– Чем она там занялась?

– Отмывает что-то.

Мы вошли в низкую дверь. В доме сильно пахло скипидаром. Джинджер орудовала тряпками и бутылочками. Она обернулась к нам. Все еще бледная, исхудавшая, на голове шарф – волосы пока не отросли... От прежней Джинджер осталась одна тень.

– С ней все обойдется, – успокоила меня миссис Дейн-Колтроп, как всегда прочитав мои мысли.

– Взгляните! – торжествующе воскликнула Джинджер, указывая на старую вывеску, над которой трудилась. Вековая копоть и грязь были сняты, на темном фоне отчетливо проступило изображение всадника, сидящего на коне, – ухмыляющийся череп, белый блестящий скелет.

Миссис Дейн-Колтроп произнесла глубоким, звучным голосом:

– Откровение, глава шестая, стих восьмой: «И я взглянул, и вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним...»[36]

Мы помолчали, затем миссис Дейн-Колтроп совсем прозаически докончила:

– Ну, вот и все. – Произнесла так, словно выбросила что-то в мусорную корзину. – Мне пора, – добавила она. – У меня родительское собрание.

Она постояла в дверях, кивнула Джинджер и проговорила неожиданно:

– Из вас выйдет прекрасная мать.

Джинджер почему-то залилась краской.

– Джинджер! – позвал я. – Ну как?

– Что «как»? Буду ли я хорошей матерью?

– Ты знаешь что.

– Пожалуй... Но мне требуется предложение по всей форме.

Я сделал предложение по всей форме.

Последовала короткая интерлюдия, потом Джинджер спросила:

– А ты точно не хочешь жениться на этой своей Гермии?

– Господи! – воскликнул я. – Совсем забыл! – И достал из кармана письмо. – Получил три дня назад. Она приглашает меня в «Олд Вик» на «Тщетные усилия любви»[37].

Джинджер взяла письмо и разорвала его в мелкие клочки.

– Если в будущем ты захочешь пойти в «Олд Вик», то пойдешь со мной, – заявила она тоном, не допускающим возражений.