводы из анализа малозначимых фактов.

— …Вот Лили Бенерлей в своем «Роллс-Ройсе»… Ей подарил эту машину сотрудник египетского посольства… Вот старая леди Иэннэри, которая пьет, как рыба… но у нее полмиллиона фунтов; ее племянник Джек Уэдзер все унаследовал после ее смерти… Он женился на Мильдред Перслоу… Вы ведь знаете, это та дама, которая удрала с Лейгом Кастолем в Кениа; он сын лорда Мензэма…

Злые языки считали, что Коллэй извлекает выгоду из своих необычных знаний. Лорд Ченслор однажды сказал о Коллэе: «Этот подлый субъект толково пользуется разумом». В Пэддок-клубе произошел скандал в игорном зале. После этого Коллэй, не долго думая, вышел из клуба. Все обошли эту историю молчанием. Коллэй также был замешан в деле о вымогательстве у Торкинтона. Поэтому из «гигиенических соображений» предпочел убраться подальше из города на время процесса. Его имя на суде даже не упомянули. Но когда защитник сказал подзащитному: «Как я предполагаю, при составлении письма с угрозами вы с кем-то советовались», каждый знал, кто был этот «другой». Это был Коллэй Веррингтон.

Он мрачно посмотрел на Диану и неприветливо поздоровался. Ответ Дианы тоже оставлял желать лучшего.

— Садись и сострой веселую рожу!

— Где Грэгэм?

— Пошел домой переодеться.

Коллэй осторожно присел на край стула, поддернув тщательно отутюженные брюки. Он был в белых шелковых чулках и блестящих лайковых туфлях.

— Ты не очень дальновидна, если восстанавливаешь отношения с Грэгэмом… Ты ведь знаешь его репутацию.

— А он знает твою, — ответила она. — Думаю, вы стоите друг друга. Но Грэгэм твердо уверен в том, что ты наихудший из мужчин, и приличная женщина не должна встречаться с тобой.

Коллэй что-то невнятно пробормотал.

— Не волнуйся и не принимай близко к сердцу. Я хочу у тебя навести кое-какие справки. До сих пор я не прибегала к этой твоей услуге. Скажи, кто такая Гоуп Джойнер?