– По-вашему, все они знают, что делают?

– Мне кажется, нет. Белла, несомненно, верит в колдовство, свою сверхъестественную силу – она упивается ею. И Сибил тоже. У нее действительно дар медиума. Она впадает в транс, а что стоит за этим, ей невдомек, она не сомневается в том, что говорит ей Тирза.

– А Тирза руководит.

Я произнес медленно:

– Что касается самого «Белого коня» – да. Но не она голова всему делу. Настоящий руководитель прячется за сценой. Обдумывает, организует. Все у них идет как по нотам. У каждого свои обязанности, и никто представления не имеет, чем занимаются остальные. Брэдли заправляет денежной стороной. Ему, конечно, щедро платят, и Тирзе тоже.

– Как вы все разложили по полочкам, – сухо заметил Лежен. – А что навело вас на мысль о таллии?

– Неожиданные совпадения. Началом всей истории была любопытная сцена в баре в Челси. Девицы дрались, одна у другой выдирала волосы. А та сказала: «И ничуть не было больно». Так оно и есть, больно не было, она отнюдь не храбрилась.

Я читал однажды, когда был в Америке, статью о таллиевом отравлении. Массовые отравления рабочих на каком-то заводе, люди умирали один за другим. И врачи устанавливали, если я правильно помню, на удивление разные причины, среди них паратиф, апоплексические удары, алкогольные неврозы, паралич, эпилепсия, желудочные заболевания – что угодно. Еще в этой статье говорилось о женщине, отравившей семерых. Диагнозы включали опухоль мозга, энцефалит, двустороннее воспаление легких. Симптомы самые различные: начинается иногда с рвоты, кишечного расстройства, общей интоксикации; или человека всего ломает, болят суставы – врачи определяют полиневрит, ревматизм, полиомиелит. Одному из отравленных во время болезни подключали искусственное легкое. Иногда наблюдается сильная пигментация кожи.

– Да вы настоящий терапевтический справочник!

– Еще бы! Начитался. Но есть симптом, общий для всех случаев. Выпадают волосы. Таллий одно время прописывали детям от глистов, затем признали опасным. Иногда его дают как лекарство, но тщательно выверяют дозу, она зависит от веса пациента. Теперь, кажется, им травят крыс. Этот яд не имеет вкуса, легко растворим, всюду продается. Нужно лишь одно – чтобы не заподозрили отравления.

Лежен кивнул.

– Совершенно верно, – сказал он. – Поэтому на вилле «Белый конь» требовали, чтобы убийца держался подальше от жертвы. И подозрений не возникнет. Откуда им взяться? Заинтересованные лица не имеют доступа к еде и питью. Они никогда не покупают таллий. В этом и кроется вся хитрость. А дело делает кто-то еще, у кого с жертвой вообще нет связей. Это лицо появляется всего лишь один раз, только раз. – Он замолчал. Потом спросил: – Ваши соображения на этот счет?

– Единственное. В каждом случае фигурирует совершенно безвредная на вид женщина с анкетой, выясняющая спрос на товары повседневного потребления.

– По-вашему, она и есть отравительница? Оставляет яд в каких-нибудь образцах? Что-нибудь в этом роде?

– Наверное, не так просто, – ответил я. – Мне кажется, женщины с анкетой ни о чем не ведают и действительно выполняют свою работу. Я думаю, кое-что удастся выяснить, когда мы побеседуем с дамой по имени Эйлин Брендон. Она работает в кафе-эспрессо возле Тоттенхем-Корт-роуд.

2

Вьюнок, если учесть вкусы этой юной особы, довольно верно описала миссис Брендон. Прическа Эйлин действительно не напоминала ни хризантему, ни воронье гнездо. Волосы были тщательно уложены, губы подкрашены чуть-чуть, обута в удобные туфли. Муж у нее погиб в автомобильной катастрофе, сказала она нам, остались двое маленьких детей. До этого кафе она работала около года в одной фирме под названием «Учет спроса потребителей». Ушла оттуда – работа ей не нравилась.

– Почему не нравилась, миссис Брендон?

Вопрос задал Лежен. Она внимательно посмотрела на него:

– Вы полицейский инспектор? Так ведь?

– Да, миссис Брендон.

– Вам кажется, с этой фирмой не все в порядке?

– Данной проблемой я сейчас и занимаюсь. Вы что-нибудь заподозрили? Поэтому ушли оттуда?

– Я не могу вам сказать ничего определенного. Ничего определенного.

– Безусловно. Это понятно. Но вы можете сказать, почему ушли?

– Мне казалось, там творится что-то странное, а что именно – я не могла понять.

– То есть на самом деле занимаются не тем, чем положено?

– Вот-вот. Мне казалось, у фирмы какие-то скрытые цели, только невозможно понять какие. Работа велась странными методами.

Лежен задал Эйлин еще несколько вопросов, непосредственно касающихся ее обязанностей. Ей вручали список фамилий в определенном районе. Она посещала этих людей, задавала вопросы и записывала ответы.

– И что же вы нашли в этом странного?

– Вопросы не преследовали целей учета. Они были бессистемные, даже случайные. Как будто дело вовсе не в них, они – как бы это сказать – служили прикрытием.

– А у вас есть свои предположения, в чем было дело?

– Как это ни удивительно – нет. – Она помолчала немного, потом с некоторым сомнением добавила: – Я думала одно время, что их цель – организация квартирных краж, а вопросы – предварительная разведка. Но вряд ли, ведь меня никогда не расспрашивали, какие там комнаты, замки и так далее... Или же когда обитатели квартиры бывают вне дома и, значит, ничто не помешает.

