– Это связано с вазой, – объяснил Пуаро. – Вазой с цветами.

– Вазой с цветами? – Ровена Дрейк выглядела озадаченной, потом ее чело прояснилось. – Ну конечно! На столе в углу лестницы стояла большая ваза с хризантемами и осенними листьями. Очень красивая стеклянная ваза – один из моих свадебных подарков. Когда я проходила через холл – это было под конец вечеринки, хотя я не уверена, – то мне показалось, что листья и один-два цветка поникли. Я подошла посмотреть, в чем дело, сунула пальцы в вазу и обнаружила, что какой-то идиот, должно быть, забыл налить туда воду. Я очень рассердилась, отнесла вазу в ванную и наполнила ее. Но что я могла увидеть в ванной? Там никого не было, я в этом уверена. Может быть, какие-то мальчики и девочки постарше, как говорят в Америке, «тискались» там во время вечеринки, но, когда я пришла туда с вазой, ванная была пуста.

– Нет, нет, я имею в виду не это, – сказал Пуаро. – Насколько я понял, произошел неприятный инцидент. Ваза выскользнула из ваших пальцев, упала в холл и разбилась на куски.

– Да, – вздохнула Ровена. – На мелкие кусочки. Я очень огорчилась, потому что, как я говорила, это был свадебный подарок – прекрасная цветочная ваза, достаточно тяжелая, чтобы в нее ставить большие осенние букеты. Так глупо с моей стороны! Да, ваза упала в холл и разбилась. Там стояла Элизабет Уиттейкер – она помогла мне собрать осколки и подмести пол, чтобы никто не наступил на стекло. Мы замели осколки в угол, возле напольных часов, чтобы убрать их оттуда позже. – Она вопрошающе посмотрела на Пуаро: – Вы имели в виду этот инцидент?

– Да, – ответил Пуаро. – Мисс Уиттейкер интересовало, почему вы уронили вазу. Она думала, что вас что-то удивило.

– Удивило? – Ровена Дрейк задумчиво нахмурилась. – Вряд ли. Просто иногда вещи выскальзывают из рук – например, посуда во время мытья. К тому времени я очень устала от подготовки и проведения вечеринки, хотя она прошла очень хорошо, поэтому упустила вазу.

– Вы уверены, что вас ничего не испугало? Может быть, вы увидели что-то неожиданное?

– Увидела? Где? Внизу в холле? Я ничего там не видела. В тот момент холл был пуст, если не считать мисс Уиттейкер, так как все играли в «Львиный зев». Да и ее я едва ли заметила, прежде чем она подбежала мне помочь.

– Возможно, вы увидели, как кто-то вышел из двери в библиотеку?

– Из двери в библиотеку?.. Да, понимаю. Я могла это видеть… – Она немного подумала, потом устремила на Пуаро твердый уверенный взгляд. – Нет, я не видела никого выходящего из библиотеки.

Тон, которым Ровена Дрейк это заявила, вызвал у Пуаро сомнение в ее правдивости. Очевидно, она видела кого-то или что-то – возможно, чью-то фигуру за приоткрытой дверью. Но почему она так уверенно это отрицает? Потому что ей не хотелось верить, что тот, кого она видела, имеет отношение к преступлению, совершенному за той дверью? Кто-то, кого она любила или – что более вероятно – хотела защитить. Возможно, кто-то, совсем недавно распростившийся с детством и, как она думала, не вполне осознающий весь ужас содеянного им…

Миссис Дрейк казалась Пуаро женщиной суровой и властной, но откровенной. Такие женщины часто становятся судьями, председателями комитетов или благотворительных обществ и вообще занимаются тем, что обычно именуют «полезной деятельностью». Как ни странно, они чрезмерно верят в обстоятельства, могущие служить оправданием, и склонны к снисходительности в отношении малолетних преступников – тем более умственно отсталых. Если Ровена Дрейк видела выходящим из библиотеки кого-то относящегося к упомянутой категории, то в ней мог пробудиться покровительственный инстинкт. К сожалению, в нынешнее время преступления нередко совершаются даже детьми семи-девяти лет, и суду нелегко решить, что с ними делать. Обычно для них находят оправдания – неблагополучные семьи, отсутствие внимания со стороны родителей и тому подобное. Но люди, особенно горячо их защищающие, как правило, принадлежат к типу Ровены Дрейк – строгих и властных женщин, в таких случаях неожиданно проявляющих снисхождение.

Пуаро не мог с ними согласиться. Он привык думать прежде всего о правосудии. У него всегда вызывало подозрения избыточное милосердие. По своему опыту в Бельгии и в этой стране он знал, что оно зачастую приводит к новым преступлениям, невинные жертвы которых не стали бы таковыми, если бы о правосудии заботились в первую очередь, а о милосердии во вторую.

– Понятно, – медленно произнес Пуаро.

– Вам не кажется возможным, что мисс Уиттейкер видела, как кто-то входил в библиотеку? – предположила миссис Дрейк.

Пуаро был заинтригован.

– Вы думаете, такое могло произойти?

