— Марло. Филип Марло.

— Хорошее имя, братец. Ясное и веселое. Выглядите вы сегодня недурно. — Он снова понизил голос: — Только вы не из ООО. Я не видел никого оттуда уже много лет. — И, разведя руками, лениво указал на табличку: — Куплена с рук, братец. Просто для виду.

— Ладно, — сказал я, облокотился на стойку и стал вертеть полудолларовую монету на голой исцарапанной поверхности. — Слышал, что произошло во «Флориане» сегодня утром?

— Не помню, братец, может, и слышал. — Но теперь он открыл оба глаза и неотрывно смотрел на блики вертящейся монеты.

— Прикончили хозяина, — сказал я. — Некоего Монтгомери. Сломали шею.

— Да упокоит Господь его душу, братец. — Голос понизился снова. — Вы полицейский?

— Частный сыщик по секретному делу. И я сразу же вижу, может ли человек хранить секреты.

Портье изучающе посмотрел на меня, потом опять прикрыл глаза и задумался. Снова неторопливо открыл их и уставился на вертящуюся монету. Оторвать взгляд от нее было выше его сил.

— Кто же это? — негромко спросил он. — Кто прикончил Сэма?

— Один бандит, только что из тюрьмы. Он разозлился, что кафе не для белых, как, видимо, было раньше. Может, ты помнишь?

Портье не ответил. Монета с легким звоном упала, подскочила и замерла.

— В долгу не останусь, — сказал я. — Могу прочесть тебе главу из Библии или поднести стаканчик. На выбор.

— Библию, братец, я читаю в кругу семьи. — Взгляд его был ясным, льстивым, неотрывным.

— Может, ты недавно пообедал, — сказал я.

— Обед, — сказал портье, — такая штука, без которой человек моей комплекции и характера старается обходиться. — Голос понизился. — Зайдите сюда.

Я зашел за стол, достал из кармана плоскую бутылку бурбона и поставил на полку. Затем вернулся на прежнее место. Портье нагнулся и стал пристально ее разглядывать. Вид у него был довольный.

— Братец, этим вы ничего не добьетесь, — сказал он. — Но я буду рад пропустить глоток за компанию с вами.

Открыв бутылку, портье поставил на стол два стаканчика и осторожно наполнил их до краев. Поднял один, старательно понюхал и, оттопырив мизинец, опрокинул в рот.

Распробовав виски, он подумал, кивнул и сказал:

— Эта штука из нужной бутылки, братец. Чем могу быть полезен? В этой округе нет ни единой трещинки на тротуаре, которой бы я не знал. Да, сэр, у хорошего человека и виски хороший.

И снова наполнил свой стаканчик.

— У Сэма приличное, тихое заведение, — сказал он. — Там за целый месяц никого не пырнули ножом.

— Как оно называлось лет шесть-восемь назад, когда было заведением для белых?

— Световые надписи стали дорого стоить, братец.

Я кивнул:

— Так и думал, что название осталось прежним. Если б оно изменилось, Мэллой, наверное, сказал бы об этом. А кто был владельцем кафе?

— Удивляете вы меня, братец. Этого несчастного грешника звали Флориан. Майк Флориан.

— И что же случилось с Майком Флорианом?

Негр учтиво развел своими коричневыми руками. Голос его был печальным и звучным.

— Умер он, братец. Господь прибрал его. Лет пять или шесть назад. Точно не помню. Беспорядочная жизнь, братец, и, как я слышал, испорченные пьянством почки. Нечестивый человек умирает как безрогий бык, братец, однако на небесах его ожидает милосердие. — И добавил обычным голосом: — Будь я проклят, если знаю почему.

— У него остался кто-нибудь из родных? Налей себе еще.

Портье заткнул бутылку пробкой и отодвинул.

— Двух мне хватит, братец, — до вечера. Спасибо. Ваша манера разговаривать льстит достоинству человека… Осталась вдова. По имени Джесси.

— Что сталось с ней?

— Искать знания — значит много спрашивать. Про вдову я не слышал. Загляните в телефонный справочник.

В темном углу вестибюля стояла переговорная кабина. Я вошел в нее и прикрыл дверь, чтобы зажечь свет. Заглянул в потрепанную книгу, прикрепленную цепочкой к полке. Фамилии Флориан там не оказалось. Я вернулся к столу:

— Не нашел.

Негр с сожалением наклонился, выложил на стол адресный справочник, придвинул ко мне и сомкнул глаза. Ему стало скучно. В адресной книге значилась Джесси Флориан. Жила она на Пятьдесят четвертой Западной улице, дом 1644. Мне стало любопытно, чем же я пользовался всю жизнь вместо мозгов.

Записав адрес на клочке бумаги, я отодвинул книгу. Негр вернул ее туда, откуда извлек, пожал мне на прощание руку, потом сложил руки на столе таким же образом, как до моего прихода. Глаза его медленно закрылись, и он, казалось, уснул.

Этот эпизод для него закончился. Подходя к двери, я обернулся. Глаза негра были закрыты, дышал он мягко и ровно, чуть причмокивая губами. Лысина его поблескивала.

Я вышел из отеля «Сан-Суси» и направился к своей машине. Все это казалось слишком простым. Чересчур уж простым.

