Мегрэ, последовав за ним, уселся в автомобиль, который его спутник вел сам, без умолку болтая. Это был тип веселого, подвижного дельца. Казалось, что его знает весь город. Он то и дело кланялся прохожим. Объяснял…

— Здесь контора Северо-Германского морского общества… Это мои клиенты. Вы слышали, какие пароходы они недавно спустили на воду?..

Затем, показывая на здание, мимо которого они проезжали, мужчина сказал:

— На четвертом этаже, налево, моя контора.

На вывеске было написано: «Жозеф Ван Дамм. Покупка. Экспорт. Импорт».

— Поверите ли, что у меня иногда месяцами не бывает случая поговорить по-французски. Все мои служащие и даже, мой личный секретарь — немцы, иначе нельзя, этого требует дело.

На лице у Мегрэ невозможно было ничего прочесть. Он со всем соглашался, восхищался тем, чем ему предлагали восхищаться, и давал понять, что не сомневается в том, что у автомобиля Ван Дамма действительно запатентованная подвеска. Он последовал за ним в большую переполненную пивную. В зале неутомимо играл венский оркестр, перекрывая стоящий здесь шум.

— Вы не можете себе даже представить то количество миллионов, которыми обладают здешние посетители, — объяснил Ван Дамм. — Обратите внимание на вашего соседа слева, в данный момент он занят продажей груза шерсти, которая плывет сейчас на его пароходе где-то между Австралией и Европой. У него не то тридцать, не то сорок грузовых судов, и все они беспрерывно в пути… Могу вам рассказать и про других. Что вы будете пить?.. Я вам рекомендую пильзенское пиво… Между прочим, что вы думаете о причине этого самоубийства? Неужели беспросветная нужда, как предполагают местные газеты?

— Возможно…

— Вы ведете расследование этого происшествия?

— Нет, это дело местной полиции. И так как установлено, что это самоубийство, то следствия, вероятно, никакого не будет.

— Конечно! Заметьте, меня это интересует исключительно потому, что пострадавший — француз, да и то лишь из-за того, что французы редко приезжают к нам сюда, на север!

Он поднялся, чтобы пожать руку какому-то человеку, проводил его до выхода из зала и вернулся с крайне озабоченным видом.

— Извините, пожалуйста. Это директор большого страхового общества… Он ворочает сотнями миллионов. Но послушайте, комиссар, не пора ли нам позавтракать? Правда, я могу пригласить вас только в ресторан, ведь я холостяк. Конечно, здесь — не Париж, но я постараюсь, чтобы вы позавтракали не так уж плохо… Итак, договорились? Не правда ли?

Позвав официанта, он вынул из кармана кошелек тем неподражаемым жестом, который замечал Мегрэ у дельцов, заходивших выпить рюмочку аперитива в бистро около биржи. Кожаный бумажник Ван Дамма был набит крупными банковскими купюрами.

Они расстались около пяти часов вечера, но предварительно Ван Дамм затащил Мегрэ к себе в контору и заставил дать обещание, что если комиссар не уедет сегодня, провести вместе с ним вечер в одном известном кабаре Бремена.

Наконец комиссар остался один с мыслями, которые были все еще далеки от какого-нибудь вывода. Он старался отыскать причину связи этих двух людей. То, что она существовала, не вызывало в нем сомнений. Ван Дамм не стал бы зря себя беспокоить, не пошел бы в морг рассматривать труп неизвестного ему человека, как не стал бы из одного только удовольствия поговорить по-французски приглашать полицейского к завтраку. Беспокойство не покидало Ван Дамма, пока он не поверил в то, что Мегрэ не интересуется самоубийством, и не счел комиссара глупым и простоватым малым. Когда они встретились утром, он был явно обеспокоен, улыбка его была деланной и натянутой. Когда они расставались, он уже был веселый воротила, преуспевающий делец, оживленный, разговорчивый, восхищающийся крупными финансовыми операциями, звонивший кому-то по телефону, отдающий приказания своему штату, угощавший его завтраком из тонких блюд. Итак, с одной стороны — самоуверенный, самодовольный Ван Дамм, с другой стороны — бродяга в поношенной одежде, в продырявленных ботинках, довольствующийся маленькими булочками с сосисками, в карманах которого отыскалось всего лишь несколько мелких монет. «Нет, Ван Дамму придется найти себе другого компаньона для вечернего времяпровождения», — решил Мегрэ, направляясь в полицейское управление.

В шесть часов служащие морга бесшумно подкатят металлический ящик, положат в него мнимого Женэ и на лифте доставят тело в морозильную камеру, где оно будет находиться до следующего дня в пронумерованной ячейке.

Во дворе управления полицейские, раздетые, несмотря на холод, по пояс, занимались гимнастикой.

В лаборатории молодой человек с задумчивыми глазами ожидал комиссара возле стола, на котором были аккуратно разложены все вещи, принадлежавшие самоубийце. На каждом предмете была прикреплена этикетка. Эксперт отлично говорил по-французски. Он начал свои объяснения с того костюма, в который был одет Женэ в момент самоубийства. Подкладка костюма была подпорота, все швы тщательно осмотрены. Костюм был куплен в Париже. Материя наполовину состояла из хлопка. Выяснилось, что при осмотре обнаружились пятна, указывающие на то, что носивший костюм человек работал в механической мастерской или в гараже. На белье меток не оказалось. Ботинки, сильно поношенные, были куплены в Реймсе, массовый пошив низкого качества. Никогда не штопаные и дырявые носки, которые торговцы продают по четыре франка за пару.

