– Это можно назвать особым искусством, – заметил Бромхид. – Итак, что вы скажете сейчас? Вы можете быть спокойны по части подделки подписи старой леди. Это для меня не составляет проблемы. Уж ее-то подпись я изучил досконально. – Он вновь царапнул в блокноте и подал листок Петтерсону. – Смотрите...

Петтерсон внимательно изучил подпись, затем сложил три листка, разорвал на клочки и положил в пепельницу.

– Допустим... Подпись старой леди вы подделаете. Но как быть со свидетелями?

Бромхид кивнул.

– Конечно. Я подумал и об этом. У меня есть два свидетеля, которые за небольшую сумму засвидетельствуют хоть перед Господом Богом, что видели, как миссис Морели-Джонсон ставила свою подпись.

Однако Петтерсона это не убедило.

– Нет... Я бы так не делал. Ее адвокат вряд ли поверит в это и обязательно начнет расследование.

– Мистер Петтерсон, вы должны мне поверить, что я все тщательно обдумал. Вы же читали завещание. И вы знаете, что мистер Вейдман, ее адвокат, ничего не получает от старой леди. А я позабочусь о том, чтобы ее адвокат, мистер Вейдман, не оказался забыт в завещании. Скажем, он унаследует три картины Пикассо. Я знаю, он очень хочет это. Я видел, как часто он с вожделением рассматривал их, когда бывал у старой леди. Так что все предельно просто. Она захотела сделать ему сюрприз, составив новое завещание, использовав другого адвоката. Она оставила племяннику полтора миллиона долларов, а ему три картины Пикассо. Неужели вы думаете, что Вейдман осмелится оспаривать завещание, которое дает ему в руки картины стоимостью в пятьсот тысяч долларов? Только идиот мог бы пойти на это.

Петтерсон раздавил сигарету в пепельнице.

– А какова моя роль в этом деле?

– Вы передадите мне завещание, чтобы я смог его переписать. И вы же сообщите Вейдману, что старая леди переписала завещание, воспользовавшись услугами нового адвоката. Кроме того, вы скажете ему, что старая леди переменила отношение к племяннику и хочет оставить ему значительную сумму.

– Вы говорите все так уверенно, словно старая леди уже отходит в мир иной, – сказал Петтерсон.

– План задуман с дальним прицелом, – усмехнулся Бромхид. – Ничто не вечно под луной. Все это лишь вопрос времени.

– Если я пойду на ваши условия и сделаю то, о чем вы просите, я получу обратно пленку с записью разговоров?

– Нет, но можете быть уверены, она не будет обнародована. Ведь это и в наших интересах, в конце концов.

Петтерсон закурил еще одну сигарету. Он попал в ловушку. Если он обратится за помощью в полицию, то наверняка потеряет место в банке, да и наследство старой леди впридачу. И потом – какое ему дело до всяких благотворительных причуд старой леди? Фонд научных исследований вполне может обойтись без каких-то полутора миллионов долларов.

– О'кей, – он поднялся. – Я переговорю на эту тему с мистером Вейдманом, а завещание в запечатанном конверте передам через портье на имя мисс Шейлы Олдхилл.

– Благодарю вас, мистер Петтерсон, – сказал Бромхид.

Некоторое время Шейла и Бромхид прислушивались к затихающему шуму лифта, затем Бромхид улыбнулся.

– Итак, это была прекрасная работа. Нечего беспокоиться.

– Будем надеяться, – Шейла медленно поднялась.

– Ты прекрасно провела дело, – он подошел к открытой двери, ведущей на служебную лестницу. – Это завещание ведь тоже много значит для тебя.

– Да.

После того, как он ушел, Шейла сняла ленту с магнитофона и спрятала в ящике ночного столика.

Она разделась и улеглась в постель. Неожиданно она подумала о Джеральде. Где он? Что с ним случилось? Заботится ли кто-нибудь о нем? Даже когда фальшивое завещание уже будет лежать в банке, дело нельзя считать успешно завершенным. На первый план выйдет время. Все зависит от того, как скоро старая леди покинет этот мир. Она может умереть со дня на день, а может прожить еще лет пять. Шейла вздрогнула. За эти пять лет Джеральд вполне может найти кого-нибудь помоложе.

Лишь когда серый свет приближающегося рассвета проник сквозь окно, Шейла наконец уснула.

* * *

Ленч в Линкольн-клубе всегда был событием. Ресторан клуба был самым изысканным и дорогим в городе, а кормили там выше всяких похвал. Петтерсон был удивлен, что Вейдман пригласил его именно туда. Возможно, у Эйба были на то свои причины. Петтерсон никогда раньше не бывал в Линкольн-клубе и был поражен окружающей роскошью.

Его поразил и тот факт, что Вейдман имел собственный столик в дальнем конце зала.

– Мистер Петтерсон? – метрдотель поклонился. – О, конечно, мистер Вейдман уже ждет вас за своим столиком. Пожалуйста, сэр... следуйте за мной.

Метрдотель был похож на полномочного и представительного посла какого-нибудь богатого Южно-Американского штата. Он разрезал толпу, как океанский лайнер воду, то и дело взмахом руки приветствуя знакомых. Перед Эйбом уже стоял бокал с коктейлем, основными ингредиентами которого были джин с мартини. При виде Петтерсона он поднялся и сердечно пожал ему руку.

