«Поместите это объявление в „Газетт“ в понедельник, в первой секции, шириной в два столбца, длиной, как потребуется. Шрифт тонкий, неброский. Счёт пришлите по указанному адресу».

Ниже печатными буквами было выведено:


МИСТЕР НИРО ВУЛЬФ ОБЪЯВЛЯЕТ О СВОЕМ ВЫХОДЕ ИЗ ДЕТЕКТИВНОГО БИЗНЕСА С СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ, 10 АПРЕЛЯ 1950 г.

Отныне мистер Вульф клиентов не принимает.

По всем незавершенным делам просьба обращаться к мистеру Арчи Гудвину.

Лиц, не являющихся клиентами, прошу не беспокоить.


Под объявлением стояла подпись Вульфа. В её подлинности сомневаться не приходилось.

Заучив текст наизусть, я возвратил объявление ушастому.

— Да, все в порядке. Нормально. Поместите его на видное место.

— Оно подлинное?

— Абсолютно.

— Послушайте, я хотел бы поговорить с ним. Помогите мне! Чёрт побери, это же настоящая сенсация, если мне удастся взять у него интервью!

— Вы что, собственным объявлениям уже не верите? Тут написано чёрным по белому, что отныне мистер Вульф не принимает. — Я притворил дверь, оставив лишь тонкую щель. — Вас я прежде не встречал, но Лон Коэн — мой старый приятель. Он приходит в полдень, кажется?

— Да, но…

— Передайте, чтобы он не терял времени зря и не звонил по этому поводу. Мистер Вульф не принимает, а я занимаюсь только клиентами, как гласит объявление. Не прищемите ножку, дверь закрывается.

Я затворил её и задвинул засов. Не успел я сделать и двух шагов, как из кухни появился Фриц и выпалил:

— Кто это был?

Я смерил его взглядом.

— Чёрт побери, а ведь при мистере Вульфе ты никогда не отваживался даже мечтать о том, чтобы задавать такой вопрос ему или мне. И теперь не мечтай, во всяком случае, пока я в таком премерзком настроении.

— Я только хотел…

— Прекрати. И вообще советую не попадаться мне под горячую руку, пока я всё не обдумаю.

Я возвратился в кабинет и уселся — теперь уже в собственное кресло. Хоть какие-то инструкции от Вульфа я, наконец, получил, пусть даже таким окольным путем. Объявление означало, что я не должен ломать голову, как скрыть его отсутствие; как раз наоборот. И — ещё важнее: мне вменялось не заниматься больше Рэкхемом. Я должен был только встречаться с клиентами по незавершенным делам, исключительно с клиентами; миссис Рэкхем же, которая была мертва, встретиться со мной не могла, следовательно, этот вопрос был исчерпан. И ещё — в отличие от Фрица и Теодора — моё место, похоже, сохранялось за мной. Но я не мог подписывать чеки и не мог… и тут я кое-что вспомнил. Можете теперь представить себе моё тогдашнее состояние, если мне это не пришло в голову раньше. Как-то раз, описывая одно из дел Вульфа, я упомянул, что Вульф, предвидя, как в один прекрасный день столкновение с Арнольдом Зеком вынудит его уйти в подполье, проинструктировал меня поместить пятьдесят тысяч долларов наличными в ячейку платного сейфа в Джерси, что я и сделал. Смысл заключался в том, чтобы иметь заначку для подпольного существования; впрочем, как бы то ни было, денежки надежно покоились в сейфе под тем именем, что я придумал специально для этой цели. И вот я как раз сидел и размышлял о том, насколько расстроенным я был, коль не вспомнил такую деталь, и тут зазвонил телефон. Я снял трубку.

— Контора Ниро Вульфа, у телефона Арчи Гудвин.

Я решил, что правильнее представиться так, поскольку в объявлении говорилось, что Вульф уходит от дел, начиная с завтрашнего дня.

— Арчи? — Голос, который я хорошо знал, казался удивленным. — Это ты, Арчи?

— Угу. Привет, Марко. Не рановато для воскресенья?

— Я думал, что ты в отъезде! Я хотел оставить Фрицу весточку для тебя. От Ниро.

Марко Вукчич, владелец и распорядитель ресторана «Рустерман», единственного места, где, кроме своего дома, Вульф мог получить пищу по душе, был единственным человеком в Нью-Йорке, который звал Вульфа по имени. Я сказал ему, что готов принять весточку сам.

— Она, правда, не от самого Ниро, — поправился он. — Скорее от меня. Я должен срочно увидеться с тобой. Ты можешь приехать?

Я сказал, что могу. Я не спросил, куда приезжать, поскольку он всегда находился в ресторане, либо в залах для посетителей на первых двух этажах, либо на кухне, либо наверху, в своих личных апартаментах.

Я сообщил Фрицу, что ухожу, но когда-нибудь вернусь.

По пути через город до Пятьдесят четвертой улицы я процентов на восемьдесят уверился, что несколько минут спустя буду беседовать с Вульфом. Лучшего убежища для него было не сыскать — место, где готовили и подавали самую изысканную пищу во всей Америке, да ещё со спальней, которую готов предоставить его лучший друг. Даже тогда, когда я вошёл через чёрный ход, как было условлено, поднялся на третий этаж, увидел выражение лица поздоровавшегося со мной Марко, ощутил крепкое пожатие его руки и услышал сказанные проникновенным голосом слова: «О, мой друг, мой бедный юный дружок!» — даже тогда я ещё думал, что он просто играет, чтобы театрально возвестить Вульфу о моем появлении.

