Не пробежал он и сотни метров, как перехватило дыхание. Дважды он споткнулся. Ощущение своей физической слабости только увеличило его ярость. Его душила злость: «Она мне заплатит за все, она пожалеет, что попыталась оставить меня в дураках!»

Он бежал стиснув зубы, прижав локти к бокам. Вряд ли ему догнать девушку: как ни старался, а бежать быстрее, чем она, он не мог.

Внезапно Грейс оглянулась через плечо и заметила погоню. Она вскинула вверх руки, крутнулась на месте, потеряв ориентацию. Подстегнутый ее жалобным криком, Эллис прибавил ходу, и ему удалось значительно сократить расстояние. Не больше тридцати метров оставалось между ними, он уже уверовал в свою победу. Желание схватить ее, ударить, доказать, что он не из тех, кого можно обвести вокруг пальца, раздувало его ноздри, возбуждало злобную мстительность. Но девушка рванула с новой силой, теперь казалось, что она вовсе не касается земли. Эллис пришел в ярость, увидев, что расстояние между ними снова возросло.

Сердце колотилось где-то в висках, дыхание прерывалось… Легкие, казалось, вот-вот лопнут. Он уже ничего не видел, бежал без удержу, охваченный безумным желанием догнать Грейс. И вдруг он оказался в пустоте. Нога не нашла точки опоры. Вскрикнув от изумления, Эллис упал головой вперед в глубокий ров, прокопанный поперек дороги.

Удар был настолько сильным, что ноги подломились под тяжестью тела. Оглушенный падением, он потерял на какой-то миг сознание, но страшная боль в правой ноге вырвала из него стон. Он глубоко вздохнул, попробовал сесть, но боль не позволила. Напуганный, он оцепенел, лоб покрылся испариной. Эллис лежал, восстанавливая дыхание и подавляя страх. Он ощупал правую ногу. Она согнулась под таким странным углом, что Эллис понял: это перелом. Его охватило отчаяние. Ничего не поделаешь! Он погиб, попал в западню, как заяц, утратил подвижность, обречен тупо ждать, пока кто-то придет на помощь… Грубые ругательства сыпались с его языка сперва по-английски, потом по-немецки. Гнев исказил лицо, глаза безумно блестели, вены на шее вздулись, словно веревки.

Через несколько минут его бешенство улеглось, Эллис вернул себе хладнокровие. Кое-как он уселся и осторожно ощупал ногу. Она уже опухла, прикосновение к ней было болезненным. А ведь это только начало! Паника охватила его при мысли, что придется провести ночь в этой яме, чувствуя лишь нарастающую боль. Он стал звать на помощь, согласный уже на арест, лишь бы не оставаться в яме, в безнадежности.

Его стенания, разносимые ветром, таяли в пространстве, их никто не слышал.

Он взялся за ногу, попытался ее выпрямить. От пронзительной боли, похожей на внезапный удар, Эллис зарычал. Он откинулся к стенке рва, ужас и страдание вызвали у него тошноту. Обессиленный, покрытый холодным потом, он погружался в сумеречный мрак.

— Вы ранены? — внезапно окликнула его Грейс.

Он услыхал ее голос и не сразу поверил в ее возвращение. Напрягая силы, чтобы не потерять сознание, он поднял голову и увидел ее силуэт на краю рва, на фоне вечернего неба. Взволнованный, ошеломленный тем, что он уже не один, что она поможет ему, Эллис подумал было, что бредит. Когда она спрыгнула к нему в ров, он схватил ее за руки и притянул к себе.

— Не оставляйте меня! — молил он, настолько потрясенный, что начисто забыл о бесполезности своих слов; девушка не могла «прочитать» их в сумерках. — Я сломал ногу. Вы должны мне помочь. Я накормил вас, я спас вас от той женщины… Вы не можете бросить меня здесь… Они меня схватят! — Эллис цеплялся за ее руки. — Если вы не поможете мне, я скажу им, что это вы убили миссис Уилер.

Глава 5

Поднялся ветер. Обложные тучи затянули небо, скрыли звезды и месяц. Примерно после десяти заморосило.

На дне ямы Эллис проклинал дождь. После первых капель в ров обрушились настоящие водяные смерчи, подгоняемые ветром. Земля сразу намокла.

Он не должен был отпускать Грейс. Наверняка она спряталась от ливня, бросив его на произвол судьбы, хотя вела она себя спокойно и мягко, заботясь о его сломанной ноге. Изменилось поведение, что вконец сбило с толку измученного болью Эллиса. Теперь, когда он зависел от Грейс, она, кажется, совсем перестала его бояться и, вместо того чтобы поиздеваться над Эллисом и бросить его, как поступил бы он на ее месте, сделала все, чтобы устроить его поудобней, и обращалась с его ногой так ловко, что он почти не чувствовал боли.

— Пойду в клуб, — сказала она. — Быть может, найду там лубок.

Он поинтересовался, откуда она так хорошо разбирается в переломах, и Грейс объяснила, что работала санитаркой, имеет диплом нестроевой службы.

Эллис неохотно отпустил ее, понимая, что не сможет долго оставаться во рву и что ему предстоит выбраться из него и каким-то образом переместиться к лесу. Сейчас он об этом не думал: страх боли его парализовал. Но, быть может, с лубком и забинтованной ногой он попробует передвигаться.