– Какими потребительскими запросами вы интересовались?

– Всевозможными. Продукты – концентраты, полуфабрикаты; иногда мыльная стружка, стиральные порошки. А иногда косметика – пудра, помада, крем и все такое. Либо патентованные лекарства – виды аспирина, таблетки от кашля, снотворное, полоскание, желудочные средства и прочее.

– Вас не просили вручать опрашиваемым образцы? – поинтересовался Лежен как бы невзначай.

– Нет. Никогда.

– Вы просто задавали вопросы и записывали ответы?

– Да.

– Что, предположительно, являлось целью опроса?

– Вот это и было странным. Нам никогда не ставили определенной цели. Предполагалось, что информацией снабжаются какие-то производственные фирмы. Но работа велась непрофессионально. Без какой бы то ни было методики.

– Подумайте, не казалось ли вам, что среди вопросов многие были просто для отвода глаз и лишь один действительно требовал ответа? Или несколько?

Она подумала и кивнула.

– Да. Пожалуй, можно объяснить и так, – согласилась она. – Но какой из них, я не могла бы сказать.

Лежен внимательно на нее посмотрел:

– Вы чего-то недоговариваете.

– Но я и в самом деле ничего больше не знаю. Просто я чувствовала: здесь что-то неладно. Я даже советовалась с другой сотрудницей, была у нас такая миссис Дэвис. Ей тоже многое не нравилось.

– А точнее? – Голос Лежена звучал все так же спокойно.

– Она случайно услышала подозрительный разговор.

– Что за разговор?

– Поверьте, я не знаю ничего определенного. Она мне не передала его сути. Сказала только: «Вся эта контора – лишь вывеска для шайки бандитов. Но нас ведь это не касается. Деньги платят хорошие, закона мы не нарушаем – и не стоит над этим особенно задумываться».

– И ничего больше вы от нее не слышали?

– Еще она сказала: «Иногда я кажусь себе вестником смерти». Но я не поняла, почему ей так казалось, что она имела в виду.

Лежен вынул из кармана записку и подал ей:

– Эти фамилии вам ничего не говорят? Вы не помните кого-нибудь из этих людей?

– Вряд ли. Я стольких видела... – Она пробежала список глазами и сказала: – Ормерод.

– Вы помните Ормерода?

– Нет. Но миссис Дэвис как-то его упоминала. Он скоропостижно умер, кровоизлияние в мозг, кажется. Она, помню, расстроилась. «Я была у него всего неделю назад, – говорит, – и он отлично выглядел». Вот тут она и сравнила себя с вестником смерти. «Стоит некоторым из них, у кого я бываю, лишь взглянуть на меня – и вскоре им конец». Она даже посмеялась над этим, но тут же добавила: конечно, это просто совпадения. И все же, по-моему, она сильно огорчалась. Правда, она считала, что беспокоиться по этому поводу не следует – не ее забота.

– И все?

– Ну, в общем... я...

– Рассказывайте все.

– Долгое время я ее не видела, а потом как-то встречаю в ресторанчике в Сохо[35]. Я ей сказала, что ушла из УСП и работаю в другом месте. Она спросила почему, а я ответила – мне там многое не нравилось. Она сказала: «Наверное, вы правильно поступили». Я спросила: «У вас возникли новые подозрения?» И она в ответ: «Не уверена, но я как будто узнала на днях одного человека... Он выходил из дома, где ему, вообще говоря, совсем нечего было делать, и держал в руке сумку с инструментом сантехника. Странно, что ему в этом доме понадобилось и зачем он взял с собой инструменты?» Она добавила, что человек этот имеет отношение к УСП. И еще она поинтересовалась, не известна ли мне владелица какой-то таверны, называется, по-моему, «Белый конь». – Миссис Брендон добавила: – Не представляю, о чем шла речь. Больше я ее с тех пор не видела и не знаю, работает она еще там или ушла.

– Она умерла, – ответил Лежен.

Эйлин Брендон вздрогнула:

– Умерла! От чего?

– От воспаления легких, два месяца назад.

– Бедняжка!

– Больше вы ничего не можете припомнить, миссис Брендон?

– Да нет как будто. Я слышала, и другие упоминали этого «Белого коня», но, когда, бывало, начнешь расспрашивать, ни слова нельзя добиться. И сразу видно – напуганы. – Она смущенно взглянула на Лежена: – Инспектор Лежен, мне не хотелось бы ввязываться в опасную историю. У меня двое малышей. Говорю вам честно: больше мне ничего не известно.

Он внимательно посмотрел на нее и кивнул. Мы распрощались. И когда Эйлин Брендон ушла, Лежен изложил свои выводы:

– Вот мы и продвинулись немного дальше. Миссис Дэвис слишком много знала. Она закрывала на все глаза, но у нее были весьма определенные подозрения. Внезапно она заболевает и уже при смерти посылает за священником и рассказывает ему все. Весь вопрос в том, что она узнала? И что именно заподозрила? Список фамилий – наверное, люди, которых она посещала и которые вскоре умерли. Отсюда и «вестник смерти». А самое главное – кого она узнала, кто это выходил из дома, где ему нечего было делать? Куда он приходил под видом рабочего? Вот это, наверное, и сделало ее опасным свидетелем. Ведь если она его узнала, он тоже мог ее узнать и понять, что она узнала его. И если она рассказала обо всем отцу Горману – значит, отца Гормана нужно было непременно убрать, прежде чем он сообщит в полицию. – Лежен пристально глядел на меня. – Вы согласны со мной? Видимо, все было именно так.