— Я вышел на дорогу, — начал Генри, едва переводя дух. — Деревья так шумели от ветра, что невозможно было больше ничего услышать.

— Да? — произнёс Аллен.

— Вы не понимаете? Я подошёл к дорожке, и только я приблизился к двери, как дождь полил с новой силой и ветер взвыл, как ненормальный. А потом, когда порыв утих, раздались эти три аккорда на старом разболтанном рояле! О, — Боже, честное слово, у меня душа ушла в пятки.

Генри закрыл лицо руками, а затем посмотрел на свои пальцы.

— Не знаю, что это, испарина или дождь, — сказал он, — и это факт. Прошу прощения! Не слишком достойное поведение для местного дворянина. Боже! Другой бы просто не обратил на это внимание.

— Могу представить, что это было и в самом деле жутковато, — сказал Аллен. — В любом случае, что вы здесь делали?

— Шёл домой. Я оставался на ужин в доме ректора. Только что ушёл. Господин Коупленд, кажется, совершенно забыл о своём намерении избавиться от меня. Когда я оказался у них на ужине, он обращал на меня не больше внимания, чем на бланманже. Но Боже мой! Как я мог!

— Ничего страшного, — сказал Аллен. — Но почему вы свернули к ратуше?

— Я подумал, что, наверное, этот великолепный парень, Роупер, несёт службу вместе с собакой, и я мог бы подойти и сказать: “Эй, стой! Что нового?” — и набраться у него кое-каких новых слухов.

— Понятно.

— Хотите сигарету? — спросил Найджел.

— О, благодарю. Я лучше достану свою.

— Вы не хотели бы присутствовать при небольшом эксперименте? — спросил Аллен.

— Да, очень, если можно.

— Но раз уж вы здесь, то прежде чем мы начнём, я хотел бы сказать вам одну вещь. Завтра я зайду к мисс Прентайс и буду использовать любые средства, в рамках закона, чтобы добиться от неё рассказа о том, что произошло во время встречи на Топ-Лейн в пятницу. Я подумал, может, вы захотите сначала представить мне вашу версию.

— Я уже говорил вам, что она с приветом, — в нервном нетерпении сказал Генри. — Я просто убеждён, что она не в себе. Она страшна, как смерть, и выходит из своей комнаты только во время приёма пищи, да и то ничего не ест. Сегодня за обедом она сказала, что ей угрожает опасность и что в конце концов её тоже убьют. Это просто ужасно. Бог знает, кого она подозревает, но кого-то она точно подозревает и напугана до полусмерти. Что полезного вы можете добиться от такой женщины?

— Тогда почему не познакомить нас для" начала с версией здравомыслящего человека?

— Но это никакого отношения к делу не имеет, — сказал Генри, — и уж коли вам хочется вызвать в округе новые слухи, я был бы вам благодарен, если бы вы сдержались.

— Если это окажется не относящимся к делу, — сказал Аллен, — это будет именно так восприниматься. Мы не используем не относящиеся к делу показания.

— Тогда зачем об этом спрашивать?

— Мы хотим сами отделить зёрна от плевел.

— Ничего не случилось на Топ-Лейн.

— Вы хотите сказать, что мисс Прентайс стояла в двух футах от вас обоих, смотрела не отрываясь на ваши лица, пока её каблуки не провалились в землю на один дюйм, а затем ушла, не произнеся ни слова?

— Это была частная история. В общем, наше личное дело.

— Знаете ли, — сказал Аллен, — так не пойдёт. Сегодня утром в Пен Куко и днём, в доме ректора, наши беседы были построены на откровенности. Вы сказали, что не стали бы отрицать, будто мисс Прентайс могла совершить убийство, и испугались повторить хотя бы одно слово из того, что она произнесла на Топ-Лейн. Это выглядит так, как будто вы вовсе не мисс Прентайс пытаетесь защитить.

— Что вы хотите сказать?

— Не настояла ли мисс Коупленд на том, чтобы вы придерживались этой позиции, потому что она волнуется за вас? Что вы собирались сообщить мне сегодня днём, когда она вас остановила?

— Что ж, — неожиданно произнёс Генри, — вы абсолютно правы.

— Послушайте, — сказал Аллен, — если вы не виновны в убийстве, то уверяю, что вы идёте по не правильному пути, заставляя подозревать вас. Помните, что в таком маленьком местечке, как эта деревня, мы вынуждены прислушиваться ко всем слухам о размолвках и ссорах. Мы пробыли здесь лишь двадцать шесть часов, а уже знаем, что мисс Прентайс была против вашей дружбы с мисс Диной Коупленд. Я прекрасно понимаю, что вам методы полиции могут казаться отвратительными и…

— Нет, это не так, — сказал Генри. — Конечно, вы должны это делать.

— Что ж, тогда все прекрасно.

— Я расскажу вам, и осмелюсь сказать, что это немногим больше того, о чем вы уже догадались. Моя кузина Элеонора пришла в состояние сильного возбуждения, увидев нас вместе, и наш разговор состоял из ряда истеричных угроз и ядовитых обвинений с её стороны.

— А вы сами не угрожали?

— Возможно, она скажет вам, что угрожал, но, как я уже повторял шесть или восемь раз, она сумасшедшая. И мне очень жаль, сэр, но это все, что я могу вам сказать.

— Ну, хорошо, — сказал Аллен со вздохом. — Пора приниматься за работу. Фокс.

