В заключение несколько слов вот о чём: существует представление, что за все те изделия и продукты, что ввозятся в нашу страну и лишают наших людей рабочих мест, мы получаем что-то взамен. Ничего подобного. Если бы это было так, экспорт и импорт у нас находились бы в равновесии: сейчас же второй почти в два раза превышает первый. Половина нашего импорта являет собой выплату процентов за капитал, а также финансовые услуги, такие, например, как морские перевозки. Эти деньги мы получим в любой форме и очень легко. Если мы затрудним импорт готовой продукции, обложив её тарифной пошлиной, это обернётся для нас увеличением ввоза пищевых продуктов и сырья, а нам и требуется именно это. В настоящее время мы приносим в жертву труд бедняка ради интересов капиталиста, и так будет до тех пор, пока мы не перестанем покупать то, что способны произвести сами. Движение за тарифную реформу, как никакое другое, защищает истинные интересы демократии.

Мистер Мэтьюэн утверждает, что введение тарифа приведёт к повсеместному росту цен. Я не считаю, что десятипроцентная пошлина на готовые изделия повлечёт за собой какое бы то ни было подорожание, и надеюсь, что конкуренция на внутреннем рынке сохранит цены на прежнем уровне. Но предположим на минуту, что всё у нас действительно подорожает на десять процентов; ведь эти деньги останутся в национальной казне и снимут налоговое бремя с плеч граждан — то есть им же вернутся. В Америке не существует подоходного налога, очень невысоки прямые налоговые ставки — а всё благодаря тарифу.

Я буду в отъезде вплоть до окончания выборов, так что не сочтите за невежливость, если не смогу ответить на письма по этому вопросу.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

К избирателям приграничных районов

«Бордер телеграф», Галашилз

9 январь 1906 г. 


Джентльмены! Я надеюсь на Вашу поддержку в основном по вопросу финансовой политики: его я ставлю во главе угла, потому что считаю важнее любой политической проблемы. Наши двери широко открыты для импорта из всех стран мира. Неудивительно, что мы наводняем свой рынок готовыми товарами, которые могли бы произвести наши рабочие. Между тем со всех сторон вокруг нас воздвигаются тарифные барьеры, которые становятся всё более непреодолимыми.

Введением небольшой тарифной пошлины мы убьём по меньшей мере одного из двух зайцев: либо сохраним национальный рынок, либо получим возможность заручиться более выгодными условиями торговли с зарубежными странами. И то, и другое способствовало бы росту благосостояния как руководителей предприятий, так и трудящихся, поскольку успех первых — гарантия того, что и для вторых наступят лучшие времена. К шерстяной промышленности Британии, являющейся основной для приграничных городов, сказанное относится в наибольшей степени.

Я также сторонник решения, единогласно принятого премьер-министрами стран-колоний на Лондонской конференции 1902 года, согласно которому в торговых отношениях между странами Империи должен действовать принцип режима благоприятствования. Думаю, эта политика не требует особой аргументации — достаточно заметить, что наметившееся улучшение дел, в частности в шерстяной промышленности, есть прямое следствие такой политики. Льготы, предоставленные колониями, оказались для нашей торговли весьма благотворны; ясно, однако, что если мы не проявим взаимности, долго это продолжаться не будет. Я выступаю за то, чтобы по возможности освободить от пошлины всё, что сами мы произвести не можем, и обложить ею те импортируемые товары, которые мы производим сами. В результате такой рациональной реорганизации тарифной политики выиграют как страны-колонии, так и наши фермеры. Не пострадают и остальные слои общества — напротив, положение дел в торговле улучшится в целом, потому что колонии начнут отдавать предпочтение продукции наших производителей.

Я выступаю за введение специального налога на предметы роскоши. Тот факт, что бриллианты, автомобили, бархат и шёлк ввозятся в страну беспрепятственно, в то время как предметы первой необходимости для беднейшей части населения облагаются огромной пошлиной, представляется мне вопиющим безобразием.

Далее — ирландский вопрос, вновь перед нами возникший. Своё отношение к нему я уже формулировал, баллотируясь в Центральном Эдинбурге в 1900 году, и оно с тех пор не изменилось. События в Норвегии и Венгрии являют нам новые доказательства того, насколько опасным может оказаться существование двух Парламентов под одной крышей. Я никогда не соглашусь с идеей принятия для Ирландии отдельного законодательства. В то же время я поддержал бы со всей решительностью любую меру (за исключением введения Гомруля), которая улучшила бы отношения между двумя нашими странами. Нынешняя политика юнионистов по закреплению участков за землевладельцами представляется мне мудрой: возведение, кроме того, необходимых барьеров перед импортом позволит ирландскому фермеру впервые получить какие-то преимущества от связей с остальной Британией, что может иметь далеко идущие последствия и способствовать становлению тёплых и дружеских взаимоотношений между двумя нашими народами.