— Металлическая пыль отсутствует на одежде из чемодана, которую я условно назвал одеждой «Б», ее не носили уже много лет, самое меньшее шесть. И еще одна существенная деталь. В кармане костюма «А» найдены крошки французского табака, который у вас, насколько я знаю, называется серым табаком. В кармане же костюма «Б» найдены остатки желтой пыли египетского табака. Теперь я подхожу к самому важному пункту. На костюме «Б» нет никаких других пятен, кроме пятен человеческой крови, предположительно артериальной. Человек, который носил эту одежду, должно быть буквально истек кровью. Наконец разрывы на одежде дают основания предположить, что была драка, ткань вырвана, словно в нее вцепились ногтями. Одежда «Б» имеет марку Роже Марсель, портного из Льежа, улица От-Совеньер. Что касается револьвера, то это модель, которую фабрика не выпускает уже более десяти лет. Оставьте ваш адрес, я перешлю вам копию своего рапорта начальству.

В восемь часов вечера Мегрэ покончил с формальностями.

Немецкая полиция выдала ему одежду умершего, а также и ту, что эксперт назвал костюмом «Б». Попросив разрешения оставить тело в морге, договорившись о том, что оно будет выдано французским властям по первому требованию, Мегрэ взял копию личной карточки Ван Дамма. Уроженец города Льежа, родители фламандцы, тридцати двух лет, холостяк, в Бремене поселился несколько лет тому назад. После довольно трудного начала стал преуспевать в делах.

Комиссар вернулся в гостиницу и долго сидел на краю кровати, поставив перед собой оба чемодана с вещами. Потом открыл дверь в соседнюю комнату, где все оставалось нетронутым со вчерашнего вечера. На стене под ковром всего одно совсем маленькое коричневое пятнышко, маленькая капелька крови. На круглом столе по-прежнему лежали булочки с сосисками, бумага совсем промаслилась, сверху на ней сидела большая муха.

Еще утром Мегрэ послал в Париж фотографии самоубийцы, попросив немедленно поместить их в газетах.

Нужно ли начать поиски в Париже?.. Во всяком случае, у комиссара был адрес, по которому Женэ отправил себе из Брюсселя тридцать билетов по тысяче франков каждый… Нужно ли предпринять поиски в Льеже, где несколько лет тому назад была куплена одежда «Б», или в Брюсселе, откуда Женэ отправил по почте деньги? А может, лучше всего начать в Бремене, в городе, где он покончил с собой и где некий Жозеф Ван Дамм пришел взглянуть на его труп, утверждая при этом, что он никогда раньше не был с ним знаком? Мегрэ наконец расплатился и, подхватив оба чемодана, покинул гостиницу, решив вернуться в Париж.

Рано утром он проснулся на бельгийской границе. Через полчаса поезд пересекал Льеж, давая возможность полюбоваться пейзажем из окна купе. В два часа дня он прибыл на Северный вокзал Парижа. Первой заботой комиссара было остановиться у киоска и купить себе табак. Ему пришлось поставить на пол оба чемодана для того, чтобы найти в кармане французскую монету. Со всех сторон его толкали. Когда же, уплатив за табак, он нагнулся, чтобы взять чемоданы, то обнаружил, что один из них бесследно исчез. Оглядевшись вокруг, он понял, что звать полицейского бесполезно. К счастью, украли чемодан с газетами. Вещи Женэ остались у Мегрэ. Кто был этот вор? Один из шныряющих по вокзалам в поисках легкой добычи или кто-то из членов шайки, задавшейся целью завладеть костюмом «Б».

Мегрэ сел в такси, набил трубку и с наслаждением закурил. В одном из киосков он увидел напечатанную на первой странице газеты большую фотографию Луи Женэ, одну из тех, которую он отправил сюда из Бремена. Следовало бы заехать к себе домой, чтобы сменить белье и поцеловать жену, но ему слишком не терпелось узнать, нет ли каких-нибудь новостей, и комиссар поехал в префектуру.

«Если в самом деле кто-то охотится за костюмом „Б“, то каким образом удалось узнать, что я увез его с собой в Париж? Значит ли это, что некто следовал за мной из самого Бремена?»

Вокруг худого, бледного бродяги накапливалось множество загадок. Тени оживали, как на фотографической пластинке, которую положили в проявитель. Предстояло еще все уточнить, выявить, определить каждое лицо, имя. Призраки?.. Прежде всего здесь, в Париже, находится некто, кто в данный момент удирает с чемоданом в руке, кто следил за ним от самого Бремена… Возможно, что это был жизнерадостный Ван Дамм… А может быть, и не он?

И потом этот человек, носивший несколько лет назад костюм «Б». И тот, кто боролся с ним и убил его, в результате чего костюм был запачкан кровью…