Когда два маленьких человечка направились к ней, Нхан забилась в истерике.


Полковник Он Дин Кхак заканчивал есть ча джио с крабами, которое он запивал теплым китайским вином. Время от времени он поглядывал на золотые настольные часы. Было без двадцати минут девять.

Женщина уже три часа находилась в руках его людей. Факт, что ему до сих пор не была передана ожидаемая информация, удивлял полковника. Его люди научились очень быстро вырывать у своих жертв информацию. Промедление раздражало полковника, но способности его людей не вызывали сомнений. Однако эта женщина и ее смешное упрямство взбесили его. На лице появилось выражение жестокости. Ну что ж, она дорого заплатит за свое упрямство. Его люди не знают пощады. Он бы не хотел побывать в их руках.

Он отодвинул бокал и потянулся за яблоком. Он медленно и с наслаждением жевал яблоко, когда раздался негромкий стук в дверь и появился Лам Фан.

– Женщина подготовлена к допросу, – сказал он. – Вы желали бы допросить ее лично?

Полковник еще раз откусил яблоко.

– Она потребовала достаточно времени. Какая степень строгости была применена?

– Максимальная, – ответил Лам Фан. – Учитывая, что вы хотели быстро получить информацию, на нее оказывалось непрерывное воздействие. Она была сломлена лишь несколько минут назад.

Полковник доел яблоко, отодвинул стул и поднялся.

– Я сам допрошу ее, – проговорил он. – Пойдем со мной.

Они вышли из комнаты, прошли по коридору и спустились по винтовой лестнице в комнату, где допрашивали заключенных.

Это была маленькая комната, ее пол и стены были покрыты белым кафелем. Металлический стол с прикрепленными к полу ножками освещался свисающей с потолка мощной лампой.

На столе лежала Нхан, ее запястья и лодыжки были стянуты ремнями. Глаза были закрыты. Голова оттянута назад веревкой, лицо было зеленовато-желтым. Она дышала с трудом, неровно, судорожными глотками.

Два маленьких человечка сидели на корточках по обе стороны от нее. Они вспотели и выглядели уставшими. При появлении полковника они встали.

Он подошел к Нхан и посмотрел на нее.

– Итак? Где американец?

Нхан медленно открыла глаза: они были мутными, как будто она еще не полностью пришла в сознание. Она пробормотала что-то, чего полковник не смог расслышать.

Один из человечков подошел к ней и шлепнул ее по лицу. Ее глаза расширились, и она сжалась от страха. По лицу покатились слезы.

Непрекращающаяся пытка, которой она подверглась, вызывала нестерпимую боль. Нхан почувствовала, что дальнейшее сопротивление становится невозможным. Может быть, думала она, она сможет промолчать еще час, но рано или поздно, если она не получит передышки, она будет сломлена и выдаст Стива. Ее мучения продолжались уже три часа, двадцать шесть часов, которые ей предстояло выдержать для спасения Стива, были, она это знала, непереносимым испытанием выносливости: необходима отсрочка. Нужно убедить нагнувшегося над ней человека, что Стив находится где-нибудь вдали от Фудаумота. Пока они будут разыскивать его там, она соберет силы, чтобы выдержать новые издевательства над ее трепещущим телом.

– В Далате, – прошептала она и закрыла глаза.

Несколько месяцев назад Стив повез ее в конце недели в Далат, это был летний курорт в горах, куда люди скрывались от городского зноя. Она достаточно хорошо запомнила это местечко, чтобы иметь возможность соврать.

– Где в Далате? – спросил, нахмурившись, полковник.

– В доме.

– Кому принадлежит дом?

– Американцу.

– Где этот дом?

– Третий дом от вокзала: дом с красной крышей и желтыми воротами, – сказала Нхан, не открывая глаз, она боялась, что он заподозрит неправду.

Полковник глубоко вздохнул.

– Он сейчас там?

– Да.

Полковник наклонился ниже, маленькие глазки сверкали. Он прошептал так, чтобы никто, кроме Нхан, не мог бы услышать его:

– Бриллианты у него?

– Да.

Полковник выпрямился.

– Итак, – сказал он Лам Фану, – я уже потерял достаточно времени. Я немедленно еду в Далат.

Лам Фан поглядел на Нхан.

– Она, возможно, лжет, чтобы выиграть время, – сказал он.

Лицо полковника помрачнело.

– Она не посмела бы! Если она наврала мне, я разрежу ее на куски. – Он схватил Нхан за руку и потряс ее. – Слушай меня, – прорычал полковник. – Ты лжешь? Тебе лучше сказать правду. Если я выясню, что ты солгала, ты раскаешься в этом.

Нхан едва покачала головой. Она заставила себя произнести дрожащим голосом:

– Это правда. Он в Далате.

Полковник оттолкнул маленького человечка.

– Она не врет, – сказал он. – Она понимает, что делает. Она была глупа, когда так долго сопротивлялась. – Он направился к двери, затем остановился, посмотрел на двух маленьких человечков. – Дайте ей воды, пусть она отдохнет. Погасите свет. Я вернусь примерно через десять часов. Тогда я решу, что с ней делать.