Грейс ушла. Прислушиваясь, как быстро отдаляются ее легкие шаги, Эллис снова потерял к ней доверие, снова ощутил отчаяние одиночества. Она не вернется. Он плохо с ней обращался, и она не так глупа, чтобы прийти снова. На ее месте он бы не колебался. От бессилия он дубасил землю кулаками.

Теперь траншея была холодной и мокрой, ледяной дождь заливал его пылающее лицо: какая гнусная страна!

Время тянулось бесконечно. Свои наручные часы он спрятал в бумажник. Вытащил их: прошло всего двадцать минут, как ушла Грейс. Двадцать минут! Что она делает? Думает ли возвращаться? Он попробовал приподняться, чтобы выглянуть из рва, но от боли тут же присел. Он видел только темное, хмурое небо; дождь сеялся ему на лицо, стекал за воротник.

Новый звук нарушил тишину: шум поезда, который приближался, постукивая по рельсам. Он замедлил ход и остановился на станции. Эллис немедленно представил Грейс на перроне: вот она поднимается в вагон, занимает место в купе. Он видит ее взволнованное бледное лицо, вот она смотрит в окно, чтобы убедиться, что никто не следит за ней. Поезд трогается с места… Он так ясно представил все это, что в бессильной ярости вонзил ногти в землю, пытаясь приподняться.

Уже издалека донесся тревожный гудок поезда, набиравшего скорость. Эллис задумался о тех приготовлениях, которые сопровождают казнь через повешение. На него напал озноб, он поднес руку к горлу.

Всякая надежда уже умерла, когда послышались шаги Грейс. Свет электрического фонарика замигал на краю рва.

— Погаси, дура! — зло крикнул он.

Да она просто сумасшедшая — притащить фонарь, чтобы их обнаружили! Но она не услышала. Когда Грейс подсела к нему, он резко выхватил и отшвырнул фонарик.

— Не делайте этого, — спокойно произнесла она, поднимая фонарь и устраиваясь подле Эллиса на мокрой земле. — Никто нас не увидит. Свет необходим: ночь темная и очень скользко.

Фонарик слабо освещал траншею, он увидел почерневший от дождя песок, свою согнутую ногу, мокрые брюки и девушку, также промокшую до нитки. Вода сбегала с ее волос, превратив их в крысиные хвостики, а предмет на ее голове уже не имел определенного названия.

— Я попробую помочь вашей ноге.

Грейс принесла большой чемодан и два пестрых пляжных зонтика. Хотя она и выглядела утомленной, но казалась уравновешенной и деловой, ее присутствие успокаивало.

— Вот чего нам недоставало — зонтиков! — Она раскрыла один.

Бессознательно Грейс перешла на беззаботно игривый тон, свойственный медицинским сестрам, когда они ухаживают за больными.

Эллис поднял голову и посмотрел на нее. А она не глупа! Он конечно же и не подумал бы искать зонты.

Им удалось полностью перекрыть траншею с помощью двух зонтиков, образовавших ярко раскрашенную крышу. Эллис почувствовал облегчение, когда дождь над его головой прекратился. Забыв о пасмурном небе, он переживал нечто похожее на волнение.

Открыв чемодан, Грейс извлекла два больших водонепроницаемых одеяла и расстелила их на влажной земле.

— Постарайтесь перелезть на них. А то еще схватите ревматизм.

— Лучше позаботьтесь о моей ноге. — Эллису не терпелось. — Плевать на ревматизм. Не думаете ли вы, что я намерен провести здесь всю ночь?

Поскольку Грейс разбирала чемодан, она не слышала, что он говорит. Охваченный злостью, он хотел дотянуться до нее, но не смог и должен был ожидать в неподвижности и с ненавистью в сердце, пока она повернется к нему.

— Разве вы сможете сами передвигаться? — ответила она вопросом на вопрос.

Грейс наклонилась над ним. Эллис вдыхал запах мокрой фланелевой юбки, капли падали ему на лицо с маленького цветка, приколотого к ее бесформенному головному убору.

Он ухватил ее за руку и потряс.

— Моя нога! — крикнул он. — Займитесь моей ногой! Черт с ним, с этим дождем!

Она, очевидно, не смотрела на его губы, потому что промолвила спокойно:

— Поднимитесь. Я подержу вашу ногу, пока вы переберетесь на одеяло.

Он хотел возразить, доказать, что ему чихать на простуду, но силы вдруг покинули его. Он почувствовал себя так плохо, что не в состоянии был не подчиниться, в душе проклиная ее услужливость. Ему удалось устроиться на одеяле. Грейс проявляла исключительное умение, она осторожно поддерживала его ногу, угадывая малейшее движение, так что его страдания оказались минимальными. Только когда он вытянулся на одеяле, покрывшись испариной, его вырвало. Увидев, какой он бледный и потный, Грейс положила ему на плечо свою маленькую загорелую и крепкую руку.

— Я принесла спиртное, — сказала она, наклоняясь над чемоданом.

Ему нравилась изящная линия ее спины, совершенные очертания стройных ног. «Какая жалость, что у нее такое невыразительное лицо, — подумалось Эллису. — А тело прекрасно». На мгновение в нем вспыхнуло желание, но пронзительная боль немедленно напомнила о себе.