— Доброе утро! — крикнула Трой и постучала по перегородке. — Счастливого Рождества!

— Спасибо, мадам, — отвечал мужской голос. — Я передам полковнику и миссис Форестер.

Молт.

Трой слышала, как он удаляется прочь от шкафа. В глубине комнаты раздался приглушенный гомон, затем Молт вернулся и деликатно постучал по тонкой стенке.

— Полковник и миссис Форестер шлют свои поздравления. Они будут счастливы, если вы заглянете к ним.

— Буду через пять минут, — прокричала Трой. — Спасибо.

Явившись с визитом, она застала полковника и миссис Форестер сидящими в постели под сенью зонтов в зеленую полоску. Наверное, под такими зонтами спасались от азиатского зноя викторианские миссионеры и основоположники Британской империи. На покрывало легли лучи зимнего солнца. Каждый из супругов был облачен в алый халат, полы халатов свернулись в складки, образуя нечто вроде огромных чашечек цветов. Полковник и полковница напоминали языческих божков.

Они хором пожелали Трой счастливого Рождества и пригласили присесть.

— Вам как художнице, — заметила миссис Форестер, — не привыкать к неформальным приемам.

Дверь в ванную, находившуюся в дальнем конце комнаты, была открыта, а за ней виднелась, также распахнутая, дверь в гардеробную, где Молт чистил щеткой костюм.

— Мне рассказали о зонтах, — сообщила Трой.

— Мы не любим, когда солнце бьет в глаза, — пояснила миссис Форестер. — Нельзя ли попросить вас закрыть дверь в ванную? Большое спасибо. Молт не лишен предрассудков, и мы не хотели бы давать им пищу. Род, надень аппарат. Я сказала — надень аппарат.

Полковник Форестер, улыбавшийся и непрестанно кивавший головой, — несмотря на то что, по-видимому, не мог разобрать ни слова, нашел слуховой аппарат на тумбочке и приладил к уху.

— Чудесное изобретение, — сказал он. — Однако я немножко беспокоюсь, как буду выглядеть в нем сегодня вечером. Но в конце концов, парик ужасно длинный, замаскирую. Друид со слуховым аппаратом — абсурд, не правда ли?

— Прежде всего, — начала миссис Форестер, — как развивались события после нашего отбытия ко сну?

— Нам страшно любопытно, — вставил полковник.

Трой поведала им о мистере Смите и мыле. Миссис Форестер сердито потерла нос.

— Очень досадно, — сказала она. — Моя теория опровергнута, Род, опровергнута.

— Сочувствую, Тру.

— А впрочем… не уверена. Знаете ли, он мог пойти на хитрость, я говорю…

— Аппарат при мне, Тру.

— Что за теория? — спросила Трой.

— Я была убеждена, что письма написал Смит.

— Но как же…

— Во многих отношениях он неплохой малый, но чувство юмора у него грубоватое, и он недолюбливает Крессиду Тоттенхэм.

— Тру, дорогая, уверен, ты ошибаешься.

— Ты совсем не уверен и опасаешься, что я права. Он считает, что она недостаточно хороша для Хилари. Я тоже так считаю.

— Возможно, но…

— Ты хотел сказать: «Очевидно, но…» Выражайся точнее, Род.

— …но Берт Смит ни в коем случае не стал бы писать мне столь непристойную записку. В отношении тебя.

— Не согласна. Он мог бы счесть такое забавным.

— Но что ж тут забавного? — с несчастным видом возразил полковник.

— Хилари же было смешно, — возмущенно произнесла миссис Форестер и повернулась к Трой. — А вам? Полагаю, Хилари рассказал о содержании записки.

— В общих чертах.

— И что ж? Смешно?

— Рискуя предстать в неблагоприятном свете, тем не менее, боюсь, я должна признаться…

— Прекрасно. Можете не продолжать. — Миссис Форестер взглянула на мужа и вдруг ошарашила: — Да, возмутительно. Разумеется, безосновательно. Абсурдно, но не столь надуманно, как тебе кажется.

Трой могла бы поклясться, что в ее глазах на мгновение вспыхнули искры.

— Не верю, что Берт решился бы довести себя до рвоты, — настаивал полковник.

— С него станется, — мрачно заметила миссис Форестер. — Однако, — продолжала она, взмахнув рукой, — дело не в этом. Мы пригласили вас, миссис Аллейн, чтобы обсудить линию поведения, которой, надеюсь, мы все станем придерживаться в данных обстоятельствах. Род и я решили игнорировать происшествие. Отмахнуться. — Она сделала размашистый жест, едва не заехав полковнику по физиономии. Тот моргнул и отпрянул. — Вести себя так, словно ничего не случилось. Мы не желаем доставить автору оскорблений удовольствие, проявляя хотя бы малейшее внимание к его выходкам. Мы надеемся, вы присоединитесь к нам.

— Ведь так можно все испортить, — добавил полковник, — елку и вообще праздник. После службы будет репетиция. Все должны быть собранными и внимательными.

— Как ваше здоровье, полковник?

— Да-да, прекрасно, спасибо. Сердчишко пошаливает, знаете ли. Клапан прохудился, кажется, так сказали эти мошенники в белых халатах. Сущие пустяки.

— Что ж, — Трой поднялась с кресла, — я согласна: о письмах и о мыле ни гу-гу.

— Отлично, договорились. Не знаю, как твоя девица себя поведет, Род.

