— Дельного предложения?.. — вполголоса повторила мисс Марпл. — Я тут как-то думала о театральных труппах. Они часто переезжают с места на место, оторваны от дома… При таком образе жизни могут сразу и не заметить, что одна из актрис слишком долго отсутствует.

— Пожалуй, тут есть над чем поразмыслить. Мы возьмем это на заметку. А почему вы улыбаетесь? — внезапно спросил Креддок.

— Я просто представила себе, какое лицо будет у Элспет, когда ей сообщат, что мы нашли труп!



— Ну и ну! — только и сказала миссис Макгилликадди. — Ну и ну!

Других слов она найти не смогла и молча смотрела на удостоверение, предъявленное ей симпатичным молодым человеком, явившимся к ней с официальным визитом, потом на фотографию, которую он ей протянул.

— Это она! — твердо заявила миссис Макгилликадди, когда снова обрела дар речи. — Да, это она. Бедняжка. Должна сказать, я рада, что вы нашли ее тело. Ведь никто не верил ни одному моему слову! Ни полицейские, ни железнодорожники — никто! Это очень обидно.., когда тебе не верят. Тем не менее я выполнила свой долг и сделала все, что было в моих силах.

Молодой человек одобрительно кивнул.

— Как вы сказали? Где нашли труп?

— В амбаре имения, которое называется Резерфорд-Холл, это на окраине Брэкхемптона.

— Никогда о таком не слышала. Интересно, как он туда попал?

Молодой человек ничего на это не ответил.

— Наверное, его нашла Джейн Марпл. Уж если она что-то задумала…

— Труп нашла мисс… — молодой человек заглянул в свой блокнот, — мисс Люси Айлсбэрроу.

— О ней я тоже никогда не слышала, — заявила миссис Макгилликадди. — Но все же без Джейн Марпл тут наверняка не обошлось…

— Миссис Макгилликадди, вы абсолютно уверены, что это фотография именно той женщины, которую вы видели в поезде?

— И которую душил мужчина. Да, абсолютно.

— Вы не могли бы описать этого мужчину?

— Росту высокого…

— Так…

— Волосы темные.

— Так. А еще?

— Это все, что я могу сказать. Он стоял спиной к окну. И лица его я не видела.

— Вы могли бы его узнать, если бы увидели?

— Конечно нет!

— А могли бы определить его возраст?

— Нет… Пожалуй, нет… Впрочем… Он был — я почти уверена — уже не очень молод. Судя по плечам, по осанке.., я хочу сказать… Больше тридцати. Точнее не скажу. Я ведь не на него смотрела, понимаете? В основном на нее — на руки, сжимавшие ее горло, на посиневшее лицо… Знаете, оно до сих пор иногда мне снится…

— Да, такое не дай Бог никому увидеть, — сочувственно произнес молодой человек, захлопывая блокнот. — Когда вы возвращаетесь в Англию?

— Не раньше, чем через три недели. Мое присутствие необходимо?

— О нет, — успокоил он. — Пока нет никакой необходимости. Только если дело дойдет до ареста…

На этом их беседа закончилась, а с очередной почтой пришло письмо от мисс Марпл. Почерк был страшно неразборчив, к тому же многие слова и даже фразы были подчеркнуты жирной чертой, но благодаря опыту многолетней переписки со своей приятельницей миссис Макгилликадди без труда расшифровала послание. Это был полный отчет о том, что произошло в ее отсутствие, и Элспет Макгилликадди с великим наслаждением вчитывалась в неровные строчки.

Они с Джейн все-таки утерли им всем нос!

Глава 11

— Нет, решительно отказываюсь вас понимать, — сказал Седрик Крэкенторп, устраиваясь поудобнее на полуобвалившейся стенке давно пустующего свинарника и не сводя с Люси Айлсбэрроу пристального взгляда.

— И что же вам непонятно?

— Мне непонятно, что вы тут делаете?

— Зарабатываю на жизнь.

— Прислугой?! — уничижительным тоном спросил он.

— Вы ужасно отстали от жизни, — сказала Люси. — Прислуга! Ничего подобного! Я «незаменимая помощница в вашем доме», «специалист по всем домашним проблемам», или: «я — та, кого вам послал Господь в ответ на ваши мольбы о помощи». Чаще всего — именно этот, последний вариант.

— Вам не может нравиться все — и готовить еду, и убирать постели, и носиться туда-сюда по лестницам, и портить свои ручки в грязной жирной воде, отмывая посуду.

Люси засмеялась.

— Некоторые обязанности, конечно, не очень приятны, но их не так уж много. А вот, например, готовить я очень люблю — это же самое настоящее творчество. Или наводить чистоту и воевать с беспорядком — это я вообще обожаю.

— А у меня постоянный беспорядок, — сказал Седрик. — И меня он вполне устраивает! — добавил он с вызовом.

— Ну это сразу видно!

— В моем домишке на Ивице все предельно просто: три тарелки, две чашки с блюдцами, кровать, стол да несколько стульев. Всюду пыль, следы краски и обломки камня. Я не только рисую, но и скульптурой занимаюсь. И никому не позволяю ни до чего дотрагиваться. Женщин в моем доме нет и быть не может.

— Ни в каком качестве?

— Что вы имеете в виду?

— Полагаю, что у человека со столь артистической натурой должны быть романтические приключения.

