Уайлд выразительно посмотрел на Олса.

— Хочу передать вам задержанного, — спокойно ответил тот, вставая. — Идемте.

Кронеджер, наградив его яростным взглядом, вышел из кабинета. Олс направился за ним. Двери затворились. Уайлд, барабаня пальцами по столу, посмотрел на меня своими ясными голубыми глазами.

— Вам следовало бы понимать, что испытывает полицейский, когда ему приходится кое на что закрывать глаза. Мы должны с вами все занести в протокол — для документации. Думаю, не составит больших проблем оформить оба убийства отдельно и имя генерала Стернвуда в обоих случаях не упоминать. А знаете, почему я не оторву вам ухо?

— Нет. Я ожидал — оторвете оба.

— Сколько вам платят за работу?

— Двадцать пять долларов в день плюс расходы.

— Значит, пока за два дня пятьдесят долларов и кое-что на бензин.

— Вроде того.

Склонив голову набок, он почесал подбородок левым мизинцем.

— И за такие деньги вы готовы вступить в конфликт с половиной представителей закона в этом городе?

— Не настолько я самоуверен. Но что мне, черт побери, делать? У меня на руках уже начатое дело. Чтобы заработать на жизнь, продаю свой товар — то есть крупицу отваги и разума, которой наделил меня господь Бог, и готовность позволить помыкать собою в интересах своего клиента. Уже то, что я здесь сегодня наговорил без согласия своего клиента, — идет вразрез с моими правилами. А что касается умолчаний, вам же известно, что когда-то я служил при полиции. В большом городе это обычная практика. Фараоны безмерно возмущаются и щепетильничают, если какой-нибудь аутсайдер попытается что-то скрыть, а сами творят то же самое чуть ли не ежедневно, чтобы угодить своим друзьям или любому, кто имеет вес. Но я еще не окончил — продолжаю работать по начатому делу. И если б понадобилось, снова действовал так же.

— При условии, если Кронеджер не избавил бы вас от лицензии, — улыбнулся Уайлд. — Вы сказали, что скрыли некоторые личные детали. Что-нибудь серьезное?

— Я не окончил начатое дело, — повторил я, глядя ему прямо в глаза.

Уайлд улыбнулся — открыто, вызывающе, как истый ирландец.

— Скажу вам кое-что, юноша. Мой отец был добрым приятелем старого Стернвуда. Я сделал все, что позволяет мое положение, а может, и более того, чтобы уберечь генерала от огорчений. Но ведь не до бесконечности! Его дочки просто созданы для того, чтобы впутываться в дела, которые не удается замять, особенно эта младшая, белокурая озорница. Им не следовало бы предоставлять столько свободы, и в этом виноват старый мистер. Думаю, он не представляет себе, каков нынешний мир. И еще одно замечание, раз уж мы говорим как мужчина с мужчиной и я не обязан к вам придираться. Ставлю доллар против канадского цента, что генерал опасается, не замешан ли в этом деле его зять — тот торговец наркотиками; в сущности, он надеется, что вы рассеете его опасения, то есть докажете его непричастность. Что вы на это скажете?

— Рейган не похож на вымогателя, по крайней мере по тому, что я о нем слышал. Там, где он оказался, было теплое местечко, и все же он унес ноги.

Уайлд фыркнул.

— Насколько теплым было то местечко, не знаете ни вы, ни я. Возможно, Рейган такой тип, которому там вовсе не очень тепло. Генерал вам сказал, что разыскивает Рейгана?

— Говорил, что хотел бы узнать, где он и как поживает. Он любил Рейгана, и ему обидно, что тот удрал, не попрощавшись с ним.

Уайлд помрачнел.

— Понимаю, — произнес он изменившимся голосом. Перебрав материалы на столе, отложил в сторону записную книжку Гейджера, а остальное подвинул ко мне. — Это можете спокойно забрать — мне они не потребуются.

XIX

Было почти одиннадцать, когда я припарковался у дома. Входную дверь после одиннадцати закрывали, поэтому пришлось достать ключи. В голом вестибюле какой-то тип прислонил к пальме вечернюю газету, которую читал. Встав передо мной, приподнял шляпу и сообщил:

— Шеф желает говорить с вами. Заставляете своих друзей слишком долго ждать, приятель.

Я молча разглядывал сплющенный нос и бифштексообразное ухо.

— О чем?

— С чего вы такой любопытный? Не суйте нос, куда не надо, и все будет в порядке. — Рука его легла на верхнюю петлю расстегнутого пальто.

— Я сыт по горло полицейскими и устал, как лошадь, — ответил я. — Не хочется ни говорить, ни есть, ни думать. И если вы рассчитываете, что мне хочется подчиняться приказам Эдди Марса, попробуйте вытащить свой пистолет, и я тут же отстрелю ваше изумительное ухо.

— Глупости. У вас нет револьвера. — Он смотрел на меня в упор, нахмурясь и подрагивая губами.

— Это было тогда, — разъяснил я. — Не всегда я хожу безоружным.

Он взмахнул левой рукой:

— Ладно — выиграли. Приказа стрелять я не получал. Шеф сам вам объявит.

