Я пошел к лифту, но немного замедлил шаги, дожидаясь, чтобы он спустился, и тогда попытался открыть чемодан, но он был заперт. Пришлось открывать замки, орудуя стволом револьвера.

Среди платьев я обнаружил револьвер 38-го калибра, две ручные гранаты и чековую книжку. Присев на корточки, я стал внимательно ее изучать. Все чеки были подписаны Нэнси Хэмел. Трудно было поверить, но эта книжка стоила миллионы долларов! Сунув ее в карман, я спрятал револьвер и гранаты в желобе, проложенном по краю крыши. Затем снова аккуратно закрыл замки и спустился на лифте в пентхаус. Там я увидел Пал-мера: с растерянным видом он стоял в коридоре возле номера.

— Мистер Андерсен, — воскликнул он, — она требует свою сумку.

— Еще бы! — ответил я.

— Не понимаю, — продолжал Палмер жалобным голосом. — Она отказалась от медицинской помощи. Велела, чтобы мы оставили ее в покое. И это после всего, на что я пошел, чтобы обеспечить ее безопасность! Она только что не вытолкала меня из комнаты!

Я— то все прекрасно понимал.

— Сейчас отдам ей чемодан, — сказал я. — Она ведь пережила большое потрясение. Сейчас ей важнее всего отдых.

— Уже почти светает! — продолжал жаловаться Палмер. — Мне тоже нужен отдых. У меня сегодня много дел. Я ухожу домой.

— И правильно делаете, мистер Палмер, — одобрил я с самой своей искренней улыбкой. — Вот и я — вручу миссис Хэмел ее чемодан и последую вашему примеру.

Я проводил его взглядом до лифта, потом высвободил револьвер, не вынимая его из кобуры, и постучал в дверь.

— Ваши вещи, миссис Хэмел, — сказал я.

Дверь распахнулась.

Передо мной стояла — теперь я в этом уже не сомневался — Лючия Поффери. Лицо у нее было осунувшееся, заострившееся, глаза блестели.

— Поставьте здесь. — Она отступила на шаг. Я вошел в комнату и поставил чемодан.

— Спасибо, — проговорила она. — А теперь оставьте меня.

Прикрыв дверь, я направил на нее револьвер.

— Спокойно, детка, — сказал я. — Давай-ка без фокусов.

Она подняла брови:

— Кто вы?

— Меня зовут Барт Андерсен.

Я увидел, как у нее сузились глаза. Удар попал в цель. Видно, Диас говорил ей обо мне, а может, и Нэнси рассказывала.

— Барт Андерсен? — Ее губы сложились в тонкую змеиную усмешку. — Ну да, шантажист. Ты-то как сюда попал?

— Это уж мое дело. Давайте-ка присядем, нам есть о чем поговорить.

Она пожала плечами, отошла к дивану и села. Скрестив ноги, откинулась на спинку и продолжала смотреть на меня. Привлекательности в ней было не больше, чем в свернувшейся клубком кобре. Я взял стул и уселся подальше, не отводя от нее револьвера.

— Ну и как? Легко было прикончить собственную сестру?

— Эту дурочку? Подумаешь! Альдо тоже сказал, что она должна умереть вместо меня. Я необходима нашему движению, а от нее какой прок? — Лючия перевела глаза на сумку. — Так! Ты сломал замки! И чековую книжку, конечно, забрал?

— Забрал, — улыбнулся я, — а оружие на крыше.

Она кивнула:

— Ладно, не будем тянуть резину. Сколько ты хочешь?

Не убирая револьвера, я достал из кармана чековую книжку и помахал у нее перед носом.

— Согласен на миллион. Тебе все равно много останется. Давай сделаем так: я забираю чеки. Ты остаешься здесь. Я заполню четыре чека по двести пятьдесят тысяч каждый. Когда деньги поступят в мой банк, я верну книжку. Это займет неделю или около того. Потом я помогу тебе убраться отсюда. Ведь у тебя есть яхта, детка. Я найду рулевого, выберем ночь потемнее, и ты отправишься на Кубу. Как тебе такой план?

Ее лицо, словно каменная маска, по-прежнему не выражало ничего.

— Согласна, — сказала она наконец. — Но что, если ты получишь деньги и скроешься?

— Видишь ли, — я одарил ее своей мальчишеской улыбкой, — тебе ничего не остается, как доверять мне.

Она покачала головой:

— У меня есть предложение получше. Возьми себе эти четыре чека, а книжку отдай мне. Я останусь здесь на неделю, и ты успеешь получить свою долю. Потом начну получать наличные по своим чекам я. Чем плохо?

Передо мной снова замаячил миллион долларов, а стоит мне предаться мечтам о больших деньгах — я моментально размагничиваюсь.

— Идет, — ответил я и допустил роковую ошибку. Сидя довольно далеко от нее, я положил револьвер на ручку кресла и принялся отсчитывать чеки. При этом отвел от Лючии глаза, что было второй роковой ошибкой. Когда она шевельнулась, я бросил чековую книжку и рванулся к револьверу, но было поздно.

Не успел я схватить свой, как она начала стрелять — в руке у нее оказался револьвер, который она, видимо, припрятала под подушкой дивана.

Я увидел вспышку, что-то впилось мне в грудь, услышал треск и больше ничего не видел и не слышал.

Мой миллион долларов растворился в темноте.

