Она изящно пожала плечами:

– А это все, больше не о чем рассказывать. Говорю тебе, все очень просто.

– Мне нужно задать тебе несколько вопросов. Например, зачем и кем был убит Джон Бинард? Почему ты и Дуглас увезли Сюзи Лейкман из ее квартиры и держали ее в студии Дугласа? Почему было так важно, чтобы я не нашел ее сегодня вечером?

Она легко коснулась пальчиком моих губ. Указательный палец ее правой руки нежно коснулся ее собственных губ, и Пандора укоризненно покачала головой:

– Вопросы не входят в наше соглашение, Дэнни, детка. Все, что тебе следует предпринять, – это в конце недели получить причитающиеся тебе деньги. Если тебе не приходит в голову, как приятно провести эту неделю, я могла бы помочь.

– Давай все-таки вернемся к вопросам. Мои отбитые внутренности требуют ответов.

– Тебе следовало бы поумнеть после того, что случилось сегодня вечером. Ты не считаешь? Дэнни, посмотри правде в глаза: Лейкман и другие – настоящие профессионалы, а ты не входишь в эту лигу!

– Ты хочешь сказать, что я – любитель?

– Талантливый, но все же любитель. Вчера вечером тебе здорово досталось, но ты выживешь. Может быть, тебе даже и повезло – ты ведь мог не выбраться.

– Ну напугала – прямо мурашки по коже!

Она поднялась с дивана, лениво направилась к стоящей на столе бутылке и налила себе еще коньяку.

– Подумай об этом, Дэнни, – спокойно произнесла она. – Ты получишь много денег, не приложив для этого никаких усилий, или не приобретешь ни гроша, но схлопочешь множество неприятностей.

– Я уже подумал об этом.

– И что же? – улыбнулась она ободряюще.

– Вонючее дело! – кратко ответил я.

Ее улыбка медленно завяла.

– Может быть, ты изменишь свое решение?

– Мои решения неизменны! Резолюция водостойкая и огнеупорная, обжалованию не подлежит!

– А как насчет поцелуеустойчивости?

Я смотрел, как она допила свой коньяк и поставила пустой стакан на стол. Потом она медленно начала стягивать свой замшевый пуловер, дюйм за дюймом показывая обнаженную кожу.

– Это тот самый случай, когда Пандора открывает свой ящик с разными фокусами? – спросил я.

– Мне хотелось выяснить, действительно ли твой твердый приговор не поддается женским чарам, – ответила она легко. – Даже если это так, мне показалось забавным пройти этим сложным путем.

Под пуловером на ней был белый шелковый лифчик с широко расставленными бретельками, который она тут же расстегнула и не глядя бросила на ближайший стул. Черные бархатные брюки она спустила к лодыжкам и переступила через них. Теперь она осталась только в розовых трусиках, вышитых по краю розочками: хорошая порция динамита, аккуратно запакованная в цветной целлофан.

Она медленно двигалась ко мне, дав полную волю своим щедрым выпуклостям и изгибам, которые так и плясали на ходу. Подойдя вплотную, она замерла, прижавшись ко мне всем телом. Всей грудной клеткой я чувствовал напор ее полных грудей, и если внутри меня еще оставалась боль, то тут она полностью исчезла. Ее пальцы потеребили пуговицы на моей рубашке, прежде чем рывком распахнуть ее, и вот она уже тесно прильнула к моей голой груди. Медленно я провел ладонями вниз по шелковистой коже ее спины, оттянул пальцами резинку трусиков, и ее рот с жадностью впился в мой, потом ее теплые губы чуть расслабились, и острые белые зубки больно впились в мою нижнюю губу. Мои пальцы тоже заработали с большей агрессивностью. Затем послышался звук рвущегося нейлона, и ее ногти впились мне в плечи.

Пандора тихо засмеялась – глухой победный рокот вырвался из глубины ее горла.

Бренди – хороший стимулятор. Возбуждение улеглось, и вновь вернулась боль. Я разлил коньяк по бокалам и понес их к партнерше. Пандора лежала, раскинувшись во всю длину дивана, в глазах ее светилось удовлетворение. Она взяла у меня бокал и лениво улыбнулась:

– Спасибо, любовничек!

Я сел на край дивана и с восхищением посмотрел на нее.

– Ты лучший инструмент для восстановления сил, который я видел! Если бы Дуглас нарисовал плакат с тебя, какая ты сейчас есть, и написал бы сверху большими буквами «Солнечная Флорида», люди бы толпами кинулись в Майами, давя друг друга насмерть, чтобы только по улицам там пройтись.

– Ты очень мил, Дэнни, – замурлыкала она, – даже если это чистая правда – «ничего, кроме правды». Я рада, что у нас одинаковые взгляды на восстановление сил, на следующей неделе я загляну сюда, когда у тебя только и дела будет, что расслабляться.

– Звучит прекрасно.

Она налила еще коньяку.

– Надеюсь, мне удалось изменить твое непреклонное решение?

– Нет, – небрежно ответил я.

– Что? – Она резко села и уставилась на меня. – Было бы лучше, если бы ты признался, что пошутил!

Я подождал, пока она не перестала колыхаться – а у девушки с телосложением Пандоры это занимает некоторое время – каждое действие вызывает противодействие, как нам внушали на научной конференции.

