Жорж Сименон - В подвалах отеля Мажестик

У Шарлотты на мгновение чуть сдвинулись брови, как будто ей пришла в голову какая-то мысль, которую она тотчас отогнала. Она бросила быстрый взгляд на Проспера, гревшего руки над плитой. Руки у него были очень белые, толстые пальцы поросли рыжими волосками.

Мегрэ безжалостно продолжал свой рассказ:

— Нелегко будет установить, зачем эта миссис Кларк явилась в подвал…

Мегрэ затаил дыхание, стараясь не шевелиться и по видимости рассматривал узор на клеенке, покрывавшей стол. Стояла такая мертвая тишина, что упади иголка, и то было бы слышно.

Казалось, Мегрэ хотел дать Шарлотте время справиться с волнением. Она оцепенела. Из ее полуоткрывшихся губ не вырвалось ни одного звука. Наконец Мегрэ расслышал что-то вроде глухого стона:

— А-ах! Что поделаешь!.. Это его ремесло! Это его долг…

— И вот я хочу спросить, не знали ли вы ее?..

— Я?..

— Не под именем миссис Кларк, которое она носит недавно, около шести лет, а под именем Эмильены или, скорее, Мими… Она служила танцовщицей при ресторане в Каннах в то время, когда…

Бедная толстуха Шарлотта! Как плохо она играла комедию. Как неумело она устремила глаза на потолок, словно старалась что-то вспомнить. Какие она сделала наивные, слишком наивные глаза!

— Эмильена?.. Мими?.. Нет, что-то не помню… Вы уверены, что она была в Каннах?..

— Да, в ресторане, который назывался тогда «Прекрасная звезда», как раз за набережной Круазет…

— Удивительно… Не помню никакой Мими… А ты, Проспер?

Он едва не задохся. Зачем заставляют его говорить, когда у него словно тисками сдавило горло?

— Н-нет…

Внешне как будто ничего не изменилось. По-прежнему в кухне стоял приятный запах, как обычно в маленьких уютных квартирах, где от стен веет спокойствием, по-прежнему разливался вкусный, такой домашний аромат мясного рагу с поджаренным луком, которое тушилось на слабом огне. Стол покрыт клеенкой в красную клетку. Крошки пирожного. Как большинство женщин, склонных к полноте, Шарлотта, вероятно, обожала сладости и пировала в одиночестве, поглощая всякие печенья.

А эта недошитая комбинация из розового шелка!

И вдруг разразилась катастрофа. В точности еще ничего не было сказано. Любой вошедший в этот дом подумал бы, что супруги Донж любезно принимают у себя соседа.

Но никто из присутствующих не осмеливался открыть рта. Бедняга Проспер с лицом, рябым от оспы, как шумовка, закрыл свои голубые глаза и стоял у плиты, шатаясь так сильно, что страшно было, как бы он вдруг не рухнул на пол.

Мегрэ поднялся со вздохом.

— Ну, простите, что побеспокоил вас… Мне пора…

— Я сейчас отопру дверь, — быстро затараторила Шарлотта. — Да и мне тоже пора одеваться… В десять часов я должна быть на месте, а здесь по вечерам ходит только один автобус в час… Так что надо заранее…

— До свиданья, Донж…

— До свида…

Быть может, он произнес все слово полностью, но расслышать было невозможно. Мегрэ взял свой велосипед, стоявший у крыльца. Дверь захлопнулась. Хорошо было бы посмотреть в замочную скважину, но кто-то шел по улице, и Мегрэ не хотелось, чтобы его застали в такой позе.

Он спустился по склону на тормозах и остановился перед бистро.

— Разрешите оставить у вас велосипед, завтра утром пришлю за ним.

Выпив стаканчик у стойки, он пошел к мосту Сен-Клу, на остановку автобуса.

А в Париже бригадир Люка уже больше часа звонил по всем телефонам, тщетно пытаясь разыскать своего начальника.

— Наконец-то ты пожаловал, господин начальник!

Стоя в дверях своей квартиры, на бульваре Ришар-Ленуар, Мегрэ невольно улыбался, — не потому, что жена назвала его «господин начальник» — так она не раз именовала его в шутку, — но тепло, повеявшее на него из жарко натопленной комнаты, напомнило ему…

Он находился далеко от Сен-Клу и жил в кругу совсем ином, чем Проспер Донж и его сожительница… А все-таки, возвратившись домой, он застал жену за шитьем, хотя шила она не в кухне, а в столовой и ноги грела не в духовке газовой плиты, а на низенькой переносной печке «саламандра». И, право, он мог бы поклясться, что где-нибудь лежит недоеденное пирожное.

Над круглым столом горит висячая лампа. На столе, покрытом скатертью, суповая миска, графин вина, графин воды, две салфетки в серебряных кольцах. Из кухни шел такой же запах тушеного мяса, как и в том домике на крутом холме…

— Тебе уже три раза звонили по телефону…

— Откуда? Из Дома?

Так Мегрэ и его сотрудники называли Уголовную полицию.

Он со вздохом облегчения сбросил с себя пальто, минутку погрел руки над «саламандрой», и опять ему вспомнилось, что и Проспер Донж вот так же протягивал руки к плите. Наконец он снял телефонную трубку и набрал номер.

