— Не говори глупостей. Тот, кто убил мистера Армстронга, сейчас далеко от этого дома. А теперь ложись спать. И если я узнаю, что ты рассказала об этом другим горничным, вычту у тебя из зарплаты за всю разбитую посуду, которую найду на дороге.

Я слышала, как Рози поднялась на второй этаж и побежала к своей комнате. Затем хлопнула дверь. Сев на стул, я задумалась, глядя на блюдо и серебряную ложку. Я привезла в загородный дом свою посуду и обеденные приборы. Судя по всему, обратно увозить мне почти ничего не придется, подумала я. Но как бы я ни сомневалась в правдивости рассказа Рози, кто-то чужой действительно был в эту ночь на дороге. А он не должен был там находиться, как, впрочем, и Рози.

Я представила себе лицо Лидди. Если она узнает, что ее предсказания, особенно неприятные, подтвердились, она всегда будет напоминать мне об этом, при любом удобном случае. Мне показалось, что было бы глупо оставлять на дороге посуду, которую она могла бы найти утром. Поэтому я решительно открыла дверь и вышла в темноту ночи. Лишь только дверь за мной закрылась, я тут же пожалела, что поступила именно так. Но, стиснув зубы, все же храбро отправилась во тьму.

Я никогда не была трусихой. Об этом я уже, кажется, упоминала. Кроме того, побыв минуту или две в темноте, я стала видеть, что происходит вокруг. Меня немного испугала Бьюла, моя кошка, которая мягко прыгнула с крыльца и стала тереться о мою ногу. Потом мы с ней пошли вместе.

На дороге не было никаких осколков, но когда мы подошли к рощице, я увидела серебряную ложку. Пока рассказ Рози подтверждался. И я подумала, что, может быть, не стоит ходить ночью одной в этом месте, которое заслуженно пользуется плохой репутацией. Но тут я увидела нечто блестящее, что оказалось ручкой чашки, а немного дальше нашла осколок тарелки. Но самым удивительным было то, что я нашла корзинку, которая стояла на обочине и в которой лежали осколки разбитой посуды, а также несколько серебряных ложек и вилок! Я стояла и смотрела на все это. Рози рассказала правду. Но куда же она ходила с этой корзинкой? И почему вор — если это был вор — собрал осколки разбитой посуды и оставил их в корзине вместе с серебром?

Меня начала колотить нервная дрожь, но тут я услышала шум автомобиля. Приглядевшись, я поняла, что это наша машина. Значит, Хэлси вернулся.

Хэлси должен был очень удивиться, увидев меня среди ночи на дороге с поднятыми почти до плеч полами серого шелкового халата, державшей в одной руке посудную корзину, а в другой — черную кошку. От радости я стала плакать, вытирая слезы о шерсть Бьюлы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Тетя Рэй! — воскликнул в темноте Хэлси. — Что ты здесь делаешь?

— Гуляю, — ответила я, стараясь выглядеть спокойной. Не думаю, что этот странный ответ удивил тогда нас обоих. — О, Хэлси, где ты был?

— Пойдем в дом, — он взял у меня из рук корзину и Бьюлу. Теперь я хорошо видела машину. За рулем сидел Уорнер. Он был в халате и тапочках. Джона Бейли в машине не было. Я села в машину, и мы тихонько поехали к дому.

Мы не разговаривали. То, что мы хотели друг другу сказать, было слишком важно, чтобы начинать разговор в машине. Кроме того, мужчины были заняты машиной, которая с большим трудом взбиралась по склону вверх. И только после того, как мы закрыли за собой дверь, войдя в холл, остановились, глядя друг на друга, Хэлси сказал, крепко обняв меня за плечи и повернув лицом к свету:

— Бедная тетя Рэй! — Я чуть не расплакалась. — Я должен повидать Гертруду. Мы поговорим втроем.

В это время Гертруда спустилась к нам по лестнице. Она явно не ложилась в постель. На ней был белый халат, в котором она была вечером, и она прихрамывала. Пока она спускалась по лестнице, я успела заметить следующее. Мистер Джеймисон сказал мне, что женщина, которой удалось убежать из подвала, была в одной туфле. На правой ноге туфли не было. А Гертруда подвернула именно правую лодыжку!

Встреча между братом и сестрой оказалась довольно напряженной, но слез не было. Хэлси нежно поцеловал Гертруду, но было видно, что оба они очень обеспокоены.

— Все в порядке? — спросила Гертруда.

— Вроде бы да, — ответил Хэлси, принужденно улыбаясь.

Я зажгла свет в гостиной, и мы прошли туда. Всего полчаса назад я сидела в этой комнате с мистером Джеймисоном, слушая, как он открыто обвинял Гертруду и Хэлси, по крайней мере, в том, что они оба знали о смерти Арнольда Армстронга. Сейчас Хэлси был здесь и мог говорить сам за себя. Теперь я должна узнать все, что не давало мне покоя и мучило своей таинственностью.

— Я узнал о случившемся, прочитав сегодняшнюю вечернюю газету, — говорил между тем Хэлси. — И был просто ошеломлен. Подумать только, произошло такое несчастье, а в доме одни женщины! Лицо Гертруды было напряженным и белым как мел.

— Это еще не все, Хэлси, — сказала она. — Вы с Джеком уехали отсюда почти одновременно с тем, что здесь произошло. Детектив считает, что вы, то есть мы, что-то знаем об этом убийстве.

— Черт побери! — возмутился Хэлси, широко раскрыв от удивления глаза. — Извини, тетя Рэй, но этот парень ненормальный.