– А что же ты сделаешь, если я не шутил? – с любопытством спросил я. – Опять начнешь меня соблазнять?

Она свирепо посмотрела на меня, потом размахнулась и врезала мне по щеке, вложив в этот удар немалую силу. Я подумал, да черт с ней! Мне многовато досталось за одну ночь, а я, кроме того, убежденный сторонник равенства полов, поэтому я тоже размахнулся и отвесил ей ответную оплеуху.

Ее голова резко откинулась назад, она свалилась с дивана на пол и осталась сидеть там, дрожа. Слезы полились у нее из глаз, но я не сразу это заметил. В любом случае, она плакала не от боли, а оттого, что ужасно злилась на меня и у нее под рукой не было ножа, чтобы вырезать мне внутренности. Исходя из того, как мои внутренности себя чувствовали, это могло бы принести и мне облегчение.

– Дорогая, возможно, роль Далилы лучше получается у тебя с бородатым. Хотя твоя сделка не прошла, но нам было так хорошо вместе! Не порть впечатления! Этот прекрасный старомодный чувственный секс теперь так трудно найти!

Она вскочила на ноги с откровенной ненавистью в глазах, потом рванулась к столу. Я успел на полсекунды раньше, чем она подхватила бы «магнум». Но Пандора не могла так легко уступить. Она все еще боролась за пистолет, царапалась, лягалась. В целях чистой самозащиты я припечатал ее подбородок костяшками пальцев своего левого кулака. Ее глаза закатились, она попятилась назад и пятилась до тех пор, пока край дивана не подсек ее под коленки, и она внезапно села.

Я сунул пистолет обратно в кобуру, внимательно наблюдая за ней. Ее глаза медленно сфокусировались на мне, потом она осторожно села и начала одеваться.

– Пандора, – спросил я, пока она натягивала через голову замшевый пуловер, – кто-нибудь называл тебя Диэдри?

– Нет, – тусклым голосом ответила она. – Чего ради меня так называть?

– Я просто поинтересовался. Так же, как меня интересует цвет твоих волос – он натуральный?

– Конечно, еще бы!

– А тебе он никогда не надоедал? Тебе не хотелось стать брюнеткой?

– Нет, – равнодушно ответила она. – Еще будут глупые вопросы, прежде чем я уйду отсюда?

– Только один. Кто кого надувает в этой игре?

Она презрительно пожала плечами и направилась к двери. Я молча с ней попрощался, как принято у частных детективов: мигнул глазами, крепко сжав рот и выставив вперед подбородок, но она даже не заметила этого. Дойдя до двери, она оглянулась через плечо:

– Ты очень четко дал понять, Дэнни, что не хочешь делать того, о чем тебя просят по-хорошему, теперь придется пойти другим путем, похуже.

– Что это значит?

– Скоро узнаешь! – Она шагнула в коридор и громко захлопнула дверь.

«Жизнь для живых!» – как сказал один умный человек, и я не собираюсь с этим спорить, поэтому сразу же отправился спать. За двухминутный промежуток от того момента, как моя голова коснулась подушки, и до того, когда я заснул, я опять спросил себя: так кто же кого надувает? У меня возникла твердая уверенность, что все надували меня, а во главе всей компании стоял сам Гаролд Мастерс!

Мне приснилась сотня тысяч долларов в пяти– и десятицентовых монетках, и как я пересчитывал их все по одной.

Глава 8

На следующее утро я явился в свой офис поздно, просто не придумав лучшего занятия. День был хмурый, холодный, ветер завывал по ущельям Манхэттена – словом, в такой денек мне вовсе не улыбалось торчать на Таймс-сквер, поджидая искомую брюнетку.

Телефон зазвонил где-то около одиннадцати тридцати. На линии был Мастерс, и голос его звучал нервно.

– Случилось кое-что еще, Бойд! Мне нужно немедленно с вами увидеться!

– Где вы сейчас?

– На заводе. Но вам лучше сюда не приезжать. Как насчет ленча, скажем, в ресторане «Ле Мармитон»?

– Прекрасно! – ответил я, и он тут же повесил трубку.

За минуту до сумрачного полудня ко мне в офис вошел мужчина, и, едва взглянув на него, я понял, что это посетитель, а не очередной клиент. С той самой ночи, когда мы впервые встретились в доме Конрада Лейкмана, Джерри Торстон не испытывал ко мне доверия.

В английском твидовом костюме, сшитом на заказ, он выглядел вполне элегантно, вот только ботинки экзотически-кровавого цвета выделяли его как личность среди единого мира организованной преступности, к которому принадлежал этот человек. Его длинные черные волосы по-прежнему лежали красивой волной, и он взирал на меня сверху вниз – с высоты своего почти двухметрового роста.

– Вижу, вы пришли в себя, Бойд? Видимо, Чарли прошлой ночью обошелся с вами мягко?

– Туалет дальше по коридору и вниз, но у вас должен быть собственный ключ – таковы здесь порядки.

Не отвечая, он придвинул к себе белое кожаное кресло и развалился в нем, глядя на меня, как будто меня не допустили к участию в рыбьих брачных играх на Больших озерах.

– Я здесь в качестве клиента, Бойд, – мягко сказал он. – Вы всегда так разговариваете с клиентами?