– Не имею представления, о чем вы говорите, – слабо пискнул он.

– Вы скрыли от меня, что Пандора – ваша дочь, – укоризненно сказал я. – Но еще важнее другое: вы скрыли, что это вы убили Джона Бинарда в Гринвич-Виллидж.

– Она меня обманула! – В его голосе все сильнее звучала жалостливая нота. – Она позвонила мне, стала рассказывать, что этот Бинард был отвратительной громилой, которого она знала давным-давно, а теперь он ее случайно встретил и начал преследовать.

– Вы сейчас говорите о Диэдри Купер или о Сюзи Лейкман, что одно и то же?

Он медленно кивнул:

– Я не знал ее настоящего имени, пока вы мне не сказали. Она позвонила мне в офис и объявила, что возвращается, что все теперь будет по-прежнему. Спросила, не приду ли я поскорей домой, чтобы отпраздновать ее возвращение. И я пришел, а здесь меня уже ждал за дверью этот человек – Торстон.

– Да, получилось сложно. А что вы скажете насчет Бинарда?

– Она рассказала, что он силой затащил ее в ту квартиру. Когда он пошел за сигаретами, то оставил ее там, в квартире, совершенно раздетой, так что она не могла от него убежать. Тогда она сорвала с кровати простыню, завернулась в нее, а потом выбежала в холл к телефону – позвонить мне.

Она так ужасно напугана, говорила она, и плакала, как ребенок, в телефон. Я должен был немедленно выручить ее, иначе было бы поздно. Она считала, что Бинард может убить ее в любую минуту, если напьется, «и ради бога, возьми с собой пистолет», – сказала она по телефону.

– И вы взяли свой пистолет, «беретту-25», которая упомянута в сегодняшних утренних газетах. Неужели вы их не просматривали?

Он рассказал, что происходило дальше, с того момента, как он стоял за дверью этого жалкого номера, держа в руках «беретту» и дрожа от страха, такого страха, которого он не испытывал за всю свою жизнь. Он простоял там не менее часа, слишком испуганный, чтобы постучать, и слишком ослабевший от ужаса, чтобы повернуться и уйти.

Наконец его обострившийся слух уловил в комнате крик, и он тут же представил себе Диэдри, его Диэдри, которая из последних сил молилась, чтобы он пришел к ней на помощь, пока еще не поздно!

Когда он все это выкладывал истерической скороговоркой, было очевидно, что в голове у него беспорядочно мелькают кошмары из фильмов ужасов. Он заколотил в дверь кулаком, требуя, чтобы его немедленно впустили. Бинард с удивленным видом отпер дверь, откуда-то сзади раздался крик Диэдри: «У него пистолет! Стреляй скорей!»

И вдруг кино кончилось. Все происходило на самом деле. Он убил человека!

А потом начался новый кошмар, когда из спальни вышел совершенно незнакомый ему тип и заявил, что он свидетель, как Мастерс только что хладнокровно убил человека. После этого он медленно стал осознавать факты, и каждый новый факт был ужаснее предыдущего.

У человека, которого он убил, в руках не было пистолета, не было его и под одеждой. А Торстон, мужчина, который вышел из спальни, элегантный джентльмен с вежливой речью, оказался на самом деле любовником Диэдри. Они устроили заговор против него, сплели всю эту интригу.

Как презрительно сказал этот человек, некролог и требование ста тысяч долларов были работой непрофессионалов. Больше они его не побеспокоят. Теперь он должен подчиняться только им двоим, Диэдри и Торстону. Они хотели не денег – им нужны были антибиотики… Этот человек работал на босса, который теперь удалился от дел, но раньше был заправилой в мире наркотиков. Ни Торстон, ни девица не хотели, чтобы он оставлял дело. Теперь, когда Мастерс будет бесплатно поставлять им антибиотики, они начнут новый бизнес.

– Я лгал вам, Бойд, – промямлил Мастерс, превратившийся в трясущегося старика, этакого законченного маразматика. – Хотел, чтобы вы сами нашли их обоих и прикончили, но если бы вам это не удалось, я собирался в конце концов вам все рассказать. Придумал даже историю, как я случайно натолкнулся на их имена – все годилось, лишь бы вы их убили!

– Да уж, вам следовало бы придумать что-нибудь получше этой сказочки о сокрытии доходов, из-за которого вы будто бы боялись обратиться в полицию или в отдел по борьбе с наркотиками, – ответил ему я.

Ноги Мастерса совсем подгибались, он застонал:

– Я не могу больше стоять! Ноги меня не держат, судорогой сводит!..

– Чтоб вам язык свело, – злобно проговорил Торстон.

Я готов был согласиться с ним. Никому не хочется выслушивать длинную, долгую историю, которая самому тебе давно известна. Но он натолкнулся на серьезное противодействие и десять минут простоял, держа палец на спусковом крючке и не зная, как повернется дело; он явно не хотел делать первого шага. Теперь, когда Мастерс наконец выложил все, что у него накопилось, я решил, что пришла пора действовать.

– Торстон, как вы считаете, что нам дальше делать? Стрелять сквозь него? Или подождать, пока он свалится на пол, и уже потом убивать друг друга, не обращая на него внимания?

– Все-таки вы смешной парень, Бойд! – прошипел Торстон.

– Пожалуйста, я не могу больше стоять! – хныкал Мастерс.