— Расскажи мне все, Хэлси, прошу тебя, — стала я умолять его. — Куда ты направился в ту ночь? И почему уехал так поспешно? Эти сорок восемь часов были ужасными для всех нас.

Он стоял и смотрел на меня, и я видела, как ужас всего случившегося постепенно доходил до него. Лицо его вытянулось.

— Я не могу сказать тебе, куда я ездил, тетя Рэй, — ответил он мне после некоторого молчания. — А почему уехал, ты скоро узнаешь. Но Гертруда знает, что мы с Джеком уехали прежде, чем произошло это ужасное убийство.

— Мистер Джеймисон не верит мне, — заметила Гертруда тихо. — Хэлси, если все сложится неудачно, если тебя захотят арестовать, ты должен будешь рассказать им все.

— Ничего я им не расскажу, — Хэлси был очень серьезен. — Тетя Рэй, нам с Джеком было необходимо уехать той ночью. Я не могу сказать тебе, почему. Пока не могу. А где я был, даже если от этого будет зависеть мое алиби, я не скажу. Все это какая-то глупость. Это выдуманное обвинение не может восприниматься серьезно.

— Мистер Бейли уехал в город или же отправился в клуб? — спросила я.

— Ни то, ни другое предположение неверно, — ответил он мне с вызовом. — Где он находится сейчас, я не знаю.

— Хэлси! — произнесла я очень серьезно, наклонившись к нему. — Ты подозреваешь кого-либо в убийстве младшего Армстронга? Полиция полагает, что Арнольда впустили в дом и выстрелили в него сверху. Кто-то стрелял в него с винтовой лестницы.

— Я в самом деле ничего не знаю, — пожал он плечами, но мне показалось, что они с Гертрудой переглянулись — какое-то мгновенье.

Как можно спокойнее я стала рассказывать им все, что произошло с той ночи, когда мы с Лидди были одни в доме, включая странную историю с Рози и ее преследователем. Корзинка — молчаливый свидетель этого последнего таинственного происшествия — все еще стояла на столе.

— И вот еще что, — добавила я с некоторым колебанием. — Хэлси, я никому не говорила об этом, даже Гертруде, но утром после убийства я нашла на клумбе с тюльпанами револьвер. Твой револьвер, Хэлси.

Некоторое время Хэлси молча смотрел на меня. Потом он обратился к Гертруде:

— Мой револьвер, Труд? Как это могло произойти? Ведь Джек взял его с собой.

— Боже мой! Не может быть! — воскликнула я. — Детектив считает, что Джон Бейли вернулся, и… все это произошло.

— Он не возвращался, — покачал головой Хэлси. — Гертруда, в тот вечер ты принесла револьвер, чтобы отдать его Джеку… Чей же ты взяла? Мой?

— Нет, твой был заряжен. И я побоялась, что Джек может им воспользоваться. Я отдала ему свой револьвер, который приобрела еще года два назад. Он не был заряжен. Хэлси безнадежно развел руками.

— Чего еще можно ждать от девчонки! Почему ты не сделала так, как я просил тебя? Ты отправила Бейли с пустым револьвером, а мой, заряженный, бросила в клумбу! Другого места не могла найти? Мой револьвер 38-го калибра. И следствие, конечно, докажет, что пуля, убившая Армстронга, тоже 38-го калибра. Что же теперь будет со мной? Я решила вмешаться.

— Ты забыл, что револьвер у меня, и никто об этом ничего не знает… Но Гертруда вдруг разозлилась и заплакала.

— Вот всегда так! Просто возмутительно. Во всем бываю виновата я! Хэлси, я не бросала твоего револьвера в клумбу! Думаю, ты сам это сделал!

Они стояли по обе стороны большого стола, недоверчиво глядя друг на друга. Потом Гертруда протянула к нему руки.

— Мы не должны себя так вести, — сказала она дрожащим голосом. — Сейчас, когда все поставлено на карту, это просто бессовестно. Ну, скажи, что тебе, как и мне, ничего об этом неизвестно. Ведь это так, Хэлси?

Хэлси стал ее успокаивать, и они помирились. Было уже очень поздно, и я отправилась к себе. Хэлси же все еще сидел внизу в гостиной, пытаясь осмыслить все, что произошло. Мне было грустно: ведь они оба знали, по какой причине Хэлси и Джон Бейли так внезапно уехали той ночью. Знал он также, где они были эти сорок восемь часов и почему Джон Бейли не вернулся вместе с ним. Мне казалось, что если дети не будут полностью мне доверять — а они всегда для меня останутся детьми, — я ничего не смогу понять.

Мне не спалось. Наконец, я услышала шаги Хэлси. Он поднялся на второй этаж и постучал в мою дверь. Я надела халат и впустила его в спальню. Он постоял немного в дверях, а потом вдруг его охватило бурное веселье. Я села на край кровати и, не говоря ни слова, стала ждать, пока он успокоится. Но он не успокаивался. Придя через некоторое время в себя, он взял меня за локоть и подвел к зеркалу.

— Рецепт красоты, — процитировал он рекламу. — Советы молодым и пожилым Беатрисы Фэрфакс! — И тут мне стало понятно, в чем дело. Я забыла, что мое лицо густо намазано кремом, и, естественно, выглядела довольно странно. Я считала и считаю, что женщина должна следить за собой, но делать это нужно так, чтобы другие не замечали. Я стерла крем, и Хэлси посерьезнел.