Глава 2

Следующим утром Паттерсон, войдя в кабинет, тяжело вздохнул, увидев на столе две аккуратные стопки корреспонденции.

Он провел беспокойную ночь, думая о Шейле. Она высказалась ясно: «Я не могу снять трусики, задрать платье на шею и лечь на плюшевое канапе». Ни одна из знакомых ему женщин никогда бы не сказала такое. Но, с другой стороны, ее прямота вселяла надежду. Говорить так могла только женщина опытная, много повидавшая на своем веку. Ему не нравилось, что Шейла сразу раскусила его. От нее не укрылось, что ему более всего хочется уложить ее в свою постель. Неужели мысли его читались как открытая книга? И еще, весь вечер она полностью контролировала ситуацию, и это ему не нравилось. Более того, раздражало. Откуда у нее такое непоколебимое спокойствие? Она нисколько не поддалась его обаянию. Раньше такого не бывало. Но «я всегда плачу долги». То есть в удобное для нее время она ляжет с ним в постель… Другого это означать не должно.

Паттерсон сел за стол, закурил.

И ночью, и утром, стоя под душем и бреясь, он спрашивал себя, почему эта женщина так взбудоражила его. Не красавица, даже не милашка. Он не мог этого понять. И все же она неотступно преследовала его. Даже от мысли о том, что она, голая, лежит рядом с ним в постели, Паттерсона обдавало жаром. Такого неистового желания испытывать ему не приходилось. Конечно, и раньше ему хотелось переспать с той или иной женщиной, но при этом он оставался самим собой, мог думать о чем-то еще. Была, значит, в Шейле какая-то изюминка, разбудившая в нем такую страсть. Происходящее с ним и пугало, и радовало Паттерсона. Что же это за изюминка, черт побери, думал он.

В кабинет вошла Вера Кросс, его секретарь, миловидная, изящно одетая женщина лет двадцати семи. Ее высокая грудь и стройные ноги скрашивали Паттерсону серость трудовых будней. Не раз и не два задумывался он, какова она будет в постели. Впрочем, такой вопрос возникал у него всякий раз, когда он видел симпатичную женщину. По всему чувствовалось, что с Верой в постели не соскучишься, но Паттерсон не шел дальше раздумий. Ни единым намеком ни разу не выдал он, что видит в Вере женщину, хотя не сомневался, что та не станет возражать, если он при случае ущипнет ее за попку. Но Паттерсон всегда помнил, чем кончились для двух-трех его коллег романы с секретаршами. Он же не страдал отсутствием честолюбия. И надеялся стать вице-президентом, а то и президентом банка. А один неверный ход мог перечеркнуть все его устремления, поэтому они с Верой оставались только друзьями. Рук же он не распускал.

— Доброе утро, Крис. Сегодня много почты. — Вера закрыла за собой дверь. — Я ее рассортировала. В правой стопке срочные письма. — Она села, положила ногу на ногу, открыла блокнот.

Подавив еще один тяжелый вздох, Паттерсон взялся за первое письмо. В 9.50 с почтой было покончено. Иногда на странице возникали голубые, с поволокой, глаза, но усилием воли Паттерсон отгонял их прочь. В десять часов начиналось утреннее совещание, обычно продолжавшееся сорок пять минут.

— У меня назначены какие-нибудь встречи, Вера? — спросил он, догадываясь об ответе.

— Каждые двадцать минут до перерыва на ленч, — весело ответила та. — Мистер Коуэн придет в одиннадцать. Я отвела ему полчаса.

Паттерсон хлопнул себя по лбу.

— Но я же не просмотрел его акции. — Из-за Шейлы он забыл обо всем.

— Я догадалась об этом, — улыбнулась Вера. — И отнесла список в отдел инвестиций. Они предложили несколько вариантов. Я объяснила, что вы очень заняты другими делами. — И протянула Паттерсону два листа бумаги.

— Не знаю, что бы я без вас делал. — Паттерсону действительно достался компетентный секретарь. — Премного благодарен.

Вера радостно улыбнулась:

— Я знала, что вы заняты поисками компаньонки для миссис Морели-Джонсон. Нашли что-нибудь подходящее?

— Думаю, да… Сегодня все выяснится. Спасибо, Вера. — И Паттерсон углубился в предложения отдела инвестиций.

На совещании, чисто формальном, не представляющем никакого интереса, Паттерсон то и дело поглядывал на часы. Миссис Морели-Джонсон в это время беседовала с миссис Флеминг. Беспокойство не покидало его. А вдруг старушка остановит свой выбор на более пожилой женщине, уже пятнадцать лет проработавшей компаньонкой? Он, со своей стороны, выпячивал ее недостатки, а не достоинства. Указал на невысокую образованность, полное незнание и непонимание музыки. Намекнул, что с такой компаньонкой будет скучновато. И теперь надеялся, что его слова отложились в памяти миссис Морели-Джонсон.

И, вернувшись в кабинет, обсуждая с Берни Коуэном плюсы и минусы вкладывания денег в краткосрочные, с высоким процентом государственные облигации, Паттерсон постоянно держал в поле зрения настольные часы. Десять минут двенадцатого. Шейла уже сидит в просторной, роскошно обставленной гостиной квартиры в пентхаусе отеля и беседует с миссис Морели-Джонсон. Его руки покрылись липким потом. А если дело не выгорит? Что тогда сделает Шейла? Она говорила, что уедет в Лос-Анджелес. Значит, исчезнет из его жизни? Такая перспектива его не радовала.

