Бросив взгляд на соседний дом, она придвинулась ко мне вплотную, и, дернув меня за рукав, с конспиративным видом зашептала:

— Это у нас с вами был разговор позавчера? Входите. Я налью вам чего-нибудь выпить.

Я не очень охотно пошел вслед за нею в дом. В гостиной по-прежнему горел свет, словно она решила, что жизнь у нее будет теперь из одних вечеров. В стаканах, которые она принесла, опять оказался джин, чуть разбавленный тоником. Нам, по-видимому, предстояло начать с того, на чем мы остановились.

Она разом опорожнила почти весь стакан.

— Хорошо, что он умер, — сказала она, но особой радости в ее голосе я не услышал. — Правда, хорошо. Джек получил то, что заслужил.

— Почему?

— Вы не хуже меня знаете, почему. Пейте, чего вы ждете?

Свой стакан она уже прикончила. Я отпил немного неприятной на вкус смеси из своего стакана. Я могу выпить, но то, чем меня угощала вдова Джека Флайшера, почему-то напомнило мне, как меня заставляли принимать касторку.

— Вы говорите, что работали вместе с Джеком, — сказала она. — А вы помогали ему делать магнитофонные записи?

— Записи?

— Не пытайтесь меня обманывать. Сегодня утром мне звонил полицейский из Лос-Анджелеса. У него еще такая смешная фамилия, польская, что ли? Знаете его?

— Я знаю сержанта Яновски.

— Правильно, Яновски. Он интересовался, не осталось ли у Джека каких-либо пленок с записями. Сказал, что это очень важно для какого-то дела об убийстве. Оказывается, Лорел тоже убили. — Она придвинулась ко мне, словно желая напомнить, что она-то пока жива. — Слышали об этом?

— Я ее и нашел.

— Ее прикончил Джек, правда?

— Не знаю.

— Знаете. Я по вашему лицу вижу, что знаете. Чего это вы так боитесь рот раскрыть? Я ведь была замужем за Джеком, не забыли? Я прожила с ним тридцать лет и помню, какой он бывал бешеный. Из-за чего, думаете, я пристрастилась к спиртному? Когда мы поженились, я капли в рот не брала. Я начала пить, чтобы не думать о том, что он вытворяет.

У нее была манера с удивительным хладнокровием повествовать о чудовищных вещах, но в своих высказываниях она была слишком субъективна, чтобы ей можно было целиком верить. Тем не менее, мне хотелось услышать, что еще она может рассказать.

Она вышла на кухню и вернулась снова с полными стаканами.

— Так как же насчет пленок? — спросила она. — Деньги за них можно получить?

Я не стал раздумывать.

— По-моему, можно.

— Сколько?

— Тысячу долларов.

— Разве это сумма?

— С полиции вам и этого не получить. Возможно, я заплатил бы и больше, если бы знал, что на них записано. Вы их прослушали?

— Нет.

— А где они?

— Не скажу. Мне нужно гораздо больше тысячи. Теперь, когда Джека нет, я решила отправиться в путешествие. Джек никуда меня с собой не брал, ни разу за последние пятнадцать лет. И знаете почему? Потому что куда бы он ни ехал, там его ждала она. Все, больше она его не ждет. — И спустя секунду чуть удивленно добавила: — И Джек не ждет. Они оба умерли, да? Я так часто мечтала об их смерти, что не могу поверить, что их нет в живых.

— Нет.

— Очень хорошо.

Она поднялась с намерением предложить тост, но едва устояла на ногах. Я забрал у нее стакан и поставил его на инкрустированный камушками стол.

— Да упокоятся их души!

— Вот уж никогда не думала, что мне ее будет жалко, — сказала она. — А жалко! Знаете, она ведь была похожа на меня. В молодости я была куда красивее, а Лорел на пятнадцать лет моложе меня. Я часто думала о том, как они там с Джеком ладят. Для нее связь с ним тоже не была сплошным весельем.

— Вы в самом деле думаете, что это сделал ваш муж?

— Вы и половины не знаете того, что он натворил. — Она плюхнулась на кушетку рядом со мной. — Расскажи я вам, у вас волосы бы дыбом встали. Грешно так говорить, но я не осуждаю мальчишку, который разнес ему голову. Вам известно, кто он такой?

— Отцом его был Джаспер Блевинс. Матерью — Лорел.

— А вы умнее, чем я думала. — Она прищурилась. — Или это я рассказала вам вчера?

— Нет.

— Наверное, я, да? Или вы узнали там, на севере округа? В Родео Сити об этом все знают.

— Что именно, миссис Флайшер?

— Про Джека и его дела. Он представлял закон, поэтому помешать ему они не могли. Он убил Джаспера Блевинса, сунул его под поезд, чтобы завладеть его женой. И заставил Лорел на опознании сказать, что это не ее муж. А мальчишку отдал в приют, чтобы он не мешал их великой любви.

Я ей не поверил. И в то же время не мог не верить. Ее слова словно повисли в воздухе, так они не вязались с полной солнечного света жизнью за окном.

— Откуда вы все это знаете?