— Она не моя, Тру.

— Ты за нее отвечал.

— Уже не отвечаю. — Полковник повернулся к Трой, но на нее не смотрел. Его лицо порозовело. Он заговорил быстро, словно школьник, тараторящий вызубренный урок и мечтающий поскорее отделаться: — Крессида — дочь офицера, служившего в моем полку. Германия, пятидесятый год. Мы были на учениях, и мой джип перевернулся. — Глаза полковника наполнились слезами. — И вы знаете, этот замечательный парень вытащил меня. Меня вдавило лицом в грязь, он вытащил меня, а потом случилось нечто ужасное. Взрыв. Бензин. И я пообещал ему приглядеть за его ребенком.

— К счастью, — хмыкнула миссис Форестер, — в деньгах у нее недостатка не было. Школа в Швейцарии и все прочее. О результате я умолчу.

— Ее бедная мать умерла при родах.

— А сейчас, — миссис Форестер вдруг резким щелчком закрыла зонт, — она подалась в актрисы.

— Она ужасно красивая девочка, правда?

— Очаровательная, с чувством подхватила Трой и отправилась завтракать.

Утром Хилари был занят, и Трой поработала над портретом одна. До службы ей удалось немало успеть.

Выглянув в окно библиотеки на большой двор, художница испытала сильнейшее изумление. Найджел закончил работу. На деревянной клети лежал толстый слой подмерзшего снега, из которого выступали четкие и внушительные формы предка Хилари Билл-Тасмана. Фигура поблескивала на солнце, руки, похожие на две большие камбалы, были сложены на груди.

В пол-одиннадцатого заливисто и несколько лихорадочно зазвонил монастырский колокол, словно звонарь был немного не в себе. Трой спустилась, пересекла холл и, следуя инструкциям, свернула в коридор направо, куда выходили двери библиотеки, комнаты для завтраков, будуара, кабинета Хилари и, как теперь выяснилось, часовни.

Часовня выглядела великолепно. Она была полна сокровищ, но, разумеется, в меру. Дароносица, подсвечники, исповедальня времен раннего Возрождения и прочие атрибуты были подобраны с безупречным вкусом и, несомненно, стоили немалых денег.

Трой вдруг почувствовала непреодолимое желание обмотать одного из благостных гипсовых святых простенькими бумажными гирляндочками.

Катберт, Мервин, Найджел, Винсент, Котеночек и поваренок уже заняли свои места. Рядом кучками сидели незнакомые Трой люди, видимо рабочие, трудившиеся в угодьях Холбердса, с женами и детьми. Хилари и Крессида находились в первом ряду. Вскоре подтянулись остальные обитатели дома, и служба с соблюдением всех правил ортодоксального англиканского обряда началась. Тюремный капеллан прочел короткую, в духе времени, проповедь. Полковник Форестер, к приятному удивлению Трой, сыграл на органе подходящие случаю небольшие мелодичные гимны. Хилари читал Евангелие, а мистер Смит с неожиданной торжественностью и четкостью произношения огласил послания апостолов.

Репетицию праздничной церемонии назначили на три часа дня.

Все было расписано до мелочей. Гостей встретят и проводят в библиотеку, по такому случаю портрет и рабочие принадлежности Трой перенесли в кабинет Хилари. Винсент с зонтом и очаровательными маленькими барочными санками, груженными рождественскими подарками, заступит на пост под окнами гостиной. Ровно в восемь часов магнитофонная запись колокольчиков возвестит о начале церемонии. Дети парами прошествуют из библиотеки через холл в гостиную, где будут гореть только свечки на сверкающей золотой елке. Взрослые последуют за детьми.

Когда передислокация гостей завершится, полковник Форестер в полном снаряжении Друида выйдет из примыкающей к гостиной туалетной комнаты, где Крессида поможет ему одеться. Он проскользнет в дверь на парадное крыльцо, а оттуда в зимний холод большого двора. Там он соединится с Винсентом. Снова включится магнитофон: музыка, бубенчики, фырканье оленей и крики «тпру!» огласят гостиную. Катберт и Мервин широко распахнут застекленную дверь и впустят полковника, волокущего позолоченные санки. Под фанфары («Прозвучат трубы и старинные гобои», — уточнил Хилари) полковник обойдет вокруг елки, а затем, оставив санки, отвесит собравшимся поклон, сделает парочку «магических» жестов и удалится туда, откуда пришел, — в таинственную неизвестность. Оказавшись на улице, полковник, подобрав полы друидского балахона, бегом промчится обратно через холл в туалетную комнату, где Крессида поможет ему отлепить бороду, усы, брови и снять парик, сапоги и халат. После чего он в своем привычном обличье присоединится к гостям.

Репетиция прошла не без помарок, большая часть которых была вызвана крайней нервозностью полковника. Трой наблюдала за ним с нараставшей тревогой. В конце концов вмешалась миссис Форестер, присутствовавшая на репетиции вопреки вялым протестам мужа. Она заявила Хилари, что, если он хочет, чтобы его дядя выступил сегодня вечером, он должен перестать гонять его, как вислоухого зайца. В противном случае она за последствия не отвечает. Затем увела полковника наверх отдыхать, обязав подниматься по лестнице задом наперед, останавливаясь на десять секунд через каждые пять ступенек. Полковник с легкой укоризной во взгляде подчинился.