Целую неделю ко мне никого не пускали. Я лежал на больничной койке и исходил жалостью к себе. За мной ухаживала пожилая сестра, не более привлекательная, чем дохлая треска. Время от времени ко мне заходил хирург и всякий раз хвалил себя — как он ловко спас меня от смерти. Похвальбы сопровождались хохотом, напоминающим вой гиены, да и с виду он смахивал на это животное.

Пока я лежал, я кое-что обдумал. Похоже, я опять возвращаюсь на исходные позиции. Когда встану и начну ходить, снова заживу прежней тусклой жизнью. Опять придется тянуть лямку в агентстве. Я пытался узнать у сестры, что со мной произошло, но она говорила, что не знает. И, глядя на нее, я этому не удивлялся. Она была из тех, кто надсаживается на своем маленьком участке, а вся жизнь проходит мимо. Так что я лежал и терялся в догадках, пока не появился мой первый посетитель — Лу Колдвэлл.

Подвинув стул к кровати, он сказал:

— Тебе не повезло, Барт. Но что случилось?

— Я отдал ей ее чемодан, — ответил я. — А когда уходил, она схватила револьвер и выстрелила в меня.

— С чего вдруг?

— Спроси у нее. Я-то откуда знаю?

— Гостиничный детектив, услышав выстрел, кинулся наверх узнать, в чем дело, она и его застрелила. Потом спустилась на лифте в вестибюль — в одной руке чемодан, в другой револьвер, — представляешь, какой там начался, переполох? И выбежала на улицу. А мимо проезжала патрульная машина, заметили ее с револьвером, остановили, но она начала палить. Они ответили тем же, ранили ее, и, когда доставили в больницу, она уже умерла.

— Не иначе сошла с ума, — предположил я.

— Это была Лючия Поффери, — объяснил Колдвэлл. — Нэнси Хэмел погибла, когда мы брали виллу.

"Ну вот, — подумал я. — Все кончено. Никакого миллиона. Снова придется вкалывать".

— Я представляю себе это так, — начал Колдвэлл и стал рассказывать мне то, что я и сам мог бы ему рассказать. Я его не слушал.

Когда он кончил, вошла сестра и сказала, что мне нужно отдохнуть. Колдвэлл выразил надежду, что я скоро снова встану на ноги, и ушел.

Всю следующую неделю ко мне никто не приходил. Я валялся в полном одиночестве. Надеялся, что Берта хотя бы пришлет мне цветы, но от нее ничего не было. Наверное, вышла за своего чудика и где-то плавает на его яхте.

Мне уже разрешили пересаживаться с постели на стул, когда ко мне пришел второй посетитель. Это был Чик Барни. Он принес бутылку "Катти Сарк".

— Привет, Барт! Как дела? Я изобразил бравую улыбку и принял бутылку.

— Поправляюсь, — сказал я. — Хорошо, что пришел. Больше никто не удосужился.

— Не говори! — Он зашагал по комнате, и я понял, что он хочет что-то сказать, но не решается.

— Что слышно про Берту? — спросил я с надеждой.

— Вышла замуж! Сейчас у них медовый месяц, и они укатили в Европу. У этого ее муженька денег куры не клюют.

Я совсем скис.

Наблюдая, как Чик, засунув руки в карманы, нахмурившись, кружит по палате, я чувствовал, что его распирают дурные новости.

— Что тебя грызет, Чик? — спросил я — Давай выкладывай.

— Помнишь "Уголовный кодекс" Робертсона. — Он вдруг остановился. — У тебя ведь он был, верно?

Ничего не понимая, я смотрел на него прямо в глаза:

— Да. Одному Богу известно, зачем я его купил, я в него давно не заглядывал.

— А полковник забыл свой дома, и он ему срочно понадобился — вынь да положь! Я вспомнил, что у тебя он есть, покопался в твоем ящике для виски и отнес ему.

— Ну хорошо, отнес. И что?

И вдруг сердце у меня екнуло и я похолодел. Я вспомнил, что сунул в этот "Кодекс" копию моего письма, адресованного Сэлби, в котором излагал все, что мне известно про Поффери, пиратский остров и "Аламеду" — все, за что надеялся получить от Нэнси Хэмел сто тысяч долларов. И эту копию я даже не вложил в конверт! Полковник, конечно, ее прочитал! Полковник не дурак. Он сразу понял, какую роль я с самого начала играл в этой истории.

Я увидел, что Чик внимательно смотрит на меня.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Но откуда мне было знать? Гленда поручила сообщить тебе обо всем этом. Господи, Барт! Как ты мог пойти на такое?

— Да уж! — По спине у меня струился холодный пот. — Я болван, Чик, но все выглядело так заманчиво!

Чика передернуло:

— Разве можно этой заманчивости верить? Теперь послушай дальше. Полковник решил не сообщать в полицию. Он сказал Гленде, что не желает марать репутацию агентства.

Мне немного полегчало.

— Молодец-то молодец, но, Барт, он лишил тебя лицензии и уже всех предупредил. Теперь никто не захочет иметь с тобой дело. Мне жаль, но так уж случилось. — Чик протянул мне руку. — Пока, Барт, и желаю удачи.

Он ушел, а я продолжал сидеть у окна и смотреть вниз на шумную улицу. Меня обуял страх. Без лицензии мне деваться некуда, остается только безработица.