С магической быстротой перед Петтерсоном появился такой же коктейль, и Вейдман провозгласил тост.

– Рад видеть вас, Крис. Давайте сразу же сделаем заказ. Меню здесь превосходное. Начнем, пожалуй, с копченой осетрины, а закончим фазаном. Согласны?

– Как скажете. – Петтерсону весьма импонировало поведение Вейдмана. – Звучит превосходно.

Вейдман глянул на метрдотеля.

– Итак, копченая осетрина под соответствующим соусом... и все к пен. Как насчет фазана? Хочу, чтобы он был зажарен целиком и на блюде выглядел, будто живой. Вы поняли?

– Нет вопросов, мистер Вейдман.

– О'кей... все, разумеется, со сложным гарниром. Затем водка под осетрину и белое вино под птицу.

Петтерсон, смакуя коктейль, внимательно прислушивался, удивляясь осведомленности адвоката в подобных вещах. Да, этот человек живет в ином мире, с завистью подумал он. Но ничего, в скором времени и он поднимется до такого же уровня. И он терпеливо ждал, пока разговор не примет деловой оборот.

Он уже успел ознакомиться с фальшивым завещанием. Бромхид лично привез его к нему домой. Оно было переписано именно так, как и говорил Бромхид. Да, это действительно мастер своего дела. Петтерсон мог бы поклясться, что завещание написано собственноручно миссис Морели-Джонсон. Из завещания следовало, что миссис Морели-Джонсон решила дать племяннику еще один шанс, завещая ему полтора миллиона долларов. Там же указывалось, что Эйбу Вейдману отходят три картины Пикассо. Два свидетеля подписались под завещанием, некто Фло Мак-Интош и Хильда Грин.

Петтерсон поинтересовался, это эти женщины.

– Нет Проблем, – успокоил его Бромхид. – Они немного подворовывают в отеле. Одно мое слово – и они в тюрьме... так что, нет проблем.

Петтерсон вложил завещание в конверт, скрепил конверт сургучной печатью и утром отдал секретарю Фэллоуза. Секретарь вернула ему записку Морели-Джонсон и заперла конверт в сейф. Вернувшись в кабинет, Петтерсон разорвал записку на клочки. Итак, первая, и самая главная, часть операции была завершена. Оставалось обработать Вейдмана.

– Вы знаете, – начал Вейдман, пока они маленькими глотками пили коктейль в ожидании копченой осетрины, – мы могли бы вместе работать. У меня есть несколько клиентов, которые не знают, куда помещать лишние деньги. А вы хорошо знакомы с биржей и, насколько я слышал, действуете весьма успешно. Мистер Лампсон и эта старая сука миссис ван Дэвис – Бог мой, она всегда пугает меня! – оба высоко отзывались о ваших способностях. К тому же я разговаривал с Берни Коханом... он сказал много замечательных слов о вас.

– Чудесно. Я буду счастлив сотрудничать с вами, мистер Вейдман.

Вейдман нетерпеливо взмахнул пухлой рукой.

– Оставим всех этих «мистеров»... зови меня Эйб, Крис.

Петтерсон довольно улыбнулся.

– Буду рад.

Когда была подана осетрина и они приступили к еде, выпив по рюмке водки, Вейдман продолжил разговор:

– Строго между нами, Крис, старая леди, между прочим, не забыла вас в своем завещании. Сам понимаешь, я не могу распространяться о деталях, но она очень щедра в отношении вас.

На лице Петтерсона не дрогнул ни один мускул.

– Спасибо, что вы сказали мне об этом, Эйб. Я и не догадывался. Она всегда была очень мила со мной, но...

– Давай пока не будем об этом. – Вейдман зачерпнул ложкой соус и выдавил на осетрину лимон. – Я сказал вам это лишь постольку, чтобы это не явилось для вас неожиданностью.

«Время», – подумал Петтерсон. Он немного помолчал, словно пребывая в нерешительности, а потом начал:

– Я тоже кое о чем хочу рассказать тебе. И это тоже сугубо между нами. Так что никому ни слова.

Вейдман удивленно глянул на собеседника.

– Что именно?

– Это может стоить мне работы, если я скажу, Эйб... надеюсь на твое слово.

Вейдман машинально кивнул головой.

– Разумеется.

Поколебавшись для виду, Петтерсон сказал, понизив голос:

– Три дня назад старая леди попросила меня принести ей завещание. Она созналась, что хочет сделать кое-какие изменения, о которых вы ничего не должны знать.

Вейдман настолько был шокирован, что даже забыл об осетрине, нанизанной на вилку.

– Вы хотите сказать, она обратилась к другому адвокату?

– Да.

– Бог мой! К кому же?

– Она не сказала этого мне.

Кровь бросилась в лицо Вейдмана, невооруженным глазом было видно, насколько он рассердился.

– Во имя Господа! Как она могла так поступить! Неужели у нее крыша поехала от возраста! Ведь я же вел ее дела с того времени, как скончался ее муж.

– Минутку, Эйб, – мягко сказал Петтерсон. – Когда она сказала мне об этом, я намекнул, что вы будете очень обижены. Я настаивал, что она совершает ошибку, и даже немного поспорил с ней, так что ей пришлось объяснить причину такого поступка... Я думаю, вы тоже должны знать причину, хотя тем самым я нарушаю обещание. Она хочет сделать для вас приятней сюрприз: упомянуть вас в завещании.