— Это вы, патрон? — донесся по проводу приятный голос Люка. — Живы-здоровы? Никаких новостей? А я кое-что хотел вам сообщить, поэтому и задержался здесь… Во-первых, по поводу гувернантки… За ней повел слежку Жанвье, как только она вышла из отеля… А знаете, что Жанвье говорит про нее? Она, говорит, у себя в Америке не гувернанткой была, а гангстером! Алло! Вы слушаете? Я сейчас коротенько расскажу, как все было. Она вышла из отеля вскоре после разговора с вами… Вместо того чтобы сесть в автомобиль, которому рассыльный велел подъехать, она вскочила в проезжавшее мимо пустое такси, и Жанвье едва не потерял ее след… На Больших бульварах она нырнула в метро… Потом исчезла в доме, у которого два выхода. Жанвье все-таки не упустил ее и шел за ней по пятам до Лионского вокзала… Он уже испугался, что она сядет в поезд и укатит, а у него денег при себе было мало… С четвертого пути должен был отойти экспресс на Рим… До отхода поезда оставалось минут десять… Эта самая Эллен Дерромен заглядывала во все вагоны… Когда она уже повернула назад, весьма разочарованная, на перроне появился рослый и весьма элегантный господин с саквояжем в руках…

— Освальд Дж. Кларк… — заметил Мегрэ, который, слушая Люка, рассеянно смотрел на жену. — Она, несомненно, хотела его предупредить…

— По словам Жанвье, они встретились скорее как добрые друзья, чем как хозяин и его служащая. Вы видели Кларка? Это сухощавый, хорошо сложенный малый, лицо у него открытое, на щеках здоровый румянец, как оно и подобает любителю бейсбола… Они принялись вдвоем расхаживать по перрону, о чем-то горячо говорили, Кларк как будто не решался уехать и все бросить… Поезд тронулся, американец все еще колебался, потом вскочил было на подножку, но остался… В конце концов они вышли из вокзала, подозвали такси. Через несколько минут оба приехали на авеню Габриэль и вошли в американское посольство. Оттуда они отправились на авеню Фридланд к юрисконсульту посольства — к «солиситору», как его называют американцы… Солиситор позвонил по телефону следователю, и через три четверти часа все трое прибыли во Дворец правосудия, их сейчас же провели в кабинет следователя. Не знаю, что там говорилось, но следователь просил вас позвонить ему тотчас, как вы вернетесь… Кажется, что-то весьма срочное… Под конец Жанвье доложил, что, выйдя из Дворца правосудия, трое американцев направились в судебно-медицинскую экспертизу, чтобы официально опознать труп… А затем они возвратились в «Мажестик», и там Кларк в компании с солиситором выпили в баре по две рюмки виски, а девица отправилась в свой номер… Вот и все, патрон… Следователю, кажется, очень хочется поскорее поговорить с вами по телефону. Который час? До восьми часов он дома. Телефон — Тюрбиго 25—62… Затем он поедет на обед к знакомым, дал мне их телефон… Подождите… Гальвани 47—53… Я вам больше не нужен? До свиданья. Ночью следить будет Торанс.

— Можно подавать суп? — со вздохом спросила госпожа Мегрэ, отряхивая платье, чтобы сбросить с него обрывки ниток.

— Приготовь мне сначала смокинг.

Так как уже шел девятый час, он набрал по телефону номер — Гальвани 47—53. Это был телефон молодого помощника прокурора. На звонок отозвалась горничная; слышны были веселые голоса и звяканье вилок о тарелки.

— Сейчас позову… Кто его спрашивает? Комиссар Негре?..

В открытую дверь спальни Мегрэ видел зеркальный шкаф, из которого госпожа Мегрэ доставала смокинг.

— Это вы, господин комиссар?.. Гм… гм… Вы не говорите по-английски? Верно?.. Алло! Не прерывайте! Я хочу вам сказать, гм… конечно, по поводу того дела… Полагаю, что было бы лучше, если бы вы не занимались им… то есть не сталкивались непосредственно с мистером Кларком и его персоналом…

Смутная улыбка заиграла на губах Мегрэ.

— Нынче днем у меня был мистер Кларк вместе с гувернанткой своего сына… Он человек довольно влиятельный, у него большие связи… До его посещения ко мне звонили из американского посольства, дали о нем самые благоприятные отзывы… Вы, надеюсь, понимаете?.. При таких обстоятельствах надо избегать промахов… Мистера Кларка сопровождал солиситор, и он настоял, чтобы я записал его заявление… Алло! Вы у телефона, господин комиссар?

— Да, да, господин следователь. Слушаю вас.

Звуковым фоном разговора служило звяканье вилок. Застольная беседа прервалась. Вероятно, гости внимательно слушали монолог следователя.

— Я сейчас в двух словах введу вас в курс дела… Завтра утром мой начальник канцелярии может вам сообщить текст этого заявления… Мистер Кларк действительно должен был поехать по делам в Рим, а затем и в столицы других стран… С некоторого времени он является женихом мисс Эллен Дерромен…

— Простите, господин следователь… Вы сказали — женихом? Я полагал, что мистер Кларк женат…

— Разумеется! Разумеется! Но он рассчитывал в скором времени развестись… Жена его не была поставлена в известность… Мы, следовательно, можем называть его женихом… Он воспользовался поездкой в Рим…