— Кое о чем я сама догадалась. — Один глаз внимательно следил за мной, другой был полузакрыт и смотрел бессмысленно. — У меня есть друзья в полиции или скорей были. Да и жены других помощников шерифа, они мне многое нашептали.

— А почему их мужья не привлекли вашего мужа к ответственности?

Бессмысленный глаз, моргнув, закрылся навечно. А другим глазом она пристально вгляделась в меня.

— Джек знал чужие тайны. На севере округа много чего происходит, и Джек там был королем. Да и что они могли привести в доказательство? Лорел заявила, что погибший — не ее муж, что она видит его первый раз в жизни. Голова у него была вся разбита, лицо неуз… — Она споткнулась на слове. — Неузнаваемо. Ну и написали, что смерть была результатом несчастного случая.

— А вы точно знаете, что нет?

— Я знаю то, что знаю. — Закрытый глаз, казалось, не советовал верить ей.

— Вы согласны изложить все это в полиции?

— Зачем? Джек умер. И все остальные тоже умерли.

— Вы-то живы.

— Не уверена. — Слова эти удивили или встревожили ее. Открыв оба глаза, она уставилась на меня сердитым взглядом, словно я угрожал ее жизни.

— А Дэйви Спеннер жив.

— Скоро умрет. На его поиски вышло не меньше полсотни добровольцев. Я сегодня утром разговаривала по телефону с Рори Пеннелом. Он пообещал пристрелить мальчишку.

— А вы этого хотите?

— Он-то пристрелил Джека, разве нет?

— Но вы сказали, что не осуждаете его.

— Разве? — Вопрос был адресован не только мне, но и ей самой. — Не может быть. Джек был моим мужем.

Я решил, что хватит. Ее собственная жизнь и разум были так же раздвоены, как и ее брак. Я встал.

Она проводила меня к дверям.

— А как насчет пленок?

— Что насчет них? Они у вас?

— Думаю, что сумею их разыскать.

— За тысячу?

— Нет, мне нужно больше, — сказала она. — Я теперь вдова. И должна сама о себе заботиться.

— Давайте их прослушаем. Тогда я, может, предложу и больше.

— Их здесь нет.

— А где они?

— Не скажу.

— Ладно, как хотите. Я еще приеду или позвоню. Вы помните, как меня зовут?

— Арчер, — сказала она. — Джек Арчер.

С этим я и уехал. А она вернулась в свою освещенную электрическим светом гостиную.

Глава 29

Еще до отъезда из Санта-Тересы я из телефона-автомата возле бензостанции позвонил Хэнку Лэнгстону домой. Ответила его жена:

— Квартира Лэнгстонов.

— Ваш муж дома?

— А кто его спрашивает? — Но она, по-видимому, уже узнала меня, потому что голос ее стал неприветливым.

— Лью Арчер.

— Его нет дома и, между прочим, по вашей вине. Он где-то на севере округа, пытается спасти этого своего драгоценного убийцу. Кончится все тем, что Хэнка самого пристрелят.

Она была чуть ли не в истерике, и я попробовал ее успокоить.

— Вряд ли это случится, миссис Лэнгстон.

— Откуда вы знаете? — спросила она. — Я вот, например, чувствую, что для нас вся эта история добром не завершится. И это вы виноваты, вы втянули его в эту переделку.

— Ну, не совсем так. С Дэйви Спеннером он давно знаком и взял на себя по отношению к нему определенные обязательства, которые и старается выполнить.

— А что будет со мной? — крикнула она.

— Вас что-то беспокоит?

— Что толку вам объяснять? — сердито-доверительно спросила она. — Вы не врач.

— Вы больны, миссис Лэнгстон?

Вместо ответа она повесила трубку. Меня подмывало пойти к ней, но это привело бы только к еще большей путанице и потере времени.

Я выбрался на шоссе и поехал в направлении на север. Тело мое уже начало бунтовать, требуя отдыха. Мне казалось, что не правая нога, выжимая педаль акселератора, заставляет машину подниматься в гору к Родео Сити, а я сам толкаю машину сзади.

Помощник шерифа Пеннел сидел у себя, вслушиваясь в перекличку по служебному радио. Я понял, что он так и сидит здесь с тех пор, как мы с ним беседовали прошлой ночью. Его лицо, бледное, осунувшееся и заросшее щетиной, теперь занимали только глаза да усы.

— Что слышно, Пеннел?

— Они его потеряли. — В голосе его слышалось раздражение.

— Где?

— Не сказали. Дождь смыл все следы. У северного перевала льет, не переставая.

— А куда ведет этот перевал?

— Никуда. За перевалом нет ничего, кроме гор. А там на высоте в пять тысяч футов уже идет снег. Все равно ему придется вернуться вниз.

— И что?

— Как только он появится на шоссе, мы преградим ему путь. Я попрошу дорожный патруль поставить заграждение на шоссе.

— А что, если он все еще там, в долине?

— Вполне возможно. Профессор, по-видимому, так и считает.

— Вы имеете в виду Генри Лэнгстона?

— Ага. Он все крутится возле ранчо Крагов. У него своя теория: Спеннер, мол, помешан на этом ранчо и поэтому обязательно туда вернется.