И она направилась в садик около кухни. Гедрик проводил ее взглядом.

— Красивая девушка, — сказал он. — Кто она на самом деле?

— О, она довольно известна, — сказала Эмма.

— Люси избрала своей специальностью домашние дела. Но оставь пока Люси в покое, Гедрик, я очень взволнована. Ясно, что полиция считает убитую женщину иностранкой и, возможно, француженкой. Гедрик, ты не думаешь, что это Мартина?

Какое-то время Гедрик смотрел на нее, будто ничего не понимая.

— Мартина? Но кто она, черт возьми? А, ты имеешь в виду Мартину?..

— Да. Ты не думаешь, что…

— Но какого дьявола это должна быть Мартина?

— То, что она прислала телеграмму, кажется очень странным, если подумать как следует. И приблизительно в то самое время… Не думаешь ли ты, что она, в конце концов, приехала сюда и…

— Ерунда! Зачем нужно Мартине приезжать сюда и сразу же отправляться в Длинный сарай? Для чего? Мне это кажется совершенно неправдоподобным.

— Значит, ты не думаешь, что мне нужно было бы рассказать это инспектору Бэйкену? Или тому, другому?

— Что рассказать?

— Ну, о Мартине. О ее письме.

— Знаешь, не усложняй дело. Ты внесешь в него массу неуместной чепухи, не имеющей отношения к убийству. Между прочим, я никогда не был уверен в этом письме от Мартины.

— А я была.

— Дружище, ты всегда верила всяким небылицам. Мой тебе совет — сиди тихо и держи язык за зубами. Дело полиции опознавать их драгоценный труп. Я уверен, что и Гарольд скажет тебе то же самое.

— О, да. Гарольд, конечно, скажет то же самое. И Альфред тоже. Но я волнуюсь, Гедрик. Я действительно волнуюсь. И не знаю, что я должна предпринять.

— Ничего, — повторил Гедрик. — Помалкивай. И никогда не лезь на рожон, — вот мой принцип.

Эмма Крекенторп вздохнула. Она медленно пошла обратно к дому, на душе у нее было неспокойно. Как только она подошла к дверям, из дома вышел доктор Куимпер, он уже начал открывать дверцу своей старенькой машины, но, увидев Эмму, остановился, минуту помедлил и пошел навстречу Эмме. Она машинально улыбнулась ему. Доктор Куимпер всегда быстро угадывал настроения.

— Что-нибудь стряслось?

Эмма уже привыкла полагаться на доброту и участие доктора. Он становился другом всех, с кем имел дело. И не только как лечащий врач. Ее не обманывала его наигранная бесцеремонность, она знала, что за ней скрывается доброта.

— Я волнуюсь, это правда, — призналась она.

— Ну, расскажите мне, что стряслось? Если не хотите, не надо.

— Я бы хотела рассказать. Кое-что вы уже знаете. Самое главное, я не знаю, как поступить.

— Я считаю, что вы здесь наиболее здравомыслящий человек. Так в чем же дело?

— Вы помните, я вам рассказывала о своем брате, убитом на войне?

— Он женился или хотел жениться на француженке? Вы это хотите сказать?

— Да. Почти вслед за тем, как я получила от него такое письмо, его убили. Мы никогда ничего не слышали о ней. Единственно, что нам стало известно, ее имя. Мы всегда думали, что она напишет нам или объявится, но этого не случилось. Мы ничего о ней не знали до последнего времени, И вот месяц тому назад, как раз перед Рождеством…

— Я помню. Вы получили письмо. Кажется, так?

— Да. Она писала, что находится в Англии и что хочет приехать к нам. Мы уже обо всем договорились, но потом вдруг в самую последнюю минуту она прислала телеграмму, что ей неожиданно понадобилось вернуться во Францию.

— Ну и что?

— Полиция считает убитую женщину француженкой.

— Правда, они так думают? Мне больше кажется, что убитая английского типа женщина. Но пока судить трудно. Так что же вас волнует тогда? Что убитая женщина может оказаться подружкой вашего брата?

— Да.

— Думаю, это не так, — сказал доктор Куимпер. А потом добавил: — Но все равно, я понимаю вас.

— Я все думаю, может быть, мне следует сообщить о девушке полиции? Гедрик и другие говорят, что совсем не обязательно. Как вы считаете?

— Хм.

Доктор Куимпер сжал губы, помолчал немного, задумался. А потом, как бы нехотя, ответил:

— Конечно, промолчать легче легкого. Я понимаю ваших братьев и что они думают. Но в то же время…

— Что?

Куимпер взглянул на нее, и в глазах у него появилась нежность.

— Я бы пошел и рассказал. Вы будете и дальше нервничать, если не сообщите об этом. Я же вас знаю.

Эмма чуть покраснела.

— Наверное, я просто глупая.

— Делайте то, что вы сами считаете нужным, моя дорогая. И пусть все остальные катятся к чертям! Я в любое время буду согласен с вашим, а не с их мнением.

Глава 12

— Девушка! Эй, девушка! Идите сюда!

Люси с удивлением повернулась. Старик Крекенторп, усиленно жестикулируя, манил ее из-за двери.

— Вы меня звали, мистер Крекенторп?

— Не разговаривайте. Идите сюда.