Я считаю также необходимым согласиться с требованиями большинства ирландцев в том, что касается создания Католического университета. Думаю, это будет мероприятием справедливым и выгодным: справедливым — потому что ирландские деньги здесь будут использоваться так, как захотят того сами ирландцы, вне зависимости от нашего согласия, выгодным — потому что устранение любой национальной проблемы снимает ажиотаж вокруг Гомруля, предоставление которого противоречит нашим национальным интересам. Более того. Гомруль, я убеждён, гораздо больше вреда принесёт самой Ирландии, нежели Великобритании в целом.

Как либерал я выступаю за полное равенство между последователями различных религиозный конфессий. Но понимаю: великие исторические институты, каковыми являются шотландская и английская Церкви, не должны быть задвинуты в сторону как нечто второстепенное. Я не стану поддерживать законопроекты, тому способствующие, до тех пор, пока вопрос не будет вновь вынесен на публичное обсуждение в ходе новых выборов.

Я выступаю за полное равенство избирательных прав для всех мужчин и той части женского населения, от которой поступают налоги в казну Империи. Отказ последним в избирательном праве означал бы получение налога без представительства.

Я выступаю против обложения сельскохозяйственных угодий дополнительными налогами, поскольку земледелие — важнейшая отрасль нашего хозяйства — остаётся и самой угнетённой. Вести разговоры о новых налогах на землю и надеяться на появление новых землевладельцев было бы непоследовательно. Что же касается городских участков, стоимость которых возросла вследствие городского развития, было бы, как мне кажется, справедливо, если бы владелец, вступив в пользование участком на новых условиях, частью выгоды поделился с муниципалитетом, которому принадлежит земля. Это в большей степени касается Англии, чем Шотландии, но и здесь я выступаю за обложение налогами той земли, владелец которой уклоняется от строительства, надеясь использовать свой участок в спекулятивных целях.

Что касается закона об удержании, то, думаю, достаточно будет контроля местных властей: именно они должны обеспечивать справедливую компенсацию гражданину, лишённому части собственности.

По мере возможности я ещё буду знакомить избирателей со своими взглядами по другим проблемам, но в заключение хотел бы вновь подчеркнуть: никакая тема, касающаяся партийной политики, по насущности своей не может сравниться с вопросом о торговле. От его решения зависит благосостояние городов и граждан, равно как и то, какое место будет занимать наша страна в ряду мировых держав.

Артур Конан-Дойль

Андершоу, Хайндхэд, Суррей

27 декабря 1905 г.

Чемберлен и Бёрнс

«Таймс»

26 января 1906 г.


Сэр! Мистер Бёрнс утверждает, что мистер Чемберлен не добился в войне никаких результатов. В действительности же он сохранил единство Южной Африки под британским флагом, заслужив любовь и уважение каждого британца. Найдётся ли другой наш современник, который смог бы воздвигнуть себе монумент такого масштаба? Читая в исторических документах о мелких людишках, которые обливали грязью великих строителей Империи, таких, как Четхэм и Питт, понимаешь, что мир движется кругами и время от времени возвращается к исходному пункту.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Гранд-отель, Трафальгар-сквер

26 января

Сэр Артур Конан-Дойль и тарифная реформа[22]

«Хоуик экспресс»

9 марта 1906 г.


Милостивый государь! Позвольте мне сердечно приветствовать всех собравшихся здесь друзей. У меня сохранились самые приятные воспоминания о теплоте, которую я встретил в течение тех двух лет, что работал в Бордер-Бороуз. Думаю, граждане района в не меньшей степени, чем я, заинтересованы в решении вопроса о тарифной реформе. Вспомним: на нашу сторону встали все университеты Королевства, лондонский Сити и целиком индустриальная Средняя Англия. Качество здесь важнее количества, а значит, мы уже одержали победу. Если взять мужское население стран-колоний, то и в целом по Империи мы имеем огромное численное большинство. Движение, которое достигло такого прогресса в столь короткий срок, просто не может не одержать окончательной победы. Мне жаль, что Бордер-Бороуз не относится к тому числу избранных, что несут стяг промышленного прогресса.

Думаю, здесь, как и во многих других случаях, вопрос был искусственно затушёван проблемой рабского труда в Китае, которая — как уже признал секретарь по делам колоний — вводит общественность в заблуждение или, во всяком случае, «грешит терминологическими неточностями», да простят мне цитирование таких глупостей. Итак, правительство вынуждено признать то, о чём я не раз говорил в ходе предвыборной кампании. Думаю, выборы 1906 года останутся в истории как «великая китайская махинация». Не успели ещё дворники сорвать с Ваших стен карикатуры на китайских рабов, как сами авторы признали их лживость. Тем не менее и они сослужили нам службу. Политиканы, провернувшие эту афёру, рассчитывали сделать всего лишь ход в своей игре, но избиратель, поняв, что его голос украли, сыграв на чувствах, оставит этот эпизод в своей памяти.