— Чем позже, тем лучше, — сказал я, слегка сторонясь, когда он направился мимо меня к дверям. Раскрыв их, вышел, даже не оглянувшись. Усмехаясь собственной глупости, я пошел к лифту и поднялся в свою квартиру. Достав из кармана браунинг Кармен, улыбнулся, а потом вычистил его, смазал, завернул в кусок фланели и запер. Налив виски, как раз приступал к нему, когда зазвонил телефон. Я поднял трубку.

— С чего это вы сегодня такой смелый? — раздался голос Эдди Марса.

— Ни черта не боюсь, я в прекрасной форме и кусаюсь. Что вам угодно?

— Там была полиция — знаете где. Вы обо мне не сказали?

— Почему бы?

— Со мной стоит обходиться по-доброму, красавчик. И не стоит поступать иначе.

— Развесьте уши и послушайте, как у меня стучат зубы от страха.

Он резко рассмеялся:

— Так промолчали обо мне или нет?

— Промолчал. Пусть возьмет меня дьявол, если знаю — почему. Наверно, дело достаточно запутанное и без вас.

— Спасибо, красавчик. Кто его прихлопнул?

— Прочитайте завтра в газетах — если напечатают.

— Хочу знать сейчас.

— Вы всегда получаете то, что хотите?

— Нет. Это ответ, красавчик?

— Прикончил его некто, кого вы не знаете. Договоримся об том.

— Если играете со мной честно, я оплачу услугой.

— Кончайте и дайте мне спать.

Он снова рассмеялся:

— Ищите Расти Рейгана, правда?

— Кое-кто думает так, но я не ищу.

— Если б вы его искали, мог бы подсказать вам, на что ставить. Загляните ко мне на пляж. В любое время — буду рад.

— Посмотрим.

— Ну, до свидания. — В трубке раздались гудки.

Я посидел, держа трубку в руках с дурацким терпением. Потом набрал номер Стернвудов. После четырех-пяти гудков раздался вежливый голос дворецкого:

— Резиденция генерала Стернвуда.

— Это Марлоу. Помните еще меня? Мы встречались почти сто лет назад — или это было вчера?

— Да, мистер Марлоу. Конечно, я вас помню.

— Миссис Рейган дома?

— Полагаю, что да. Вы хотите…

Я вдруг передумал и прервал его:

— Нет. Просто передайте ей, что те фотографии у меня — все, что все в порядке.

— Да… да… — Его голос вроде бы дрогнул. — Фотографии у вас — все — все в порядке… Да, сэр. И большое вам спасибо.

Минут через пять телефон опять зазвонил. Я как раз допил стакан, и после виски ощутил голод, вспомнил об ужине, о котором напрочь забыл; ушел, предоставив телефону звонить дальше. Когда возвратился, он звонил снова. И так с перерывами до половины первого. Выключив свет, я распахнул окно, накрыл телефон подушкой и лег спать. Я был сыт по горло стернвудовским семейством.

Утром, за завтраком из яиц и бекона, я прочел все три дневные газеты. Их изложение событий было так же далеко от истины — это всегда бывает с газетными новостями, — как расстояние от Марса до Сатурна. Ни в одной газете не связывали Оуэна Тейлора, шофера автомобиля, «съехавшего с целью самоубийства с мола на Лидо», «с экзотическим убийством в бунгало на Лауерн-Террас». Нигде не упоминали Стернвудов, Берни Олса или меня. Оуэн именовался «шофером состоятельного семейства». Капитану Кронеджеру из голливудского Отдела по расследованию убийств приписывались все заслуги в раскрытии обоих преступлений в его округе, которые явились следствием распри из-за некоего заведения, созданного неким Гейджером во внутренних помещениях книжного магазина на Голливудском бульваре. Броди застрелил Гейджера, а Карл Ландгрен в отместку убил Броди. Полиция заключила Ландгрена в тюрьму. Он сознался. У него была скверная биография — явно со школьной скамьи. Полиция задержала также некую Агнес Лозелл, секретаршу Гейджера, как главного свидетеля.

Отличная подтасовка. Получалось, что Гейджера прикончили вчера вечером, а Броди прихлопнули примерно на час позже, что капитан Кронеджер раскрыл оба убийства прежде, чем раскурил сигарету. Самоубийству Тейлора газеты посвятили первую полосу второй части. Поместили фотографию седана с затушеванным номером на палубе моторки, а возле машины лежало что-то покрытое простыней. Оуэн Тейлор отличался слабым здоровьем и страдал депрессиями. Его семья живет в Айове, куда и будет отправлено тело. Расследования не будет.

XX

Капитан Грегори из Отдела пропавших без вести положил мою визитку на широкий гладкий письменный стол, поместив строго параллельно его краю. Склонив голову набок, долго изучал ее, затем откашлялся и, повернувшись в своем вертящемся кресле, загляделся в окно. Это был коренастый мужчина с усталыми глазами и неспешными, рассудительными движениями ночного сторожа. Голос звучал тускло, невыразительно и безучастно.

— Частный детектив, да? — произнес он, не глядя на меня, по-прежнему отвернувшись к окну. Из потемневшей трубки, свисавшей из уголка рта, пыхнул клубок дыма. — Что вам угодно?