Наконец Паттерсон избавился от Берни Коуэна, но тут же в его кабинет вплыла миссис Ван Дэвис. У нее появились лишние деньги, которые она желала вложить в акции. В 11.40 они решили все вопросы, и Паттерсон проводил миссис Ван Дэвис в приемную. Тепло распрощался с ней, и тут же Вера подозвала его к телефону:

— Миссис Морели-Джонсон.

— Я поговорю с ней из кабинета, — ответил Паттерсон и метнулся к своему столу. По пути плотно закрыл дверь, сел, закурил и лишь затем снял телефонную трубку.

— Это вы, Крис? — По телефону миссис Морели-Джонсон всегда говорила очень громко, очевидно полагая, что все ее собеседники глуховаты. Паттерсон чуть отстранил трубку от уха.

— Доброе утро, миссис Морели-Джонсон. Как вы себя чувствуете?

— Нормально. Может, немного устала. — Она любила подчеркнуть, что уже немолода. — Я насчет этой девушки… Шейлы Олдхилл. Я поговорила с ней. Она показалась мне очень серьезной, Крис.

Паттерсон заерзал на кресле. Попытался изгнать из голоса все чувства.

— Я думаю, вы правы. У нее прекрасные рекомендации. Я их проверил. (Ложь.) Вам она понравилась?

— Очень. — Последовала долгая пауза. — Но она так молода!

Паттерсон сжал трубку с такой силой, что побелели ногти.

— Да… это точно. Поэтому я и колебался, посылать ли ее к вам… ее подготовка…

— Мне понравилась другая женщина. У этой девушки нет ее опыта.

«Провал!» — подумал Паттерсон.

— Я вас понял, миссис Морели-Джонсон. Значит, я могу предложить мисс Олдхилл поискать другую работу?

— Я этого не говорила! — выкрикнула миссис Морели-Джонсон, и Паттерсон торопливо отодвинул трубку еще дальше от уха. — Наоборот. Девушка заинтересовала меня. Я помню ее отца… прекрасный был музыкант. И она так мало о нем знает. Сказала мне, что он очень хотел сына. И почти не уделял внимания дочери… мужчины иногда ведут себя так глупо. Я бы хотела рассказать ей об ее отце. Вы слишком молоды, чтобы помнить его. А я часто играла с оркестром, в котором он был одним из ведущих исполнителей.

Паттерсон начал успокаиваться.

— Я уверен, она будет вам очень благодарна, миссис Морели-Джонсон.

— При чем тут благодарность. Детям необходимо знать как можно больше о родителях. Я решила взять ее с испытательным сроком.

— А как насчет миссис Флеминг? Предложить ей подождать?

— Нет, разумеется. Скажите ей, что место уже занято. Девушку я беру на три месяца. Мы уже договорились. Если я захочу сменить компаньонку, то вновь обращусь к вам за советом.

Паттерсон облегченно вздохнул.

— Очень мудрое решение. Трехмесячный испытательный срок покажет, подходит ли она вам.

— Да… я так и подумала. Я вам очень благодарна, Крис. Наверное, поиски компаньонки заняли у вас массу времени.

— Пустяки, — весело ответил Паттерсон. — Главное, чтобы вы были довольны. У меня лежат несколько документов, которые вам нужно подписать. Могу я заехать завтра в одиннадцать?

— Безусловно. — И миссис Морели-Джонсон захихикала как девушка, назначившая свидание. Паттерсон скорчил гримасу. Он вел счета старушки четыре года, и эти смешки уже порядком поднадоели ему.

— Прекрасно, миссис Морели-Джонсон. Когда мисс Олдхилл приступает к работе?

— Она уже поехала за вещами.

Паттерсон нахмурился. Эта новость его не обрадовала. Как только Шейла устроится у старушки, остаться с ней наедине будет довольно затруднительно.

— Как я должен ей платить? Еженедельно или раз в месяц?

— У бедняжки нет ни гроша. Отец ничего не оставил ей. Все его деньги отошли дому для престарелых музыкантов. Меня это удивило… но артисты склонны к эксцентричным поступкам… Должна признать, и я точно такая же. — Вновь она захихикала. — Я решила платить ей сама. Дала ей денег, чтобы она приоделась. Платье у нее совсем старое. Вы знаете, как относятся в этом отеле к внешнему виду. По пути ко мне она заглянет в магазины. Я не буду обременять вас, Крис, ее хлопотами. У вас и без того дел хватает.

Глаза Паттерсона сузились. Шейла, похоже, не теряла времени даром. И полностью вышла из-под его контроля. Он не сомневался, что она уговорила старушку изменить устоявшийся порядок. Прошедшие четыре года с компаньонкой всегда расплачивался он.

— Для меня это не проблема, — ответил он. — Так я с нетерпением жду нашей завтрашней встречи, миссис Морели-Джонсон. Вам ничего не нужно привезти?

— Хорошо, что вы мне напомнили. — Она помолчала. — Захватите с собой, пожалуйста, пять тысяч долларов наличными.

Паттерсон не верил своим ушам. Наклонился вперед, уперевшись локтями в стол, крепче сжал трубку.