– По-моему, это не исключено. Она могла видеть, как кто-то вошел в библиотеку, скажем, пять минут назад, а когда я уронила вазу – подумать, что я увидела того же человека и узнала его. Возможно, ей не хотелось делать предположения относительно того, кто это был, так как она толком его не разглядела, а просто, скажем, увидела со спины ребенка или подростка.

– Вы полагаете – не так ли, мадам, – что это был всего лишь ребенок, мальчик или девочка? Вам кажется, что именно ребенок или подросток, скорее всего, мог совершить преступление подобного типа?

Миссис Дрейк задумалась над его словами.

– Пожалуй, – ответила она наконец. – Раньше я не думала об этом. В наши дни преступления часто совершает молодежь. Они не вполне осознают, что делают, – некоторые из них одержимы нелепой жаждой мести, некоторых обуревает инстинкт разрушения. Даже те, кто ломают телефоны-автоматы и протыкают автомобильные шины, поступают так только потому, что ненавидят все человечество. Это симптом нашего века. Поэтому, когда ребенка топят в ведре на вечеринке без какой-либо видимой причины, поневоле предполагаешь, что это дело рук кого-то не вполне отвечающего за свои действия. Вы согласны, что такое предположение… ну, наиболее вероятно?

– По-моему, полиция разделяет вашу точку зрения – во всяком случае, разделяла.

– Неудивительно. У нас здесь хорошие полицейские, усердные и настойчивые. Они раскрыли немало преступлений. Надеюсь, они раскроют и это убийство, хотя вряд ли это произойдет скоро. Обычно в таких случаях уходит много времени на сбор улик.

– В этом деле улики будет не так легко собрать, мадам.

– Да, по-видимому. Когда погиб мой муж… Он был калека, и, когда переходил дорогу, его сбила машина. Того, кто это сделал, так и не нашли. Может быть, вам известно, что мой муж был жертвой полиомиелита – остался частично парализованным шесть лет назад. Правда, потом его состояние улучшилось, но ему было нелегко увертываться от мчащихся автомобилей. Я чувствую себя виноватой, хотя он всегда настаивал, что будет выходить из дому один, и старался осторожно переходить улицы. Его возмущала сама мысль о том, чтобы зависеть от сиделки или от жены в качестве сиделки.

– Это несчастье произошло после смерти вашей тети?

– Нет. Она умерла вскоре после этого. Беда никогда не приходит одна, не так ли?

– Увы, это истинная правда, – согласился Эркюль Пуаро. – Значит, полиция не смогла обнаружить автомобиль, который сбил вашего мужа?

– Это был «Грассхоппер» седьмой модели. Но почти каждая третья машина, которую вы видите на дороге, этой марки. В полиции мне объяснили, что это самая популярная модель. Они считают, что ее угнали на рыночной площади в Медчестере, – она принадлежала мистеру Уотерхаусу, пожилому торговцу зерном. Мистер Уотерхаус водит автомобиль очень осторожно – тогда за рулем был явно не он. Очевидно, безответственная молодежь опять решила прокатиться. Такие беспечные и бессердечные люди обычно отделываются штрафом, но, по-моему, их следует наказывать более сурово.

– Возможно, тюремным заключением. От штрафов мало толку – все равно их выплачивают снисходительные родственники.

– Но нельзя забывать, – заметила Ровена Дрейк, – что молодые люди не должны прерывать обучение. Важно, чтобы у них оставался шанс преуспеть в жизни.

– Священная корова образования, – усмехнулся Пуаро. – Такую фразу, – поспешно добавил он, – я часто слышал от людей, занимающих видное положение в сфере науки и, следовательно, знающих в этом толк.

– Очевидно, они недостаточно принимают во внимание плохое воспитание молодежи в неблагополучных семьях.

– Значит, по-вашему, молодые преступники нуждаются не в тюремном заключении, а в иных мерах?

– Они нуждаются в корректных исправительных мерах, – твердо заявила Ровена Дрейк.

– И это поможет – еще одна старинная поговорка – изготовить шелковый кошелек из свиного уха? Вы не верите в афоризм, что «судьба каждого человека со дня рождения висит у него на шее»?

На лице миссис Дрейк отразилось сомнение.

– Кажется, это исламское изречение, – добавил Пуаро.

– Надеюсь, – промолвила миссис Дрейк, – мы не заимствуем наши идеи – вернее, идеалы – на Ближнем Востоке.

– Факты – упрямая вещь, – заметил Пуаро, – и они заключаются в том, что, по мнению современных западных биологов, – он подчеркнул слово «западных», – корни поведения человека лежат в его генетической природе. Следовательно, двадцатичетырехлетний убийца является убийцей потенциальным и в два, и в три, и в четыре года. Разумеется, так же, как гениальный математик или музыкант.

– Мы не обсуждаем убийц, – возразила миссис Дрейк. – Мой муж погиб в результате несчастного случая, в котором повинна беспечная и плохо приспособленная к жизни в обществе личность. Кем бы ни была эта личность – мальчиком или молодым человеком, – всегда есть надежда внушить ей, что ее долг – думать о других, и научить бояться отнять чужую жизнь. Конечно, речь идет о беспечности и легкомыслии, а не о преступных намерениях.