5

Дом номер 1644 на Пятьдесят четвертой Западной улице оказался рассохшейся коричневой развалюхой, перед ним был иссохший коричневый газон. Ствол крепкой с виду пальмы украшало большое голое пятно. На веранде одиноко стояла деревянная качалка, ветерок постукивал прошлогодними несрезанными побегами пуансеттии[16] о потрескавшуюся штукатурку стены. В боковом дворике раскачивалось на ржавой проволоке желтоватое белье.

Я проехал еще четверть квартала, поставил машину на другой стороне улицы и подошел к дому пешком.

Звонок не работал, и я постучал по раме застекленной двери. Послышалось неторопливое шарканье, дверь из дома на веранду отворилась, и передо мной в полумраке предстала неряшливая женщина с серым одутловатым лицом. Выйдя из двери, она высморкалась. Ее длинные редкие волосы были слишком безжизненными, чтобы выглядеть каштановыми, и не настолько чистыми, чтобы выглядеть седыми. На ней был накинут халат неопределенного цвета и покроя — тряпка, прикрывающая наготу. Большие голые ноги были обуты в старые мужские шлепанцы из коричневой кожи.

— Миссис Флориан? — спросил я. — Миссис Джесси Флориан?

— Угу. — Голос выбирался из горла, словно больной из постели.

— Вдова бывшего владельца кафе на Сентрал-авеню? Майка Флориана?

Женщина отбросила большим пальцем за ухо длинную прядь волос. В глазах ее вспыхнуло изумление. Еле ворочая языком, она спросила:

— Ч-что? О господи! Майк вот уж пять лет как умер. Кто вы?

Застекленная дверь оставалась по-прежнему запертой на крючок.

— Детектив, — ответил я. — Мне нужны кой-какие сведения.

Женщина глядела на меня долгую, томительную минуту. Потом отперла.

— Входите, раз так. Убраться я не успела, — проворчала она. — Из полиции, значит?

Я вошел и запер за собой дверь на крючок. В левом углу комнаты гудел большой красивый приемник. Единственная приличная вещь в доме. С виду совершенно новая. Все остальное было старьем: грязная мягкая мебель, деревянная качалка под пару той, что стояла на веранде; сквозь проем, ведущий в столовую, виднелся немытый стол; дверь на кухню была залапана грязными руками. Некогда яркие абажуры двух старых светильников теперь выглядели не ярче старых проституток.

Женщина уселась в качалку, сбросила с ног шлепанцы и уставилась на меня. Я сел на край кушетки и взглянул на приемник. Она это заметила. Напускная, жидкая, как китайский чаек, сердечность появилась в ее голосе и на лице.

— Единственное общество, какое у меня есть, — сказала женщина. Потом хихикнула. — Майк ничего больше не натворил? Полиция заглядывает ко мне не так уж часто.

В ее смехе слышалась пьяная нотка. Я откинулся назад, коснулся спиной чего-то твердого, сунул туда руку и вытащил пустую бутылку из-под джина. Женщина хихикнула снова.

— Я пошутила. Однако надеюсь, что там, где он теперь, полно дешевых блондинок. Здесь ему их вечно не хватало.

— Меня больше интересует рыжая, — сказал я.

— Были, наверное, и рыжие. — Мне показалось, что взгляд ее стал не таким уж рассеянным. — Я уж не помню. Какая-то определенная рыжая?

— Да, — сказал я. — По имени Вельма. Не знаю, какую фамилию она носила, но только не настоящую. Я разыскиваю ее по поручению родных. Ваше кафе на Сентрал стало теперь негритянским, хотя название не изменилось, и там, само собой, никто не слышал о ней. Поэтому я решил обратиться к вам.

— Что-то родственнички не очень спешили разыскать ее, — задумчиво произнесла женщина.

— Дело связано с деньгами. Правда, не бог весть какими. Насколько я понимаю, без Вельмы их не получить. Деньги обостряют память.

— И выпивка тоже, — сказала женщина. — Жарковато сегодня, а? Хотя что это я, вы же из полиции.

Хитрые глазки, настороженное лицо. Поза, говорящая о нежелании двинуться с места.

Я взял пустую бутылку и встряхнул. Потом отставил ее и полез в карман за бурбоном, который мы с негром в отеле едва пригубили. Поставил бутылку на колено. Женщина изумленно уставилась на нее. Потом подозрительность вскарабкалась на ее лицо, словно котенок, но не так игриво.

— Вы не из полиции, — сказала женщина. — Никакой фараон не купит такой выпивки. Как это понимать, мистер?

Она снова высморкалась в самый грязный платок, какой мне доводилось видеть. Взгляд ее был прикован к бутылке. Подозрительность боролась с жаждой, и жажда, как всегда, брала верх.

— Эта Вельма выступала в кафе, была певичкой. Вы что, не знали ее? Наверное, выбирались туда не так уж часто.

Глаза цвета морских водорослей неотрывно смотрели на бутылку. Обложенный язык выглядывал изо рта.

— Да, — вздохнула женщина, — вот это выпивка. Мне все равно, кто бы вы ни были. Только держите бутылку покрепче, мистер. Не уронить бы.