Увы, я жестоко просчитался. О моем появлении стало известно лишь стулу у окна, на который посадил меня Марко. Сам он уселся напротив лицом ко мне, уперев ладони в колени и немного склонив голову набок — его излюбленная поза.

— Друг мой, Арчи, — начал он сочувственным тоном. — Я должен сказать тебе то, что мне поручено. Но сначала скажу кое-что от себя лично. Хочу напомнить тебе, что я знаю Ниро куда дольше, чем ты. Мы с ним дружим с детства, когда мы жили в другой стране и были куда моложе, чем ты в тот день, когда впервые познакомился с ним и стал на него работать. Мы с ним старые и закадычные друзья. Поэтому вполне естественно, что он пришёл ночью ко мне.

— Конечно, — согласился я. — Почему бы и нет?

— Ты не должен иметь зуб на него. Не серчай.

— Ладно, я переборю себя. А в котором часу он пришёл?

— В два часа ночи. Он провел у меня час, а потом ушёл. Это я и хотел тебе сказать, а потом передать инструкции. Ты будешь записывать?

— Постараюсь запомнить, раз даже вам это удалось. Выкладывайте.

Марко кивнул.

— Я знаю, что у тебя феноменальная память. Ниро не раз говорил об этом. — Он на мгновение прикрыл глаза, потом снова открыл их. — Всего пять пунктов. Первое — растения. Он позвонил ночью мистеру Хьюитту, и они условились, что завтра мистер Хьюитт договорится о том, чтобы орхидеи перевезли к нему, а также о том, что Теодор станет за ними ухаживать. Второе…

— Должен ли я переписать все растения? Или он забирает нашу картотеку?

— Не знаю. Я передаю только то, что мне было сказано. Это все, что касается орхидей. Может, мистер Хьюитт сам тебе скажет. Второе — Фриц. Я беру его к себе и буду хорошо платить ему. Сегодня мы с ним встретимся и обговорим все детали. Он, наверное, расстроен?

— Он боится, что мистер Вульф умрет от голода.

— Ну, конечно. Или от чего другого. Я всегда считал, что он поступил безрассудно, став детективом. Третье… третье — это я. Он оставил мне генеральную доверенность. Хочешь взглянуть?

— Нет, спасибо, я поверю вам на слово.

— Она заперта в том сейфе. Ниро сказал, что все это законно, а уж он-то знает. Я могу подписывать для тебя чеки. И все другие бумаги. Иными совами, я могу заменить его во всем.

— С некоторыми ограничениями. Вы не можете… — Я махнул рукой. — Ладно, не будем об этом. Четвертое?

— Четвертое — это дом. Я должен выставить дом со всем его содержимым на продажу. У меня есть на то конфиденциальные указания.

У меня отвисла челюсть.

— Продать дом со всем содержимым?

— Да. Я получил указания о цене и особых условиях.

— Не могу поверить.

Он пожал плечами.

— Я сказал Ниро, что ты подумаешь, что я лгу.

— Я не думаю, что вы лжете. Я просто не могу поверить. К тому же кровать и другие предметы в моей комнате — мои собственные. Должен ли я вывезти их сегодня или могу подождать до завтра?

Марко сочувственно вздохнул.

— Бедный мой дружок, — сказал он, словно извиняясь, — не стоит торопиться. Продать дом — не то же самое, что продать телячью отбивную. Мне кажется, что тебе стоит пока продолжать жить там.

— Он так сказал?

— Нет. А почему тебе переезжать? Так я думаю, и это тесно связано с последним пунктом — с инструкциями, которые оставил для тебя Ниро.

— О, вот как! Очень предусмотрительно с его стороны. И что это за инструкции?

— Ты должен действовать, руководствуясь собственным опытом и интеллектом.

Он замолк. Я кивнул.

— Это запросто. Я всегда так действую. А конкретно?

— Это все. Других инструкций нет. — Марко развел руки в стороны ладонями кверху. — Я все передал.

— И вы называете это инструкциями?

— Я — нет. Он назвал. — Марко пригнулся ко мне. — Я сказал ему, Арчи, что он ведёт себя непростительно. Он уже собрался уходить, изложив мне эти пять пунктов. Он меня выслушал, потом молча повернулся и ушёл. И больше я ничего не знаю, совсем ничего.

— А куда он ушёл? Где он? Он ничего мне не передал?

— Ни слова. Кроме того, что я сказал.

— Проклятье, всё-таки он наконец спятил, как большинство гениев, — провозгласил я и поднялся на ноги.

7

Два часа кряду я разъезжал на машине, в основном по Центральному парку. Время от времени, для смены декораций, я прокатывался по прилегающим авеню.

Будучи в доме, я не сумел запустить свой мыслительный процесс и надеялся, что езда прочистит мои мозги. К тому же мне до смерти не хотелось видеть Фрица с Теодором, да и вообще общаться с кем-то, кроме себя самого. Вот поэтому, руководствуясь собственным опытом и интеллектом, я и колесил по Центральному парку. По пути меня наконец осенило, в чем причина моих затруднений: впервые за много лет я остался без поручений. Как мне решать, что делать, если делать мне нечего? Теперь я убежден, что ни разу не заехал севернее 110-й улицы или южнее 14-й улицы за те два часа, поскольку подсознательно надеялся, что Вульф находится где-то в указанных пределах, и не хотел покидать их.