Нхан судорожно зарыдала. Десять часов! Десять часов отдыха и шестнадцать часов пытки: выдержит ли она?

Вернувшись в свой кабинет, полковник велел Лам Фану позвать инспектора Нгок Лина.

– Он поедет со мной в Далат, – сказал полковник. – Когда мы убьем американца и я возьму бриллианты, я устраню инспектора. Американец застрелит его, и, пытаясь защитить инспектора, я должен буду убить американца.

– Вы можете не найти его там, – сказал Лам Фан. – Я все-таки думаю, что она наврала.

– Он там, – прорычал полковник. – Меня раздражает твой пессимизм. Она не наврала.

Лам Фан поклонился. Он не был согласен. Он пошел за инспектором.

Глава 14

Понадобилось пять часов трудной езды, чтобы добраться в Далат. Дорога была плохая, и, хотя полковник беспрестанно понуждал инспектора ехать быстрее, темнота и неровности покрытия создавали немалые трудности.

Они прибыли на железнодорожную станцию в Далате к двум часам ночи. Им не составило большого труда убедиться (на это ушло немногим более получаса), что возле вокзала нет дома с красной крышей и желтыми воротами.

Неистовая ярость, овладевшая полковником, когда он понял, что Нхан обманула его, заставила инспектора держаться от него на почтительном расстоянии. К счастью для Нхан, безумный гнев лишил полковника способности мыслить. Его единственным желанием было как можно скорее возвратиться в Сайгон и схватить собственными руками ту женщину, которая осмелилась послать его на охоту за диким гусем. Если бы он немного подумал, он бы отправился в полицейский участок, позвонил бы Лам Фану и велел ему немедленно возобновить пытку, но он утратил способность соображать.

Он забрался в машину и, пронзительно закричав на инспектора, велел ему возвращаться в Сайгон. Инспектор ехал быстро, как только мог, но эта скорость показалась полковнику недостаточной. Неожиданно он приказал ему остановиться и убираться с водительского сиденья. Он сам сел за руль, и следующие двадцать миль инспектор сидел, оцепенев от страха, когда автомобиль, развив грозящую катастрофой скорость, бешено скрипел на поворотах.

Вскоре случилось несчастье. На выходе из крутого поворота с невероятной скоростью автомобиль неожиданно занесло, шина лопнула, и машина врезалась в гору. Обоих мужчин сильно тряхнуло, но никто из них не был ранен. Через несколько минут они пришли в себя. После осмотра они выяснили, что машина полностью разбита, починить ее невозможно.

Авария произошла на пустынном участке дороги. Инспектор знал, что ранним утром здесь нет никаких шансов встретить машину. Ближайший полицейский участок находится на расстоянии тридцати миль. Ничего не оставалось делать, как сидеть на обочине в ожидании, когда пройдет первая машина из Далата.

Они прождали семь часов, прежде чем увидели старенький полуразвалившийся «Ситроен», который, пыхтя, тащился вверх по горной дороге. За рулем сидел китаец крестьянин. Уже было десять часов, палящее солнце делало долгое ожидание нестерпимым.

Пока они ожидали, полковник не вымолвил ни единого слова. Он сидел на огромном камне, курил сигарету за сигаретой, его жестокое желтое лицо имело такое выражение, от которого стыла кровь в жилах инспектора.

И понадобилось еще два часа, чтобы доползти в пыхтящем «Ситроене» до полицейского участка. Инспектор по телефону велел немедленно выслать самый быстрый автомобиль.

Полковник не дал Лам Фану никаких указаний. Он теперь желал лично заняться Нхан. Больше ничто не могло бы удовлетворить кипевшую в нем болезненную ярость.

Он прибыл в управление службы безопасности в половине второго. Он отпустил инспектора, прошел в свою квартиру, где принял душ, переменил одежду и велел подать ленч.

Клокотавшая в нем ярость и выражение его лица ужасали слуг.

Лам Фан, услышав о возвращении хозяина, вошел в комнату, когда полковник ел ленч.

Полковник взглянул на него. С набитым пищей ртом он прорычал:

– Убирайся!

Напуганный бешеными огоньками в маленьких, налитых кровью глазах, Лам Фан торопливо попятился из комнаты.

В двадцать минут третьего полковник доел свой ленч. Он поднялся. Жирными непослушными пальцами он расстегнул сверкающие пуговицы своего мундира, снял его и бросил на стул. Затем он подошел к двери, отворил ее, тяжелой размеренной поступью прошел по коридору, спустился по лестнице в комнату, где Нхан все еще лежала, привязанная ремнями к стальному столу.

Два палача терпеливо сидели на корточках по обеим сторонам двери. Они встали, когда увидели полковника.

– Подождите здесь, – сказал он, – пока я позову вас.

Он отворил дверь и прошел в комнату, плотно прикрыв дверь за собой. Он нащупал выключатель и повернул его.

Мучительный обжигающий свет ударил в лицо Нхан, на несколько секунд ослепив ее. Затем она увидела глядящего на нее сверху полковника. Выражение его лица вызвало слабость.

«Стив! Стив! – неистово повторила она про себя. – Приди и спаси меня! Пожалуйста, приди и спаси меня!»