— Мои романтические приключения, как вы изволили выразиться, никого не касаются, — с достоинством заявил Седрик, — чего я не терплю в женщинах, так это их командирские замашки и привычку все устраивать на свой лад.., видите ли, они хотят «привести дом в порядок».

— Да, хотелось бы мне заняться вашим домишкой, — сказала Люси. — Вот это, я понимаю, задачка! — мечтательно добавила она.

— Ну уж нет, до меня вам не добраться!

— Видимо, так.

От стены отвалилось еще несколько кирпичей. Седрик повернул голову на звук и вгляделся в заросшие крапивой стойла.

— Милая старушка Мадж, — задумчиво сказал он. — Я ее хорошо помню. Очень добродушная хрюшка, и такая плодовитая! В последний опорос принесла семнадцать поросят! В хорошую погоду мы часто ее навещали. Почешешь ей спинку какой-нибудь палкой, а она жмурится от удовольствия.

— Почему же теперь все здесь в таком ужасающем состоянии? Не может быть, чтобы виной всему была только война.

— Вам и тут не терпится навести порядок? Как же вы любите во все вмешиваться! Теперь я понимаю, почему именно вы нашли труп той женщины! Вы не могли оставить в покое даже этот греко-римский саркофаг! — Он немного помолчал. — Нет, дело, конечно, не только в войне. Виноват и мой отец. Между прочим, что вы о нем думаете?

— Да мне особенно некогда думать.

— Бросьте, нечего деликатничать. Он жуткий жмот и, сдается мне, к тому же немного не в себе. Нас всех ненавидит. Всех, кроме, пожалуй, Эммы. Из-за дедова завещания.

Люси непонимающе на него взглянула.

— Мой дед был дельцом от Бога, сколотил неплохой капиталец на всех этих крендельках, крекерах и хрустящих хлебцах, ну и на прочих лакомствах, которые подают к чаю. Но потом довольно быстро переключился на сырное печенье и тартинки[21] — сами знаете, без них теперь не обходится ни один званый вечер. Этот его дальновидный маневр обеспечил ему огромные прибыли. Ну а мой отец в один прекрасный день заявил, что его душа алчет пищи более возвышенной, чем тартинки. За коей и отправился в Италию, Грецию, на Балканы, став вдруг пылким поклонником искусства. Дед страшно разозлился. Рассудив, что мой отец никудышный бизнесмен, да и в искусстве полный дилетант — кстати, в обоих случаях он был абсолютно справедлив, — дед оставил все свои деньги попечителям — для внуков. Отцу же завещана пожизненная рента, но основным капиталом он распоряжаться не может. И знаете, как он на это отреагировал? Сразу перестал транжирить деньги по заграницам! Приехал сюда и начал их копить. По-моему, у него теперь почти такое же состояние, какое оставил дед. А между тем все мы — Харольд, я, Альфред и Эмма — не получаем ни пенни, ни от нашего «щедрого» батюшки, ни из денег деда. Я, что называется, нищий художник, Харольд занялся-таки бизнесом, и теперь он видная фигура в Сити. Унаследовал от деда умение делать деньги, впрочем, до меня доходили слухи, что в последнее время он весь в долгах. Альфред… Ну, что касается Альфреда, то мы его называем не иначе, как «затейник Альф».

— Почему?

— Вы все хотите знать! Отвечу коротко: Альф — паршивая овца в нашем семействе. В тюрьме он пока еще не побывал, но чудом этого избежал. Во время войны наш Альф служил в Министерстве снабжения, но очень быстро вынужден был подать в отставку при сомнительных обстоятельствах. А потом была какая-то подозрительная сделка с фруктовыми консервами.., потом он погорел на поставке яиц… Крупных скандалов не было — мелкое надувательство, так сказать.

— Я бы не стала на вашем месте рассказывать подобные вещи постороннему человеку.

— Почему? Или полиция поручила вам шпионить за нами?

— Очень может быть.

— Ну-ну, рассказывайте… Вы тут батрачили еще до того, как нас взяла в оборот полиция. Я бы сказал…

Седрик вдруг осекся, увидев Эмму, выходившую из огородной калитки.

— Привет, Эм! Ты чем-то обеспокоена?

— В общем, да… Хотела с тобой поговорить.

— Ну, мне пора, — тактично заторопилась Люси.

— Не уходите, — попросил Седрик. — Из-за этого убийства вы стали практически членом семьи.

— У меня полно дел. Я и вышла-то на минутку, чтобы нарвать петрушки.

Она поспешно направилась к огороду.

— Красивая, — сказал Седрик, проводив ее взглядом. — Кто она на самом деле?

— О, Люси человек очень известный, — ответила Эмма. — Не просто прислуга, а профессионал высокого класса. Но о Люси Айлсбэрроу поговорим позже. Седрик, я в страшной тревоге. Судя по всему, полицейские считают, что убитая женщина была иностранкой, и, возможно, француженкой. Ты не думаешь, Седрик, что это могла быть… Мартина.



Какое-то время Седрик лишь недоуменно хлопал глазами.

— Мартина? Какая еще… Ах да! Так ты имеешь в виду Мартину?

— Да, ты как думаешь?..

— Но с какой стати это должна быть Мартина?

— Вспомни: она тогда прислала очень странную телеграмму. И как раз приблизительно в то самое время… А вдруг она все-таки приехала, и…