* * *

Они вынули водяной пистолет и установили на его место кольт. Аллен достал из портфеля ноты прелюдии и положил их на подставку. Генри увидел дыру посередине и жуткие пятна, окружавшие её. Он отвернулся, а затем, презирая себя за эту внезапную непроизвольную чувствительность, придвинулся ближе к роялю и стал смотреть на руки Аллена, которые полезли под крышку.

— Вы видите, — сказал Аллен, — я сейчас делаю именно то, что предстояло сделать злоумышленнику. Кольт входит в то же самое место, и свободный конец верёвки, который был обвязан вокруг рукоятки водяного пистолета, точно так же обвязывается вокруг рукоятки кольта. Верёвка проходит через спусковой крючок. Это необычайно прочная верёвка, почти как леска. Я поставил кольт на предохранитель. Теперь смотрите.

Он сел на табурет перед роялем и нажал на левую педаль. Оба шкива жёстко вышли из желобков, верёвка натянулась, а глушители приблизились к струнам и остановились.

— Прилажено прочно, — сказал Аллен. — Джорджи убедился, что со шкивами все нормально.

— Вот это да, — воскликнул Найджел, — мне ни разу не пришло в голову…

— Я это знаю.

Аллеи опять залез внутрь и отпустил предохранитель. Потом он слегка наступил на левую педаль. На этот раз левая педаль сработала. Верёвка натянулась в шкивах, и спусковой крючок отодвинулся назад. Они все услышали острый щелчок.

— Что ж, — тихо сказал Аллен. — Вот вам то, что имеет значение.

— Да, но вчера вечером верх рояля был закрыт шёлковым полотном и шестью горшками с геранью, — заметил Генри.

— Поэтому вы думаете, что это было проделано вчера вечером, — сказал Аллен.

— Я не знаю, когда это было сделано, но я не думаю, что это могло быть сделано вчера вечером, если только не прямо перед тем, как мы все собрались в ратуше.

Аллен нахмурившись посмотрел на Найджела, у которого, без сомнения, уже появилась новая теория.

— Это абсолютно верно, — вызывающе сказал Найджел. — Никто не мог передвинуть эти горшки после шести тридцати.

— Я полностью согласен с вами, — заметил Аллен. Где-то в глубине раздался звонок. Генри вскочил.

— Это телефон, — сказал он и сделал шаг вперёд.

— Пожалуй, лучше я сниму трубку, — сказал Аллен. — Я уверен, что это звонят мне.

Он прошёл по сцене, нашёл выключатель и направился в первую уборную слева. Старомодный телефон с вертящейся ручкой издавал неравномерное пищание, пока он не снял трубку.

— Алло?

— Господин Аллен? Это Дина Коупленд. Кто-то из Чиппинга хочет поговорить с вами.

— Спасибо.

— Соединяю, — сказала Дина.

Раздался щелчок, и зазвучал голос сержанта Роупера:

— Сэр!

— Алло?

— Это Роупер, сэр. Я подумал, что должен найти вас, так как Файф все ещё тут спит. У меня есть к вам небольшое дело, сэр, в форме только что произведённого ареста, о котором я хочу вас известить, сэр.

— В ФОРМЕ ЧЕГО?

— По имени Сол Трантер, а по роду деятельности самый хитрый браконьер из всех, кого вы когда-либо видели. Но мы все-таки поймали его, сэр, и он сидит здесь, у моего локтя, с доказательством своей вины в форме двух чудесных фазанов.

— Какого черта… — возмущённо начал Аллен, но тут же взял себя в руки. — В чем дело, Роупер?

— Этот парень говорит, что у него есть информация, которая заставит суд дважды подумать, прежде чем отправить его на месячную каторгу, которая по нему плачет в течение двух последних лет. Он ничего не рассказывает мне, а нагло просит о встрече с вами. Нам придётся отправить его в арестантскую камеру и…

— Я пришлю господина Басгейта. Спасибо, Роупер. Аллен повесил трубку и некоторое время в задумчивости смотрел на телефон.

— Придётся выяснить, в чем там дело, — произнёс он и вернулся к остальным. — Эй, — сказал он, — где господин Генри?

— Пошёл домой, — сказал Фокс. — Довольно интересный молодой джентльмен, не так ли?

— Довольно самоуверенный инфант, я бы так сказал, — произнёс Найджел.

— Ему примерно столько же лет, сколько было вам, когда я впервые встретился с вами, — подчеркнул Аллен, — и он и вполовину не такой самоуверенный. Басгейт, боюсь, что вам придётся отправиться в Чиппинг за браконьером.

— За браконьером?

— Да. Сокровище, найденное Роупером. По-видимому, этот джентльмен собирается отменить предстоящий ему суд. Он говорит, что хочет раскрыть какую-то историю. Привезите вместе с ним Файфа. Остановитесь у гостиницы на обратном пути и возьмите свою машину. Пусть Файф приведёт сюда форд. Он сможет воспользоваться им, чтобы доставить этого джентльмена в его арестантскую камеру. Мы выясним все об этом сегодня вечером.

— Я кто, представитель ведущей лондонской ежедневной газеты или ваш мальчик на побегушках?

— Вы знаете ответ на этот вопрос лучше меня. Идите. Найджел ушёл, не без дальнейших горьких жалоб. Аллен и Фокс перешли в комнату отдыха.

— Всю эту еду можно будет выбросить завтра, — сказал Аллен. — Хотя есть кое-что ещё, что я хотел бы здесь увидеть. Посмотри, вот чайный поднос, готовый к выносу на сцену. Осмелюсь сказать, что это серебро миссис Росс. Похоже на неё. Современно, дорого, обтекаемой формы.