— Что вы делали днем и вечером 20 декабря. Ну, скажем, с 3 часов дня и до полуночи.
Гнев исказил лицо Гарольда Крекенторпа, оно стало багрово-красным.
— Самый неуместный вопрос, какой мне только когда-нибудь приходилось слышать! Что это значит?
Крэддок спокойно улыбнулся.
— Всего лишь то, что я хочу знать, где вы были между 3 часами пополудни и полуночью в пятницу 20 декабря.
— Зачем?
— Это поможет свести дело к нескольким пунктам.
— Свести их на нет? Значит, у вас есть какие-то дополнительные сведения?
— Мы надеемся на них, сэр.
— Я не уверен, что обязан отвечать на ваш вопрос. Особенно, в отсутствии моего адвоката.
— Это ваше личное дело, — сказал Крэддок. — Вы не обязаны отвечать на мои вопросы без вашего адвоката.
— Вы не намерены как-то мне угрожать?
— О, нет, сэр, — инспектор Крэддок выразил удивление. — Никоим образом. Вопросы, которые я задал вам, я обычно задаю и всем другим. Ничего сугубо личного в них нет. Мне просто необходимо кое-что уточнить.
— Да, конечно. Я хотел бы вам помочь. Дайте подумать. На ваш вопрос без подготовки ответить нелегко, но я очень пунктуален. Надеюсь, мисс Элис подскажет все, что необходимо.
Он позвонил, и почти тотчас же в кабинет вошла молодая женщина в облегающем черном костюме с блокнотом в руке.
— Моя секретарша мисс Элис. Инспектор Крэддок, — он представил их друг другу. — Мисс Элис, инспектору хотелось бы знать, что я делал днем и вечером… какое это было число, инспектор?
— Пятница, 20 декабря.
— В пятницу, 20 декабря. Я надеюсь, что у вас записано.
— О, да. — Мисс Элис вышла из кабинета, затем тут же вернулась с календарем. — Утром 20 декабря вы находились в конторе. У вас походило совещание с мистером Голди по вопросу объединения торговых и промышленных предприятий с фирмой Комарти. Затем вы обедали с лордом Фортуиллом в ресторане «Беркли».
— Да, да, это было в тот день! Дальше?
— Вы вернулись в контору около трех и продиктовали с полдюжины писем. Затем вы уехали на аукцион Сотбис, где вас заинтересовали какие-то редкие рукописи. Больше вы уже в контору не возвращались, но здесь у меня стоит пометка напомнить вам, что вечером вы приглашены на прием в клуб «Катеринг». — Она выжидающе посмотрела на своего шефа.
— Спасибо, мисс Элис.
Мисс Элис выскользнула из кабинета.
— Да, теперь у меня в голове все ясно, — сказал Гарольд. — Я поехал на аукцион Сотбис после обеда, но те предметы, которые я хотел купить, шли по очень высокой цене. Я выпил чаю в каком-то небольшом кафе на улице Джермин-стрит. По-моему, оно называется «Руссельс». Я зашел на полчаса на биржу, а потом поехал домой. Я живу на Гардиан-Гарденс, 4. Прием в клубе «Катеринг» состоялся в половине восьмого. Затем я вернулся домой и лег спать. Вас удовлетворил мой ответ?
— Благодарю вас, мистер Крекенторп. В котором часу вы заезжали домой переодеваться?
— Точно я не помню, но что-то около шести часов.
— А когда вы вернулись домой после приема?
— Думаю, в половине двенадцатого.
— Дверь вам открыл слуга? Или сама леди Алиса Крекенторп?
— Моя жена, леди Алиса, сейчас за границей, на юге Франции, она уехала туда в начале декабря. Я вошел в дом сам, у меня есть свой ключ.
— Значит, никто не может подтвердить, что вы вернулись домой именно в то самое время, которое вы назвали.
Гарольд холодно уставился на него.
— Полагаю, слуги слышали, когда я вернулся. У меня живет слуга с женой. Но, право же, инспектор….
— Мистер Крекенторп, я знаю, что такие вопросы неприятны, но я уже почти закончил. У вас есть автомобиль?
— Да, «Хамбер-хок».
— Вы сами водите машину?
— Да. Но не очень много, лишь на уик-энд. Ездить в Лондоне стало совершенно невозможно.
— Я предполагаю, что, навещая своих отца и сестру в Брэкхемптоне, вы ездите туда на своей машине?
— Не всегда. Лишь в тех случаях, когда собираюсь остаться там на длительный срок. Если же еду на день, как, например, позавчера на следствие, всегда пользуюсь поездом. Поезда обслуживают прекрасно, и ехать поездом намного быстрее, чем машиной. На станции меня обычно встречает сестра.
— Где стоит ваша машина?
— В гаражах позади улицы Гардиан-Гаденс. У вас есть еще вопросы?
— Я думаю, пока на этом закончим, — заключил инспектор Крэддок, с улыбкой поднимаясь со своего места. — Я очень сожалею, что потревожил вас.
Когда вышли на улицу, сержант Уэтералл, который всегда подозревал всех и каждого, многозначительно произнес:
— Ему очень не понравились ваши вопросы, совершенно не понравились. Он прямо выходил из себя.