Люси повиновалась его повелительному жесту. Старик Крекенторп схватил ее за руку, потянул в комнату и закрыл дверь.

— Я хочу вам кое-что показать, — сказал он.

Люси огляделась. Они находились в небольшой комнате, очевидно, предназначавшейся для кабинета, но в то же время уже не использовавшейся в качестве такового. Груды пыльных бумаг лежали на столе, паутина свисала с потолка в углах комнаты. Воздух стоял сырой, пахло плесенью.

— Вы хотите, чтобы я убрала эту комнату? — спросила Люси.

Старик Крекенторп неистово замотал головой.

— Да нет же, нет. Я держу ее на замке. Эмме все хочется пробраться сюда, но я не разрешаю. Это моя комната. Видите эти камни? Это геологические образцы.

Люси посмотрела на коллекцию из двенадцати или четырнадцати камней, часть из которых казалась тщательно отшлифованной.

— Красивые, — сказала она доброжелательно. — Это очень интересно.

— Вы совершенно правы, это очень интересно. Вы умная девушка. Я не всем их показываю. А вам я покажу еще кое-что.

— Это очень любезно с вашей стороны, но мне нужно заниматься делами. В доме шесть человек…

— Которые меня объедают. Они только этим и занимаются, когда приезжают сюда. Едят! Они даже не предлагают заплатить за то, что съедают. Вымогатели! И все ждут моей смерти. Да, но я пока не собираюсь умирать. Я не собираюсь умирать и доставлять им удовольствие. Я намного сильнее, чем думает даже Эмма.

— Я в этом уверена.

— И к тому же я не очень уж стар. Она считает меня дряхлым и обращается со мной, как со стариком. Вы ведь не думаете, что я старик, а?

— Нет, конечно, — сказала Люси.

— Вы разумная девушка. Посмотрите-ка сюда.

Он показал на большую выцветшую схему, висевшую на стене. Люси поняла, что видит генеалогическое древо. Некоторые из имен написаны настолько мелко, что нужно читать их через увеличительное стекло. Однако имена дальних предков, основателей династии, написаны крупными красивыми буквами, а над именами нарисованы короны.

— Мы ведем свой род от королей, — сказал мистер Крекенторп. — Это по линии моей матери, а не по отцу. Отец обычный человек! Он меня не любил. Я всегда был выше его. Пошел по материнскому роду. У меня наклонности к искусству и классической скульптуре, а он ничего не умел разглядеть. Глупый старый дурень. Я не помню своей матери, она умерла, когда мне исполнилось два года. Она была последней в своей семье. Ее семья разорилась, она вышла замуж за моего отца. Но смотрите сюда. Вот они: Эдвард Исповедник, Этельред Неповоротливый, да их еще много там. А жили они еще до нашествия норманнов. Понимаете, до норманнов, это ведь что-то да значит, а?

— Безусловно.

— А сейчас я покажу вам еще что-то.

Он провел ее через всю комнату к какому-то огромному шкафу из темного дуба. Люси стало не по себе, когда она почувствовала силу пальцев, схвативших ее руку. Конечно, теперь нечего говорить о хилости старика Крекенторпа.

— Видите это? Привез из Лушингтона, там жили родные моей матери. Стиль эпохи королевы Елизаветы. Чтобы его сдвинуть, нужно четыре человека. Вы не знаете, что у меня там хранится, а? Хотите покажу?

— Покажите, пожалуйста, — вежливо сказала Люси.

— Любопытная, да? Все женщины любопытны.

Он вынул из кармана ключ, открыл дверцу нижнего ящика и вытащил оттуда ящик для денег, который казался удивительно новым. Открыл его ключом.

— Посмотрите-ка сюда, моя дорогая. Знаете, что здесь такое?

Он вытащил небольшой завернутый в бумагу цилиндр и сорвал бумагу с одного конца. На руку посыпались золотые монеты.

— Смотрите на них, молодая особа. Смотрите на них, подержите их в своих руках, потрогайте. Знаете, откуда они? Уверен, что не знаете. Вы еще молоды. Соверены — вот что вы видите, прекрасные золотые соверены. Ими мы пользовались до того, как вошли в моду эти грязные кусочки бумаги. Стоят они гораздо больше ваших бумажек. Я давным-давно собрал их. У меня в этом сейфе есть и другие вещицы. Много-много разных ценностей положил я сюда. Все готово для будущего. Эмма не знает, никто не знает, это наш с вами секрет, слышите? А знаете, почему я их вам показываю?

— Почему?

— Потому что я не хочу, чтобы вы думали, будто я выживший из ума больной старик. О, во мне еще полно жизни. Моя жена умерла давно. Она всегда мне перечила. Ей не нравились даже имена, которыми я назвал своих детей, хорошие саксонские имена. Она ничуть не интересовалась родословной нашей семьи. Я никогда не обращал внимания на ее слова, хотя всегда уступал ей, она ведь так и умерла робким, несчастным созданием. Ну, а вы не из робкого десятка, смелая, энергичная и очень хорошенькая девушка. Я дам вам совет. Не имейте дел с молодыми людьми. Молодые — все дураки! Вам нужно позаботиться о будущем. Подождите… — Пальцы его крепко обхватили руки Люси, он наклонился к ее уху и зашептал.