– Слушайте, Мастерс! – строго сказал я. – Соберитесь с духом!

– Что? Что еще?

– Торстон может толкнуть вас в спину на меня, так что вы грохнетесь прямо на дуло моего пистолета и падете жертвой моей рефлекторной реакции, зато у него будет масса времени, чтобы…

Где-то на середине этой драматической фразы я ловко отступил в сторону и прижался спиной к стене. Мастерс вдруг завопил и, упав на четвереньки, рванулся в холл. Прогремели три выстрела, две пули прошли над его головой и отскочили от стенки лифта, словно рассерженные осы в бутылке. Третий выстрел либо был направлен на два дюйма ниже, либо Мастерс приподнял в этот момент голову, но только на этот раз пуля не срикошетила, а вошла прямо ему в мозг, да там и осталась.

Я выставил руку за дверной проем, так что дуло «тридцать восьмого» было нацелено в глубь квартиры и слегка вниз, и спустил курок. Потом слегка изменил направление – взял немного выше – и снова нажал на спуск. Всего я произвел четыре выстрела, но теперь уже поздно об этом сожалеть.

Выждав пять секунд, я заглянул в квартиру. Я стоял в дверях и смотрел, потом плотно зажмурился, потряс головой. У меня возникло нелепое чувство, что я каким-то образом оказался внутри того фильма ужасов, который мерещился Мастерсу. Но когда я вновь открыл глаза, ничего не изменилось. Картина вокруг меня была реальной, и я не знал, сожалеть мне или радоваться. В тот момент, когда Торстон выпихнул Мастерса в холл, он сам опустился на колени, чтобы сделать три выстрела по тому месту, где, как он предполагал, я должен был стоять перед входной дверью. Он, должно быть, все еще стоял на коленях, когда я выставил руку за дверь и выстрелил из «тридцать восьмого». Первая же пуля попала ему в лоб, как раз туда, откуда росли волосы, и мгновенно его убила.

Торстон мертвый, на коленях, уткнувшийся головой в дверь – этого я мог ожидать, на это я надеялся. Но полной неожиданностью оказалась мертвая Сюзи, сидевшая в гостиной, в кресле с высокой спинкой, прямо напротив входа. Одетая в тот же костюм, в котором она последний раз была в доме своего отца в Саутгемптоне, – свитер и шерстяные брюки, туго обтягивавшие ее фигуру, она все еще сжимала в руке пистолет Мастерса – маленькую «беретту». Да, Сюзи Лейкман не была простушкой, она все прекрасно просчитала: если бы мне удалось убить Торстона, она из этой позиции тотчас меня застрелила бы. Кроме того, если вы собираетесь пристрелить кого-нибудь, это еще не повод, чтобы отказываться от удобств!

У меня по спине пробежала дрожь при мысли, что могло произойти, если бы угол первого выстрела был выше, а не ниже и если бы Торстон не бросился в последний момент на колени. Он бы получил все четыре пули, а она бы хладнокровно прикончила меня из «беретты».

Мой первый выстрел убил Торстона, а второй попал в Сюзи Лейкман на дюйм выше пояса. Третий поразил ее в грудь, а четвертый пробил безобразную дыру прямо над переносицей.

В квартире не раздавалось ни звука. Сюзи мирно сидела в своем кресле. Торстон, казалось, полностью расслабился, опершись головой на дверной косяк. В маленькой-прихожей лежал Мастерс, все еще на коленях, опустив голову на вытянутые руки, как будто клетка лифта была буддийским символом, которому он поклонялся.

Внезапно до меня дошло, что я выполнил ту работу, для которой меня нанял Мастерс: нашел мужчину и женщину и позаботился о них. Это означало, что он был мне должен девяносто тысяч долларов.

Глава 15

Я чувствовал тот нервный зуд, который всегда возникает у меня, когда я оказываюсь в полицейском участке, – он появляется от опасения, что я могу не выйти оттуда.

Лейтенант Шилдз закурил сигарету и взялся за мой отчет. Я тоже закурил и приготовился ждать, испытывая неловкость и нетерпение.

Наконец он бросил листки на стол и посмотрел на меня:

– Ну что же, все сходится. Мастерс был случайно убит Торстоном, который хотел убить вас. Вы застрелили его, защищаясь, и убили дочь Лейкмана тоже совершенно случайно. Это ваша версия, и вы оказались единственным свидетелем – никого не осталось в живых, чтобы с вами поспорить!

– Мне не по душе, как вы все это говорите, – сказал я.

– Это у меня такое чувство юмора, Дэнни, – ухмыльнулся Шилдз. – Тридцатилетний стаж полицейской службы, и ты становишься таким: доверчивым, убежденным, что доброе начало в человеческой натуре преобладает!

– Да, я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.

– Мастерс был обманным путем вовлечен в убийство Джона Бинарда; Торстон убил Конрада Лейкмана, – продолжал он. – Итак, мы получили ответы на все наши вопросы. Да, чуть не забыл про мальчика Чарли – о нем позаботился Читэм.

– Самозащита? – спросил я.

– Это именно то, на чем он будет настаивать. А уж присяжные решат, получится это у него или нет. Есть несколько вопросов, которые я хотел бы прояснить для собственного удовлетворения, может быть, у вас найдутся на них ответы.