— Когда человек не совершил преступления, естественно, он раздражается, что его подозревают, — сказал мягко инспектор. — А для такого сверхреспектабельного человека, как Гарольд Крекенторп, они вдвойне неприятны. Теперь нужно узнать, видел ли кто-нибудь Гарольда Крекенторпа в тот день на аукционе. То же самое о том кафе, где он пил чай. Он легко мог ехать поездом в 4.33, выбросить женщину и сесть на обратный лондонский, успев вовремя на прием. Так же легко он мог той же ночью сесть в свою машину, поехать в Рутерфорд-холл, перетащить труп в саркофаг и вернуться обратно. Наведите справки в гараже.
— Слушаюсь, сэр. Вы думаете, он именно так поступил, как вы предположили?
— Откуда я могу знать? — вспылил инспектор Крэддок. — Он тоже высокий, тоже темноволосый. Он тоже мог оказаться в том поезде. И у него связи с Рутерфорд-холлом. Он человек, которого можно подозревать. А теперь займемся его братом Альфредом.
Альфред Крекенторп занимал квартиру в районе Вест-Хэмпстед, в большом современном доме, который казался наскоро построенным и непрочным. Дом был окружен большим дворам, где владельцы квартир оставляли свои машины.
Квартира Альфреда была оборудована по новейшему встроенному типу, и, очевидно, обставлена мебелью, взятой напрокат. У него были длинный фанерный стол, который опускался из стены, диван-кровать и различные стулья самых неправдоподобных размеров.
Альфред Крекенторп встретил их дружелюбно, но, как показалось инспектору, нервничал.
— Я заинтригован вашим приходом, — сказал он. — Что будете пить, инспектор Крэддок? — он вытащил несколько бутылок, предлагая напитки на выбор.
— Нет, спасибо, мистер Крекенторп.
— Неужто все так плохо? — Альфред засмеялся своей собственной маленькой шутке, а затем спросил о цели визита. Инспектор Крэддок стал задавать вопросы.
— Что я делал днем и вечером 20 декабря? Да откуда мне знать? Ведь прошло более трех недель.
— Ваш брат Гарольд сумел нам рассказать об этом дне во всех подробностях.
— Брат Гарольд — возможно. Но не брат Альфред. — А потом добавил с оттенком злобы. — Гарольд — счастливчик в нашей семье. Деловой человек, всегда занятый. У него находится время на все, и все делается вовремя. И если бы даже он совершил, — ну убийство, что ли? — то и оно было бы тщательно предусмотрено во времени и деталях.
— У вас есть определенные причины говорить такие вещи?
— О, нет. Просто взбрело вдруг в голову.
— Ну, а теперь расскажите о себе.
Альфред развел руками.
— Вот я и говорю, у меня совсем нет памяти на даты и места. Вот если бы вы спросили о рождественском дне, то я бы вам ответил. Тут есть за что зацепиться. Я точно знаю, где его провел. Мы провели его вместе с отцом в Брэкхемптоне. Он все время ворчал, как дорого ему обходится наш приезд. А если бы мы не приехали, то ворчал бы, что мы не думаем о нем. Вообще-то мы приезжаем ради нашей сестры.
— Так вы поступили и в этом году?
— Да.
— Но, к сожалению, ваш отец был болен, не так ли?
Крэддок умышленно вел разговор не о самом главном, поддавшись чисто профессиональному чувству.
— Он живет, как воробей, клюет понемногу, вечно занятый вопросами экономии, а тут вдруг плотно наелся и напился. Вот и результат.
— Только это?
— Конечно. А разве было что-то еще?
— Мне показалось, что врач был взволнован его болезнью.
— О, этот старый дурак Куимпер, — сказал Альфред с пренебрежением. — Зря слушаете его, инспектор, он большой паникер.
— Правда? А мне он показался человеком рассудительным.
— Он круглый дурак. Отец вовсе не инвалид. У него ничего страшного с сердцем, но он целиком подчиняется Куимперу. Естественно, когда отец действительно заболевает, то устраивает жуткую суету, заставляет Куимпера бегать туда и сюда, без конца забрасывает его вопросами. А в целом все выглядит смехотворно.
Альфред говорил с необычайным раздражением.
Крэддок некоторое время молчал довольно-таки многозначительно. Альфред заерзал, быстро взглянул на инспектора и нетерпеливо спросил:
— Так в чем же дело? Почему вы хотите знать, где я находился в пятницу три или четыре недели тому назад?
— Вы помните, что была пятница?
— Мне показалось, что вы так сказали.
— Может быть, — согласился инспектор Крэддок.
— Во всяком случае, я спрашиваю о пятнице 20 декабря.
— Почему?
— Обычные уточняющие вопросы.
— Чепуха! Вы узнали что-то еще о той женщине?
— Наши сведения пока неполные.
Альфред быстро взглянул на него.
— Я надеюсь, вас не ввела в заблуждение сумасбродная версия Эммы, будто убитая могла оказаться вдовой моего брата Эдмунда. Это полнейшая чепуха.
— А Мартина никогда не обращалась за чем-нибудь к вам?
— Ко мне? Упаси боже! Это выглядело бы смешно.
— Вы думаете, она обратилась бы к вашему брату Гарольду?
— Это более вероятно. Его имя часто встречается в газетах, он обеспеченный человек. Если бы она попыталась обратиться к нему, я бы не удивился. Но Гарольд такой же скряга, как и сам старик. Эмма, конечно, самая добросердечная из всей семьи. И к тому же она считалась любимицей Эдмунда. Но Эмма не легковерна, она очень быстро сообразила, что эта женщина могла оказаться подставной.
Как всегда Агата Кристи бесподобна, сюжет закручен так, что до самого конца нельзя догадаться кто убийца, и мисс Марпл очаровательна, умна, и вообще одна из моих любимых героинь произведений именно этого автора.